Ровно год назад в Москве скончался великий русский писатель, философ, поэт Юрий Витальевич Мамлеев.
Мамлеев родился в 1931 году в Москве. Как проходило формирование этой уникальной личности, представить себе достоверно невозможно. В самый расцвет тоталитарной советской системы Мамлеев формируется как носитель радикального идеализма. Он открывает для себя традиционную метафизику, религиозную философию славянофилов и серебряного века, книги Генона и его последователей. Как к этому Мамлеев пришел, представить себе невозможно. Сам он загадочно говорил о странных московских личностях, считавшихся глубоко нездоровыми в атеистическом и материалистическом советском обществе. Эти высшие неизвестные и посвятили Мамлеева в то, что, вопреки унылому советскому нигилизму, есть всё. А значит, есть мир, душа, дух, смерть и посмертные миры, есть Бог, есть ангелы и демоны. И это всё, очарованное, тотальное, пронзительное всё, находится не где-то там, а здесь – здесь и сейчас. Если уметь видеть, то это волшебное всё – миры жизни и смерти – начнет проступать сквозь советские коммуналки, сквозь хитроватые рожи милиционеров и сантехников, сквозь энергичных, уверенных в какой-то космической глупой идее, бодрых теток с авоськами и кровами-самолетами под пухлыми подмышками…
Этот очарованный мир, выглянувший из-под советских скорлуп, и схватил своей творческой интуицией Юрий Мамлеев, вывел на чистую воду, реалистично зафиксировав в своих рассказах и романах, не то, что всем кажется, но то, что есть. Получилось впечатляюще, неожиданно, дико, невыносимо и узнаваемо. Параллельный мир поменялся с нашим местами, и они безнадежно перепутались. Могущество прозы Мамлеева и его стихов в том, что он не придумывает реальность, он ее открывает нам. И если мы внимательно к ней присмотримся, то обнаружим ее рядом с собой, вокруг себя, в нас самих.
Пейзажи Мамлеева инфернальны, скажете вы. Писал бы лучше про что-то светлое, про то, как нам всем быть. Мамлеев не выбирал мир, в каком родился. Что видел он, о том и пел. А видел он по большей части ужас. И не потому, что Хайдеггер считал, что только в состоянии ужаса человек постигает факт своего пребывания в мире, схватывает структуры Дазайна. Мамлеев шел не от философии к действительности, но от действительности к философии. Видя инфернальное вокруг себя, ясно и наглядно осознавая себя в аду, он просто кричал, сдавливая крик, хрипел, и это становилось в его устах искусством, философией, литературой. Платон и Аристотель единодушно говорили, что философия начинается с удивления. Что и говорить, Юрий Мамлеев был по-настоящему удивлен, можно даже сказать, неприятно удивлен тем, что он застал вокруг себя при воплощении в теле. И сохранил это свежее чувство ужасающегося удивления вплоть до своей смерти. Он так и не привык к миру, несмотря на то, что прожил в нем довольно долго. До смерти в нем было что-то наивное и детское.
В 70-е годы Мамлеев от ужаса уехал из СССР. Но приехал лишь в новый ужас – с вырожденцами из Бронкса, с двухносыми жителями негритянских помоек и тихим гниением жалкой американской душонки. Это был тоже ужас, но мелкий, отвратительный и неглубокий. Мамлеев попытался описать и его, и при всей убедительности его персонажа Чарли из американского цикла эта мамлеевская версия homo americanus, по сравнению с настоящим ужасом – сочным и терпким, в котором жил Мамлеев на Родине, это ни в какое сравнение не шло. Так на Западе, в США и Франции, Мамлеев понял, что сбежал от не от того и не туда, и при первой же возможности вернулся назад.
Запад Мамлеев успел возненавидеть люто. И теперь, что бы он ни встречал в России, даже нечто совершенно отвратительное, он только одобрительно кивал и урчал, как кот. Он по-настоящему любил Россию, всякую, и был ей глубинно, органически предан. Русский ужас не просто самый ужасный в мире, но и самый родной, нежный и ласковый, считал Мамлеев.
Ровно год назад Юрий Витальевич ушел от нас. Интересно, куда именно?
