Дальнобойщики Дагестана — это люди труда. Я долго не понимал эту метафору. В советское время она мне казалась плакатно выдуманной, но побывав в Манасе (кумыкское село на трассе Махачкала—Дербент) и увидев перед собой тысячи трудовых людей — водителей-дальнобойщиков, собравшихся со всего Дагестана, представителей всех народов Дагестана, которые на момент моего приезда бастовали 24-й день, — я понял, что люди труда не только есть, но что они восхитительны и от них исходит свет. Когда они не сгорбленными социальными животными ползут, для того чтобы заработать кусочек хлеба, а большую часть пирога отдать «господам», которые проносятся мимо в шикарных машинах с мигалками. Когда они не униженно просят у начальников, чтобы им выделили какие-то крохи на то, чтобы кормить многодетные семьи, а когда они встают, расправляют плечи и говорят: мы считаем, что с нами поступают несправедливо, мы хотим справедливости, мы требуем, чтобы были отменены несправедливые законы, несправедливые налоги, которые лишают нас результатов нашего труда, которые лишают наши семьи хлеба и наших детей — будущего. Я увидел то, что только теоретически знал — восстание рабочего класса.
Это не вооружённое восстание, это восстание социальное. Давно в нашей стране рабочий класс не выходил на массовые демонстрации протеста. Протестные акции в последние годы были связаны с этакими городскими московскими интеллигентами: какие-то странноватые мальчики, девочки, какие-то пожилые монстры либерализма. Но сейчас я увидел именно рабочих, которые сказали: мы не хотим, чтобы «Платон», «плата за тонну», лишала нас последней возможности своим трудом честно зарабатывать хлеб.
Я приехал к ним по их просьбе. Мне позвонил один из лидеров дальнобойщиков и спросил: вы не могли бы приехать? Мы хотим вам рассказать, что тут происходит. Дагестанская власть, связанные с ней разного рода пропагандисты, представляют дальнобойщиков, вышедших на протест, бузотёрами, агентами Навального, агентами врагов России, чуть ли не «пятой колонной». «Пятая колонна», которая колесит по дорогам нашей страны на своих большегрузных «Камазах»! Эти «Камазы», как правило, двадцатилетней давности, и они зачастую — единственное богатство этих людей. Машины находятся в частном владении, поэтому дальнобойщики — индивидуальные предприниматели. «Пятая колонна», которая знает страну не понаслышке и видит её не из шикарных машин, не из купе поездов бизнес-класса или люкса, а из кабин своих большегрузных автомобилей, где они теперь ездят по одному! Когда-то они работали по двое, но сейчас не могут себе это позволить. В результате нагрузка психическая и физическая увеличилась.
Эти люди очень значимы для современной России. Грузоперевозки остаются самой большой разветвлённой сетью труда, которая раскинулась по нашей стране. И вот я прилетел в Махачкалу, меня встретили мои друзья журналисты. Мы отправились в Манас, где встретились с водителями-дальнобойщиками, и мы, человек пятнадцать, пошли в кафе, сели за стол. Нас сразу окружили сотрудники силовых структур — оперативные работники в штатском, которые из-под полы или как-то из-за левого уха снимали нас на телефон или на фотоаппарат. Было очень смешно это наблюдать. Например, зашёл какой-то толстый полковник, говорит: салам аллейкам. И тут, как бы разговаривая по телефону, стал нас снимать. Каждый силовичок, очевидно, в рамках своей службы (Росгвардия, МВД, ФСБ) хотел показать, что он отследил эту сходку, важный политический сходняк лидеров забастовки, стачки рабочих-дальнобойщиков Дагестана с приехавшим из Москвы журналистом и правозащитником Максимом Шевченко. Мы смеялись над этим, пили чай за большим столом в придорожном в кафе и разговаривали.
Я задавал, может быть, наивные вопросы. Я не специалист в области дорожных перевозок и достаточно смутно представлял себе, что такое «Платон». И вот что они мне поведали.
«Платон» — это плата с большегрузного автомобиля за проезд по дорогам. За тонну сейчас платят где-то 1,90 руб. То есть, допустим, за тысячу километров пути водитель отдаёт 2000 рублей с автомобиля. Если он не платит или ещё каким-то образом уклоняется, его штрафуют. К тому же, его штрафуют, если он неправильно декларирует вес машины, которую ведёт.
Мне один водитель с красивыми мозолистыми руками показал квитанцию штрафа. Я не поверил своим глазам: 300 000 рублей. И этот человек сказал: «Триста тысяч я пошёл платить, потому что боюсь, у меня отнимут машину, но когда я пришёл в терминал, то узнал, что я должен не триста, а четыреста тысяч».
Я спросил его: друг, а почему ты не заплатил 150? Есть же для штрафов правило, что если платишь в течение 20-ти дней — платишь половину. «Потому что бумага пришла мне по почте из Рязанской области, пока она шла, эти 20 дней прошли», — ответил он.
И в итоге получается 400 тысяч. Но 400 тысяч для дагестанца-дальнобойщика — это разорение, это конец его бизнеса, он просто по миру пойдёт. Я говорю: это какой-то эксклюзив с таким штрафом? Нет, говорит, это сплошь и рядом. Причём в системе «Платон» большие деньги идут не на ремонт дорог, а на установку устройств, следящих за автомобилями и выдающих штрафы за нарушение.
И ещё говорит: допустим, я приезжаю к грузоотправителю. Он по накладным фиксирует, что загрузил мне десять тонн, но, как правило, они обманывают и грузят не 10, а 12 или 15 тонн, а это перегруз, за который идёт большой штраф. Система «Платон» электронная, в асфальт в разных местах дорог монтируются электронные весы, которые фиксируют проезжающую машину. И не просто целиком, а фиксируется нагрузка по осям: сколько тонн на заднюю ось, на переднюю… А дальнобойщики не могут перевесить! «Как написали, так я еду, а штраф потом приходит мне как водителю и собственнику автомобиля, а не грузоотправителю или грузополучателю, которые пытаются использовать дальнобойщиков в мошеннических целях — отправить с ними больше груза, чем заявлено», — рассказывают водители.
Они сказали, что дело даже не в том, что рубль или два рубля, две тысячи за тысячу километров надо заплатить, а в том, что это обрастает такой системой тотального надзора, которая в нашей стране просто не может функционировать. Наши дороги не приспособлены для этого. Кроме «Платона», они сказали, мы и так платим акциз на каждый литр дизельного топлива, этот акциз тоже идёт на ремонт дорог. И транспортный налог.
В Дагестане самый большой транспортный налог — в два с половиной раза больше, чем в соседней Чеченской Республике. Деньги, собираемые с транспортного налога, должны идти на региональные дороги. Причём в Чечне дороги хорошие, хотя там меньше транспортный налог, меньше машин, чем в Дагестане. А в Дагестане огромные транспортные налоги, но дороги чудовищные, а те люди, которые под видом чиновников (в действительности эти криминальные элементы трудно назвать чиновниками) должны заниматься Автодором — богачи.
Дороги там ужасные. Я спросил людей: а как же в горы ездите? Они засмеялись: Максим, там дорог нет. Где-то местами есть тоннель, допустим, Гимринский, куда ездит начальство. А в основном дороги просто отсутствуют.
Я сам за рулём много езжу по Дагестану и прекрасно понимаю, о чём идёт речь.
Водители-дальнобойщики посчитали: деньги, что собираются по стране, — акциз, «Платон», который с 2015 года работает, и транспортный налог — это 600 или 700 миллиардов рублей. Да на эти деньги можно иметь дороги лучше, чем в Европе. Но нет никаких дорог.
Поэтому цель протестующих не в том, чтобы кого‑то подставить. Но водители просто не верят, что деньги будут расходоваться по назначению. Они говорят: даже просто с акциза собираются деньги достаточные, чтобы дороги были хорошие. И транспортный налог даёт возможность регионам содержать дороги на должном уровне. А с введением «Платона» собираемые деньги достигают астрономических цифр. Водители недоумевают: почему мы должны платить сейчас за то, за что мы уже заплатили? Мы транспортный налог уже отдали, чтобы дороги были хорошие. Они считают, что «Платон» — это система, которая нужна не для того, чтобы содержать дороги, а чтобы поставить по всем дорогам аппаратуру, фиксирующую нарушения, собирать штрафы и с них кормиться.
Мы это сами прекрасно знаем: в Москве и везде по стране всё уставили камерами и кормятся с этих камер, собирая с нас штрафы. Устраивают в Москве пробки, которые ты вынужден или объезжать по выделенной полосе, или ещё как-то. В результате приходят штрафы, потому что не нарушать просто невозможно. Ты должен тратить часы на движение по улицам, по которым начальники в чёрных машинах с мигалками проезжают со свистом, а мы, простые люди, очевидно, этакие смерды, мусор под их ногами, должны плестись. Дальнобойщики не захотели быть ни смердами, ни мусором. Это сильные люди, люди разных национальностей: кумыки, аварцы, даргинцы, русские, ногайцы, лезгины, рутульцы, агульцы, азербайджанцы, чеченцы… Они объединились.
Что поразительно: за 24 дня забастовки к ним не пришёл ни один депутат Госдумы, а в Дагестане — несколько депутатов, многие из них — очень богаты. Только когда стало известно, что я приеду, с протестующими встретились Шамиль Исаев, вице-премьер Дагестана, и депутат Госдумы Гаджимет Сафаралиев, который посидел, как мне сказали, двадцать минут, постоянно вскакивая «ой, у меня самолёт», «ой, мне надо идти». Причём не они пришли к дальнобойщикам, к тысячам людей в Манас, а вызывали к себе в кабинеты инициативную группу, и баре-начальники вельможно-вальяжно поговорили с людьми.
Водителей постоянно запугивают. Их окружили вооружёнными бойцами Росгвардии, это русские ребята, которые сначала были достаточно напряжены, но потом разобрались, в чём дело, и у них сейчас нормальные отношения. Дагестанские милиционеры, естественно, тоже знают бастующих. Многие из них — родственники, односельчане из районов и понимают, что перед ними не террористы, не преступники.
Местная власть пытается привязать протестующих к Навальному, говорят: «Это пособники Навального». Навальный действительно делал попытки выйти на дальнобойщиков. Но они говорят: нам не нужны никакие Навальные, у нас есть ясное понимание, что нас хотят придушить.
Дальнобойщики ездят по постсоветскому пространству, по всему миру. И в Иране, например, своим дальнобойщикам вообще выдают бесплатные талоны на дизель. Во многих странах плата за тонну в системе, подобной «Платону», берётся только с транзитных автомобилей, но не берётся со своих граждан. Если ты проезжаешь — Литва, Польша, Словакия — ты чужой автомобиль, берут с тебя. К примеру, если переезжаешь Литву, то на границе покупаешь марочку за 10 евро в день и проезжаешь страну. И страна довольна, и вы довольны. Деньги не разворовываются, и всем всего хватает, и дороги отличные. В Белоруссии дороги прекрасные, и та же система. В России же побор за побором, побор за побором, чем дальше — тем больше. Дороги всё хуже, никто ничего не делает, а денег собирают всё больше и больше. И не в казну, а в карман.
Эта акция — осознанный экономический протест, каких наша страна давно не видела. Забастовки 90-х — начала 2000-х, когда людям очень тяжело жилось, протесты подавлялись бандитско‑милицейским террором. На заводы приезжали с сотрудниками полиции откровенные бандиты, часто вооружённые, и просто терроризировали рабочих. Когда рабочие пытались ответить бандитам, вмешивалась милиция и задерживала рабочих, а не бандитов, которые действовали в интересах хозяев.
С дальнобойщиками хозяева нашей жизни и нашей страны поступили бы, наверное, так же. Но дальнобойщики — это сила, с которой они ещё не сталкивались. Это сетевое сообщество, которое объединено общностью профессии, объединено общим сознанием своей тяжёлой работы, которое имеет хорошие отношения с разными людьми по всей стране. Дальнобойщик Дагестана в хороших отношениях с дальнобойщиком Тверской области. Дальнобойщик Тверской области в хороших отношениях с дальнобойщиком Чечни. Дальнобойщик Чечни в хороших отношениях с дальнобойщиком Красноярска, поскольку они все интернационалисты. На дороге нет националистов, там им просто не место. Они все друг другу помогут в трудную минуту, всегда остановятся и придут на помощь. Это люди, у которых на бессознательном уровне позиционированы правила — правила дорожного движения. Любой водитель, который проводит жизнь за рулём, — человек дисциплинированный. Это люди непьющие, не употребляющие наркотики и ведущие здоровый образ жизни, достаточно тяжёлый. Это люди очень практического ума и склада, при этом очень хорошо знающие мир. Это серьёзная сила.
Причём там нет женщин, детей, на которых можно давить. Когда женщина говорит: ой, чем я семью буду кормить?
В Манасе я поднялся на импровизированную трибуну, вокруг меня стояли сотни грузовых машин, легковые автомобили. Я увидел перед собой тысячи мужчин. Крепких, здоровых, в возрасте от 20-ти с небольшим до 50-ти лет, со спокойными, очень мужественными глазами, смотрящими ровно и не опускающими взор. Это рабочий класс во всей его красе.
Дальнобойщики в истории разных стран играют серьёзную роль. Допустим, Афганистан. Где дальнобойщики существенно повлияли на исход гражданской войны. Ни одна из противоборствующих сил не рискнула с ними поссориться.
Поэтому тот, кто недооценивает солидарность дальнобойщиков или хочет с ними поступать жёстко, очень серьёзно ошибается. Я бы этого не советовал никому делать.
Наши дальнобойщики, покуда не так хорошо консолидированы. Что-то слышали про социальную борьбу трудящихся, видели в Европе демонстрации рабочих, водителей или фермеров в десятки тысяч человек, но пока только учатся своей борьбе, социальной борьбе.
Олигархическая либеральная власть, которая в России командует всем, конечно же, хочет их загнать в казармы. Она полагает, что это рабы, которые должны пахать в то время, как они будут выводить из страны деньги и нежить своих жён, любовниц и детишек, готовя им господские места в банках или в силовых структурах. Но я могу сказать, что дальнобойщики уже на 24-й день, не контактируя с властью, достаточно ожесточились и посуровели. На них оказывают давление очень подлое, как в таких случаях и бывает. Грузоперевозки, в том числе продовольственные, в Дагестане практически заблокированы. А Дагестан — один из главных поставщиков капусты в стране, из Левашинского и Сергокалинского районов. И вот сейчас они не возят капусту. Власть подзуживает крестьян этих районов. Крестьяне начинают бурчать: вы нам погубили весь урожай, чего вам не хватает?
Власть — это миллионеры и миллиардеры, которые в разорённом нищем Дагестане обладают невероятным богатством, про каждого из них дагестанцы знают, кто сколько из чиновников берёт, сколько процентов надо ему «откатывать». У многих есть прозвища в связи с тем, как и каким способом они берут взятки.
Водителей пытаются представить чуть ли не экстремистами. Ваххабитами их представить страшновато, потому что среди них много мюридов, традиционного для Дагестана ислама. Хотя ещё раз подчеркну: они представители совершенно разных районов.
Поклонниками Навального их тоже представить непросто.
Тогда власть Дагестана идёт по такому пути: докладывает в Москву, что собралось 120 бузотёров, которые ни на что не влияют. Но я видел тысячи людей, они сказали: это ещё не все пришли. Не все успели собраться, потому что многие бастуют там, где живут. Власть Дагестана обманывает Москву. Не идёт на переговоры, не способна провести переговоры. Хотя у дальнобойщиков достаточно конструктивная позиция. Они готовы и способны вести переговоры. Допустим, говорят: давайте заморозим «Платон» на 3-4 месяца, обсудим, что можно сделать, потому «Платон» — нагрузка на нас, которую мы сейчас не потянем.
У них есть экономические предложения. Они говорят: давайте всё отменим, добавим рубль на акциз за литр солярки сверху. Этих денег, если не воровать, не расхищать, вполне хватит, чтобы дороги были в идеальном состоянии по всей стране. Но они не верят, что власть способна не расхищать и не воровать. Не верят, что власть способна не кормить приближённых к ней бизнесменов, олигархов. Они вообще не верят больше этой власти. И это для власти очень тревожный симптом.
Единственный человек, к которому они испытывают доверие, — Путин. Путин у них как-то с этим всем вообще не ассоциируется. Медведев ассоциируется и крайне непопулярен. Правительство ассоциируется, и они хотят, чтобы те, кто превратил страну в собственную кормовую базу, были наказаны. Хотят договориться с властью, с государством. Они хотят, чтобы в их стране — Российской Федерации — хорошо жилось. Дальнобойщики — это будущее нашей страны. Это именно тот рабочий класс, что просыпается ото сна, в котором он пребывал последние несколько десятилетий. Это рабочий класс, который обретает свой голос. И поддержать его в справедливой борьбе я считаю долгом каждого русского патриота и каждого человека, который любит нашу родину.
