«Спокойно жить не умеем»
— Иван, вы сейчас книги пишете, детей воспитываете. Снимаетесь нечасто, а сценарии, наоборот, присылают часто, так?
— …И большей частью эти сценарии неинтересные. Кино во власти дилетантов сейчас, к сожалению. Продюсеры бесчисленные после прочтения трех романов Достоевского и просмотра двух фильмов Фрэнсиса Форда Копполы думают, что они все знают. Они диктуют вкус, и тут уж ничего не поделаешь. А мне под этим игом не очень хочется находиться. Я не в обременение другим, но себе в удовольствие живу и работаю.
— Если бесчисленное количество российских сериалов снимают, значит, смотрят — спрос рождает предложение.
— Здесь, конечно, нельзя винить человеческую культуру. Это просто такой парадокс появления на рынке новых информационных технологий. Те, кто хочет, могут теперь посмотреть качественное кино — в интернете.
— Сейчас некоторые и образование онлайн получают или часто заочно, не стремясь терять пять лет. Теперь на первом месте опыт, а не корочка. Можно окончить театральное училище, но никогда не сняться в кино или с дипломом экономиста сидеть на кассе в супермаркете. Вы с женой детям объясняете, что надо получить диплом, или не настаиваете?
— Надо стремиться к образованию — жизнь коротка, а мы должны пытаться передать максимум нашим детям. Ребенка надо правильно мотивировать к тому, чтобы он стремился учиться. Приобретая высшее образование, дети не всегда приобретают знания — можно остаться дураком и после получения диплома. Ребенок попадает под влияние эталонов в той области, которую осваивает, знакомится с литературой, музыкой, которая интересна его кругу единомышленников. Самое важное — вокруг него такие же студенты, и ребенок приобретает сферу общения. Это в науке называется «эгрегор» — среда, как улей, в котором ты будешь находиться всю оставшуюся жизнь, в окружении людей своего менталитета.
— В этом году ваша дочь, выпускница Варя, выбрала для поступления медицинский вуз. Это был ее выбор или вы с женой посоветовали?
— Варя выбрала лечебный факультет, это ее личный выбор, она занималась долгое время биологией. Мы не давим на детей, они знают, что мы с мамой слишком дорожим их уважением, чтобы становиться помехой.
— Ваш папа был врачом, получается, у Варвары наследственная тяга к медицине?
— Не знаю, поскольку нельзя никаких клинических заключений дать. Может быть. Но думаю, что повлияло другое обстоятельство. Нас окружает много врачей — хорошая аудитория, наша стариковская тусовка. Они к тому же еще и певцы блюза. И волей-неволей Варя была очарована ими. Потом ей всегда нравилось заниматься биологией. Бывает, в некоторые предметы надо погружаться насильственно, а некоторые читаются как стихи. У меня вот хорошо литература шла, я любил читать, много смотрел кино. Несмотря на то, что жил в деревне, у нас был очень изощренный киномеханик дядя Боря. Он ездил на базу за трофейными лентами. Самый частый фильм в моем детстве (вы будете смеяться!) — это «Повторный брак» с Жан-Полем Бельмондо. При этом мы смотрели «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир», «Некоторые любят погорячее», фильмы с Марлен Дитрих…
— По вашим стопам во ВГИК никто из детей ведь пока не пошел. В ком из наследников заметна артистическая натура?
— Варе нравится петь, но она наблюдала беспокойный мир шоу-бизнеса и поняла, что не хочет от него зависеть, но ей нравится творить. Поэтому в 18 лет Варя правильно рассуждает: земная профессия врача не помешает заниматься вокалом. Такого же мнения придерживается Евдокия. Ей 19 лет, она у нас играет на электрогитаре и учится на орнитолога — ей нравятся птички. Нюша хорошо пишет, но ее тянет в готику. В 15 лет она девочка XXXIII века — делает только то, что ей хочется, но легко идет на жертвы — за компанию с младшим братом ходила учиться музыке. Вася в 16 лет пишет периодически, и чем старше он становится, тем мы с ним ближе — он «сжирает» сумки новых книг, ходит на стрельбу и бокс. Савва маленький еще — ему 11 лет, но и он пытается писать что-то. Старшей Анфисе 20 лет, она получила профессию маркетолога, работает с удовольствием по специальности — занимается организацией мероприятий… Все дети очень разные.
— Старшие дочки с вами живут?
— Пока замуж не повыходили, вместе живем. Большая семья — это счастье, возможность наблюдать за рождением целой цивилизации. У каждого из них, даст Бог, будут семьи, а у меня — внуки. Мы готовы к беспокойству, мы спокойно жить не умеем с Оксанкой. Как только случается покой, это значит — все плохо: надо куда-то ехать, что-то делать, налаживать.
— Савва рассказал, что даже в каникулы не забывает заниматься математикой, читать. Вы строгие родители?
— Я в основном в резерве и привлекаюсь Оксанкой по необходимости, когда война: двойки получены, берега забыл или что-то подобное случается. Оксанка и уроки учит с ними, и находится в курсе всего происходящего — в школьной, личной жизни, они ей очень доверяют. Ради детей она выучила ноты и английский, подтягивает их по всем предметам, а мой принцип в учебе примитивный — главное, чтобы были пятерки. Она такая мать — сыра земля, а я — далекая отчизна. Я — добытчик, стараюсь везде где возможно ездить с семьей, потому что воспоминания — главное, что можно подарить. Мы с детьми полмира объехали, в горы ходим, им грех жаловаться.
— Случается, что подходят к отцу дети, совета спрашивают?
— Это иначе выглядит. Предположим, я лежу в комнате, приходит кто-то из дочек, нахально ложится, спихивая меня с любимого места. Я бурчу что-то, а она рассказывает, как хитро решила поступить, значит, так завуалировано спрашивает моего мнения. А я, якобы нехотя, делюсь возможными вариантами, опытами.
— У вас постоянно у кого-то из детей переходный возраст наступает. Трудно дается?
— Трудно, у ребенка целый взрыв биохимический происходит, и ничего не сделаешь, они патологические вруны в это время, пытаются сделать все наоборот, им интересна реакция окружающих. Дети-подростки еще не имеют болевого опыта, поэтому не боятся трогать жизнь. Да они и не конфликтуют особо, видят, что мы такие колхозники, что нас не надо уговаривать, мы готовы вникнуть в ситуацию. Но с течением времени, поскольку окружение у нас комфортное, они адекватно проходят этот период, слава Богу. И у нас хорошая компания, и у детей, все к нам приезжают.
— Не испытываете беспокойства по поводу того, как дети справятся с самостоятельной жизнью?
— В житейском, бытовом плане не переживаю — они сами выберутся из любой сложной ситуации да еще десять человек спасут из потопа. Конечно, понимаю, что всех ожидают сложности в отношениях — влюбленности, разочарования… Но также не беспокоюсь, потому что поможет самурайская православная составляющая — мы с Оксанкой и детьми соблюдаем посты, причащаемся, наши сыновья прислуживают алтарниками в храме Софии Премудрости Божией.
— Жена у вас постоянно в хлопотах, заботах о доме и детях.
— Я взвалил на ее плечи большой груз, но она справляется. Если бы не Оксана, я бы давно умер.
— А дети маме помогают?
— Конечно, у нас на холодильнике висит расписание дежурств по дому — кто где когда убирает.
«Мы — тушинские панки»
— Знаю, что вы критикуете ЕГЭ. В чем видите минусы этой системы аттестации детей?
— Она порочная. Я так понимаю, что Министерству образования на заре 90-х пробашляли эту систему, потому что она многоотраслевая. Видимо, были гигантские финансовые вливания. Но это необъективное тестирование детей. Академические знания подразумевают последовательное изучение одного предмета. Здесь же такого нет. Здесь есть выборка, которая доступна всем, — любой может заучить ответ на вопрос. Дети так просто тренируют память, но не приобретают знания. Хороший учитель — тот, который объясняет, а гениальный — тот, который вдохновляет. Раньше академическое образование развивало ребенка одновременно во всех спектрах человеческой деятельности. У нас не было нервотрепки по поводу заучивания, потому что мы полагались на объективные суждения экзаменационной комиссии. Предположим, тебя вел математик, а ты на экзамене накосячил — из-за недосыпа, больного живота… Да все что угодно может случиться! Но твой преподаватель знает, что ты знаешь предмет. Давали возможность исправиться. Поэтому была более объективная картина. А сейчас все иначе: недополучение баллов означает для многих катастрофу. Талантливые дети, которым не повезло с ЕГЭ, а у их родителей нет денег заплатить за поступление в вуз, вынуждены выбирать ту специальность, на которую проходят со своими баллами.
— Вы во ВГИК легко поступили? Сейчас конкурс туда — 200 человек на место.
— И тогда был дикий конкурс! Что-то такое и было — там всегда высокий конкурс. Поступил неожиданно легко, но я был трудолюбивый отрок. Сдал творческие экзамены — прислал два рассказа, сценарий, потом мы писали сочинение. Единственная загадка для меня до сих пор: как я умудрился, будучи от природы патологически безграмотным человеком, написать сочинение на пятерку. Я был изумлен: наверное, на нервной почве… Но, скорее всего, милая дама, которая принимала экзамен, была поражена глубиной юношеской мысли. Внешне я был очень непривлекательный, так что только внутренние составляющие мне могли помочь.
— То есть на режиссера вы поступили учиться без всяких протекций?
— Абсолютно. Наша семья не была представлена в этом сегменте рынка.
— Вы были модным студентом?
— Я был персонажем скорее юмористическим. Мой однокурсник и товарищ Федя Бондарчук вспоминает меня до сих пор модным до дикости: будто поступал я в тирольской шляпе с пером, с охотничьей сумкой, на которой была нарисована утка. А шляпы-то и не было!
— Бываете на малой родине — в Малоярославце?
— Раньше все время ездил, сейчас бываю все реже и реже. Там похоронены брат, бабушка, прабабушка. В тех краях служит замечательный молодой священник отец Иоанн. Он отпевал моего погибшего брата. Отец Иоанн все время поминает брата, ухаживает за могилами моих родственников. Мы с ним и его матушкой Фотиньей подружились. Замечательная семья, они к нам в гости в Москву приезжают. Заготавливают бесконечно вкусный иван-чай — постоянно присылают нам его наволочками. Сейчас молодое духовенство подвижное, очень отличается от того, что было раньше. Священники интеллигентные, веселые, просвещенные люди.
— Вы говорите, что в скором времени собираетесь вернуться в церковь. Хотели бы служить в Москве?
— Как получится. Я очень надеюсь, что в Москве. Хотелось бы поближе к детям. Если придется уехать, то сердце будет неспокойно. А там — как Бог пошлет.
— Вы решили завязать с кино, в ваших планах только писательство?
— К сентябрю надеюсь дописать книгу под рабочим названием «Неизбежные обстоятельства». Сомневаюсь, что успею, потому что навалилось много хозяйственных дел, но буду стараться.
— По ночам пишете?
— До четырех утра. Встаю не позже 11. Валяться в постели дольше неудобно, да, честно говоря, и не спится.
— Как разошлась ваша книга «Песни созвездия Гончих Псов»?
— Четыре переиздания уже было. Сейчас 4-й тираж распродается, слава Богу.
— Что писателю Ивану Охлобыстину на даче необходимо для вдохновения?
— Только воля. Потому что тысячи факторов отвлекают — чаю попить, сходить посмотреть, что там звякнуло… Надо заставлять себя работать, совершенствоваться. Человек такое талантливое существо, что он может научиться всему что угодно. Я не верю, что человек может чего-то не познать.
— А что же все-таки с кино? Неужели больше не будете сниматься?
— Мне сейчас интереснее писательская деятельность. Я занят любимым делом, появилось больше свободного времени, поэтому мы с женой можем планировать поездки, походы, кататься на великах. Пока ты зарабатываешь деньги, жизнь может пройти мимо. Возможно, в будущем, получив предложение сняться в хорошем кино с хорошими деньгами, я и соглашусь. Я слишком много среди людей находился, перебрал общения. При этом я люблю людей, невольно сравниваю их с собой и понимаю, до какой степени я несовершенен. Коллеги по «Интернам» стали за 5,5 года мне практически родственниками: Светка Пермякова, Санька Ильин, Илюха Глинников… Я ими восхищаюсь!
— Гонорары за книги значительно меньше, чем в кино. Справитесь без киношных денег?
— Мы — тушинские панки, и в период безденежья нам с Оксанкой жилось так же хорошо и комфортно, как и позже, когда появились деньги. Мы просто стали позволять себе чуть больше, долги раздали. Я думаю, жизнь компенсирует всегда: если одно есть, то другого нет. Нужно к этому правильно относиться. Не нужно сетовать, нужно пытаться извлечь максимум из того, что нам Господь дает. Мы счастливые люди — мы живы-здоровы, поэтому грех жаловаться.
