— Как член общественного Совета при Минкультуры, что Вы думаете относительно истерии вокруг киноленты Алексея Учителя «Матильда»?

— Я думаю, её сначала надо было критикам посмотреть, а потом поднимать истерию и ругать. Я видел…ну, получилось «мыло» на историческую тему. Наверное, к Октябрьской социалистической революции можно было и посерьёзнее что-то показать.

Всё-таки те события не исчерпываются добрачным романом императора Николая II, а в результате довольно среднему фильму создали такую скандальную репутацию, которую он абсолютно не заслуживает.

Пора, на мой взгляд, создавать профессиональный экспертный художественный совет. И если сценарий касается истории, имиджа России, великих людей нашей страны, то просто необходимо, чтобы сценарий читали и обменивались мнениями эксперты.

У нас же, как оно бывает: какой-то малообразованный сценарист наваял, еще менее образованный продюсер взял и совсем необразованный режиссёр поставил. А потом мы, зрители, смотрим, к примеру, ленту «Поручик Ржевский и Наполеон» и не понимаем, зачем к двухсотлетию Победы над французами, да ещё на казенные деньги, такую хрень ставить?!

Грубо говоря, на подводную лодку не возьмут человека, у которого легкие плохие – его же проверят до того, как отправлять. Задача Совета, как мне видится, — в естественном отборе и помощи. Плохие «лёгкие» видно сразу профессионалу.

Хотя, справедливости ради, замечу, что после литературного сценария вся власть переходит к  режиссёру. На этом этапе часто происходит искажение. У режиссёра другое видение, он деньги получил под одну версию,  а потом, по ходу, переделал.

Дорогой товарищ, деньги дали тебе вот под этот сценарий, а ты совсем про другое кино снял. Про другое – это к миллионеру Прохорову, пусть тот оплачивает, а не государство.

— А, по-вашему, не было ли «Матильде» перебора с постельными сценами?

— В эротике ничего плохого нет. Меня самого укоряли в том, что в моей прозе много эротического, но я-то у государства на свои эротические сцены деньги не прошу. А там 25 миллионов долларов вложено в эротические фантазии Учителя.  Не дороговато ли?

— Почему популярность писателей в России ничего не стоит по сравнению с западными коллегами?

-У нас есть известные люди, которые достаточно состоятельные, но, конечно, не так, как западные писатели. Причина в том, что нашему капитализму 25 лет, а их 250 и даже больше, поэтому там эта система уже сложилась.

Потом, у нас искусство традиционно ближе к духовной сфере, нежели к коммерческой. Таков наш менталитет.

Если брать кино и актеров, то у западных в киносфере на несколько порядков больше денег крутится. Там и сценарии, и постановки, и актёрские работы стоят дороже, и кассовый сбор совсем другой. В Советское время наш кинематограф бюджет страны тоже во многом пополнял. Но своими же руками всё и загубили.

— Ксения Собчак говорит, что невозможно жить при нынешней власти. Как вы прокомментируете её выдвижение в президенты и что думаете о нынешней интеллигенции в целом?

— Нормальный человек, если ему не нравится жить в стране, в президенты этой же самой страны обычно не ходит. Это очень странно, это что-то там в голове не то … Что касается интеллигенции – будем восстанавливать образование, нравственные  и духовные приоритеты – будет больше и интеллигенции в России.

— Раньше Вас очень часто можно было видеть в политических шоу. Сейчас – меньше.

— Я очень избирательно хожу. На Канал «Культура» хожу с удовольствием, к Соловьеву ещё, от других уклоняюсь. Мне где-то полтора месяца назад позвонили с программы «Пусть говорят», на которую я никогда не ходил – для них я всегда был в командировке. И вот звонит девушка, говорит, что теперь всё у них по-другому, Малахова нет, идеология в корне поменялась. Приходите к нам, будет серьёзный разговор, обсудим Вашу нашумевшую статью «Перелетная элита» — о главном недостатке современной российской элиты – антипатриотизме.

Я развесил уши и пришёл. Далее был кошмарный сон. Вместо обещанных мне 3-4 экспертов они посадили 15. Те болтают и болтают, про мою статью, разумеются, все уже забыли. Болтают большинство о чем-то своём — заготовками, которые им надо пропихнуть в эфир. Искренне разговаривают от силы человек пять.

А далее выходит из зала рыжий мужик, странного вида, как его представили — бывший мэр Архангельска и говорит: «Я вас сейчас проверю: кто за 30 секунд разденется до гола, тому дам 100 тысяч». Ведущий разнервничался, забегал по студии и кричит: «Это не по сценарию, это не по сценарию».

А его никто не слушает. Перфоманс в угаре. И вот выходят две девушки и двое парней. Одна девушка пуговку на блузке расстегнула, потом по сторонам посмотрела и обратно застегнула, а парни давай раздеваться и разделись до самого никуда. Этот экс-мэр отдал-таки деньги и понёс абсолютную ахинею о том, что все продажны.

В общем, я вынес вывод, что не ходил на ток-шоу 10 лет и еще столько же не буду ходить.

Интересный диалог припоминаю на радио «Эхо Москвы», ведущий меня спрашивает, мол, сейчас идёт дискуссия: ставить или нет памятник Борису Немцову.

А я говорю, а что он, собственно, такого выдающегося сделал. Мне: «Ну он же крупный политик». На что я отвечаю: «Тогда давайте поставим губернатору Магаданской области Валентину Цветкову, которого застрелили под окнами «Эхо Москвы»». Ведущий на меня так многозначительно посмотрел и говорит: «Мы уходим на рекламу».

-Ваши произведения отличает превосходный русский язык. Как вы относитесь к ненормативной лексике в драматургии и на сцене?

— Если можно ругаться на сцене, почему тогда там испражняться нельзя? Я категорически против ненормативной лексики. Беда некоторых современных авторов в том, что они не имеют языкового слуха. Но вот музыканты же без слуха – это нонсенс, почему литераторам можно?!

Сцена — это общественное место, как больница, например, где не принято громко говорить, не то, чтобы материться.

Почему косноязычен был Черномырдин? Он онемел, потому что не мог без мата говорить, а тут столкнулся с новым синтаксисом и до конца дней так и не смог оправиться.

Мои первые приказы на должности главного редактора в «Литературной газете» были: запрещается конструкция «В Украине» и ненормативная лексика.

Правда, ко мне сразу пришла делегация сотрудников из литературного отдела со словами, мол, и что, нам и гению отказывать из-за крепкого словца? Я ответил так: если гениальный поэт, то у него как минимум три стихотворения есть, вот мы и напечатаем то, что без ненормативной лексики. С матом пусть в «Новый мир» идёт.

Сегодня в драматургию набежало много людей, которые просто зарабатывают деньги на эпатаже. «Начинки» другой нет.