Украина — государство, которое живёт от революции к революции. Есть ли такая сила, которая может заставить её жить без революции?
Да. Это Россия.
А может, революция — это способ их существования?
Да, потому что там нет государства. Это пародия на государство. А фактически это дикое поле, пространство беззакония, где правят банды. И так было всегда: взять историю столетней давности — Петлюра, Махно, бандиты, которые грабят население… Всё это прекратилось только после того как Россия вернулась туда, построила там государственность и создала все её институты — экономику, социальную модель, индустрию, образование, культуру. После того как Россия вновь оставила это пространство без внимания, оно опять пришло в своё естественное состояние — дикое поле беззакония.
Вокруг чего может вновь объединиться Украина? Или опять стать частью России?
Украина — это политический проект, эксперимент, который оказался неудачным. Отдельная от России государственность фрагмента Юга России, которую мы называли «Украиной» в течение нескольких десятилетий, провалилась на этом пространстве. Это пространство не может жить отдельно от России с какой-то своей собственной государственностью. Оно не состоятельно. Поэтому надо говорить не о государстве «Украина», а о народах, проживающих на этом пространстве, о народах бывшей «Украины». А это не только русское большинство, это малоросские этносы, это венгры, румыны, поляки, цыгане. Все эти народы могут жить исключительно под протекторатом российской государственности, если они хотят спокойствия, мира, благополучия и развития.
Если же они хотят войны, хаоса, резни, взаимной ненависти, беззакония, грабежей, насилия и гражданских усобиц, тогда можно ещё раз попробовать пожить без России, воссоздать свою собственную государственность. Это некая старинная малоросская забава — прыгать на граблях.
По мнению многих западных СМИ и вообще Запада, именно участие в войне сделало нас великой державой. А какой была бы Россия без участия во Второй мировой войне?
Ещё более мощной и совпадающей своими границами с границами Евразийского континента. Если бы не Вторая мировая война и не Великая Отечественная война, с помощью которой англосаксы ослабили два мощнейших государства того периода — Германию и Советский Союз, — мы были бы сегодня самым сильным государством планеты. Понимая, что в бесконфликтном развитии англосаксам места в мировой истории не останется, они прибегли к своему излюбленному методу — к стравливанию своих противников друг с другом, чем отбросили на десятилетия назад развитие России и, не только Германии, но и континентальной Европы в целом.
Идея нашей Победы, которую мы несём, лелеем, ценим и во главу угла ставим, — это хорошо или плохо — сделать из победы «национальную идею»?
А это просто единственная оставшаяся у нас консенсусная идеологема, которая является последней точкой сборки для нашего общества. Это следствие того, что мы живём в безыдейном обществе. Мы отменили советскую идеологию и по факту взяли на вооружение идеологию либеральную (прописав её в конституции), которая чуть нас не убила. А отказавшись и от неё ради самосохранения, мы оказались в безыдейном пространстве. У нас ни советской, ни либеральной, никакой другой идеологии нет. Но для того, чтобы хоть как-то консолидировать общество, и была взята за основу последняя консенсусная идеологема, — то есть, квант идеологии, некая частица, из которых складываются идеологии — это победа в Великой Отечественной войне, которую разделяют и поддерживают большинство граждан нынешней России.
А следующая по счёту, подобная идеологема, которую разделяет значительная часть нашего общества, — это православие. Но на эту тему уже есть альтернативные точки зрения, ведутся споры, есть не только сторонники, но и противники. Есть Невзоров, например, который говорит, что он против православия. Есть Никонов, который произошёл от обезьяны, который тоже против православия. То есть, это уже не такая консенсусная идеологема, как Победа. А следующая консенсусная идеологема — это фигура Сталина. Но её тоже поддерживает уже не всё наше общество. А следующая консенсусная идеологема — это фигура царя Николая II, её поддерживает ещё какая-то часть нашего общества, плюс Наталья Поклонская. А дальше уже всё мельче и мельче. То есть, в безыдейном обществе общественный консенсус держится на таких вот идеологемах. Но это не идеология, и, тем более, не мировоззрение, это несколько кирпичей, которые разложены перед нами, над которыми мы склонились в раздумьях. В думах об идеологии…
То есть, это не очень хорошо, что это Победа — единственная «национальная идея»?
Конечно, это необходимо, но этого не достаточно.
Идея-то хорошая в принципе.
Да, но это всё, на чём держится единство нашего общества. Представьте, как просто разрушить такое единство. Стоит только подорвать веру в Победу, посеять сомнения, сказать, что зря мы были такими жестокими, надо было не так кровопролитно себя вести, и ели бы сейчас баварские сосиски, запивали мюнхенским пивом, и чешскими колбасками всё это закусывали. И вообще, зачем быть такими жестокими? Надо было договариваться, заключить «минские соглашения», например, тогда мы бы спасли миллионы жизней. Такие вбросы происходят регулярно. И они всё сильнее и сильнее размывают эту единственную основу нашего общественного консенсуса. А следом удары наносятся по Православию, по Сталину, по Николаю Второму, и вот у нас уже нет ничего, что бы нас хоть как-то объединяло. Так что безыдейное общество может существовать лишь какое-то ограниченное время. А дальше оно распадается и становится лёгкой добычей.
Печальная ситуация.
Ещё какая печальная. И со временем сила этого единства, консолидации вокруг Победы будет лишь затухать. Это сейчас уже прошлый век, середина…
Которое люди следующих поколений просто помнить не будут.
Да. С таким же успехом уже сейчас можно ссылаться на победу 1612 года, заявлять: «Вот это единственная наша точка сборки. Наше государство существует, пока жива память о победе ополчения Минина и Пожарского, освободившего Кремль от поляков». Представьте, как это будет сейчас нас сплачивать. К сожалению, это уже очень слабая, «остывающая» консенсусная точка. То же, рано или поздно, произойдёт с Победой 1945-го года.
