Ваше решение поехать на Донбасс чем было вызвано? Чувством долга? Если не вы, то кто напишет правду?
Я поехал не как писатель. Это все-таки часть моей профессии. И я ее воспринимаю нормально. Я понимаю разницу между человеком в форме, которому 22 года, и которому 42. Это не был какой-то душевный шаг, на который нужно долго решаться. Просто у меня есть одна профессия, и в случае необходимости я могу этой профессией заняться. Поэтому никаких пафосно-патетичных подкладок в моем решении не было. С самого начала конфликта мне хотелось в нем участвовать максимально серьезно. И у меня была возможность создать свое подразделение. Это заняло некоторое время. Я начал создавать его в 14-м году и завершил — позже в 15м-16м. Теперь оно есть, оно работает и меня это вполне устраивает.
Но совершенствовать свою квалификацию Вы могли и в любой другой горячей точке!
Донбасс — это очень важная для меня тема. Я давно слежу за Украиной, я ее понимал, я ее предсказывал и она, в моем понимании, стала точкой сборки того самого пресловутого русского мира. Он тут мог состояться.
Когда Вы приняли решение ехать и стали писать, было понятно, что это вызовет определенный резонанс. Вы предполагали, что резонанс будет такого масштаба? Вы были к этому готовы?
Отчасти было неожиданно. Но не от «большого ума» я был к этому не готов. Я все-таки ездил туда как военкор, как гуманитарий, как миротворец. Я думал, что все знают мои взгляды, знают, что я тоже бывший военный. Но шум поднялся чуть больше, чем я ожидал. Впрочем, я к этому привык, и все к этому привыкли. Ничего страшного.
Во Франции у Вас и в предыдущие года на книжных выставках была достаточно напряженная атмосфера. Но то, до чего дошло в этот раз Вы могли предположить?
Это болезненная тема. Конечно, мог. Еще в 2014 году, когда я съездил в самом начале конфликта в Румынию, ко мне пришла украинская делегация и начала там что-то скандировать. Было понятно, что это тема многих задевает. Но знаете, когда я сюда приезжал в 2005 году, приходили иммигранты из Чеченской республики, и тоже были чем-то недовольны. Я не вижу в этом какой-то аномалии. Люди имеют свою точку зрения, подходят, желают, чтобы тебя убили немедленно…
Вчера после неких действий, предпринятых представителями Украины на вашей пресс-конференции, я задала вопрос одному из представителей Координационного совета соотечественников, который занимается здесь всякими концертами и т.д., о том, как они себя видят в подобных ситуациях? Представитель ответил, что они не экстремисты, чтоб реагировать. У Вас есть мнение об организациях соотечественников за рубежом?
Я ничего про них не знаю. Но я думаю, что если соотечественники собираются и проповедуют русскую культуру, русскую песню, — ничего плохого в этом нет, даже если они жестко политически не ангажированы, В любом случае, они несут так или иначе, прямо или опосредованно понимание того, кто мы есть, и что мы не желаем никому зла.
После этого инцидента мы беседовали с Александром Трубецким, который рассказал о похожем инциденте, который та же группа лиц устроила во время проведения русских дней их Ассоциацией. В тот раз ему лично пришлось реагировать, чтобы разрешить ситуацию. Но насколько это нормально, что патриоты России остаются в подобных ситуациях в одиночку?
Вам виднее. Это я у Вас должен спросить. Я вот тоже рассчитываю только на себя, и любую помощь воспринимаю как какое-то чудо, которое случилось со мной незапланированно.
Но Вам было бы приятно, если бы у Вас была бы поддержка на подобных мероприятиях со стороны русской диаспоры, которая здесь живет.
Было бы приятно. Но то, что здесь происходило, было нормально. Большинство зала — франкоязычное и русскоязычное явно было на моей стороне. И мне этого достаточно. Я ничего ни от кого не требую. Люди может чего-то боятся. Возможно, боятся потерять финансирование. Ну боятся и боятся — я им не судья. Пусть делают из всего выводы. Если они кого-то не поддержали, то в другой раз их самих не поддержат. Пусть помнят об этом.
