Те люди и группы, которые в 2011-2012 году вели борьбу за возвращение Путина на пост президента, вовсе не были уверены в том, чем эта борьба закончится. И семь лет назад, в марте 2011 года, открыто выступать в поддержку его возвращения было далеко не так комфортно и безопасно, как сегодня (или в самом начале путинской эры).
Но эта часть общества (по существу — его наиболее ответственная и прогрессивная часть) свою борьбу вела не для того, чтобы Путин ушел в 2018 году. Она изначально знала риски и ставки своей позиции — и у нее не было оснований менять ее на нынешних выборах. Те, кто выбирал Путина в 2012 году, исходили из того, что делают свой выбор на весь период до 2024 года. В этом отношении победа Путина была предопределена.
Тем более что после этого был Крым, был выдержанный, хотя и немалой ценой, удар санкций, была развязанная против страны информационная и политическая война.
Отсюда возникал и формат самоопределения на выборах 2018 года: не по вопросу идеологических знамен, пристрастий и партийных идентификаций — а по вопросу об отношении к принципу национального суверенитета. Голосуя за Путина, люди голосовали за продолжение проводимой им политики суверенности России. Минимум половина других кандидатов также выступали в поддержку этого принципа — но они добавляли к нему партийно-идеологическое разделение. Путин же олицетворял его в чистом виде, предполагавшем консолидацию.
В этом и объяснение, и ответ тем, кто пытается противопоставить «абсолютно-лидерскому» результату Путина — разделенные «политическо-лидерские» результаты в тех странах, которые они называют «странами устойчивой демократии». Впрочем, называют шаблонно, поскольку сами не могут назвать признаков, которые могли бы счесть характеристикой устойчивости демократии как таковой.
Строго говоря, набирает лидер страны относительное большинство голосов или абсолютно-доминирующее — показывает не наличие/отсутствие или качество демократии, а тип секторности общества, его консолидации/расколотости, и то, какие вопросы для страны оказываются наиболее актуальными на данном этапе. В одних ситуациях — вопросы консолидации и сплочения, в других — дифференциации и разделения.
Идеологические вопросы, отражающие социальное и классовое противостояние актуализируются тогда, когда решены вопросы национальной независимости и национального суверенитета или те либо иные вопросы противостояния общей угрозе. Когда не решены последние — актуализируется требование национальной консолидации. Что и реализуется в консолидированном голосовании за объединяющего лидера.
Что и произошло на последних выборах в России с 76% поддержки Путина.
И это не признак неразвитости демократии, а форма ее полноценного функционирования в условиях нарастающих вызовов.
Было и другое. Путин оказался единственным из кандидатов, который, во-первых, предложил некие форматы видения будущего, некие его образы — и свой вариант движения к нему.
Не исключено, что об этих форматах, путях и образах можно спорить. Но Путин их предложил — а его оппоненты не предложили. И больше говорили не о целях, а о ситуативных мерах с неопределенными целями. И в этом отношении они как раз не исполнили своих идеологических функций, потому что идеология — не слова-символы, а ценности и цели.
И второе. Предложенное Путиным было амбициозно. И проектностью перекликалось как раз с тем, что в прошлом веке предлагали и осуществляли большевики. Тогда как то, что предлагала, например, претендующая на их наследие КПРФ, напоминало скорее подходы их исторических оппонентов — оппортунистов-меньшевиков.
И, конечно, огромную роль в достижении поразившего наблюдателей семидесятишестипроцентного результата сыграла великолепная пропутинская пропаганда и великолепные, талантливые пропутинские пропагандисты с огромным опытом участия в избирательных кампаниях и предвыборных дискуссиях «стран с устойчивой демократией»: Тереза Мэй, Борис Джонсон, Эммануэль Макрон, сенатор Маккейн, Ники Хейли, пресс-секретари Белого дома, Госдепартамента США — и иные.
Так и хотелось вспомнить и перефразировать слова культового фильма: «Это честные, ответственные и преданные нам люди, скромные, но профессиональные, хорошо знающие, когда, где и что им нужно сказать, чтобы в нужный момент еще больше поднять рейтинг президента России».
Страна проголосовала за курс национального суверенитета как ценность — и за осуществление прорыва в развитии как цель. Если к 78% Путина добавить 12% Грудинина, 6% Жириновского и процент Бабурина — принцип национального суверенитета получил поддержку 95% избирателей страны. Курс отказа от национального суверенитета, предложенный Собчак и Явлинским, — набрал два с половиной процента.
И это главный результат.
Представители «Яблока» жалуются, что дискуссия не велась по тем вопросам, по которым они хотели бы ее вести, но демонстрируют даже не то, что слишком неумелы, чтобы навязать свою тематику, а то, что не эмпатичны и не понимают: то, о чем говорят они (например, как изменить избирательную систему) просто неинтересно подавляющему большинству общества.
Когда те или иные проигравшие кандидаты жалуются, что по факту оказывались в неравном положении с кандидатом, являющимся президентом страны, сосредотачивающем на себя фокус общественного внимания, — они демонстрируют либо лукавство, либо предельную наивность и непрофессионализм. Внимание общества всегда сосредотачивается на том, кто обществу интереснее и кто значимее. Если проигравшие этого не знают, то с их уровнем политического понимания происходящего политикой заниматься не нужно в принципе.
Но и когда те либо иные комментаторы объявляют, что раз «единственный традиционный кандидат-коммунист получил менее процента голосов, это означает, что Россия переболела коммунизмом и социализмом», — они тоже либо лукавят, либо очень сильно в реальной жизни чего-то не понимают.
И среди прочего — не понимают того, что Путин победил (и победил с таким результатом) как раз потому, что его поддержал доминирующий левый электорат России. Ибо Путин поставил в качестве ориентиров развития перед страной примерно те задачи, которые сегодня должна была бы поставить современная коммунистическая партия — если бы она в России была.
Поставил — и победил.
