Оценка роли И.В. Сталина в русской истории по сей день является предметом политической конъюнктуры и сиюминутной пропаганды. Хрущев старался развенчать вождя и представить его кровавым диктатором исключительно в целях борьбы за личную власть. А еще он пытался сокрыть истинную роль малоинтеллектуальной, претенциозной и эгалитаристской части советской постреволюционной элиты в удержании политического господства большевиков в 1930-е гг. методом террора, а также их роль в бездарных просчетах первых лет войны. Именно эта часть элиты путем клеветы на лидера страны пыталась присвоить его достижения и победы. В целях декларируемой «стабильности и несменяемости кадров», за которыми скрывалось стремление этой же элитарной госпартноменклатуры закрепить за собой всю полноту власти в государстве и сделать себя стержнем, ядром системы, Сталин был предан забвению и окружен снисходительным молчанием в годы брежневского застоя. Пропаганда сталинских так называемых «преступлений» в годы горбачевской перестройки служила главным рычагом навязываемой обществу ненависти к разрушаемой социалистической системе.
Сегодняшняя либеральная элита находится в растерянности относительно концептуального выражения чувств к Сталину. Осязаемые результаты сталинской модернизации служат, по сути, ярчайшим свидетельством очевидности провала «горбачевско-ельцинской» политики «возвращения в лоно общемировой цивилизации». Поэтому остается лишь апеллировать к «народному подсознанию», никак не желающему замечать «заслуг» российского олигархата, вмиг разделившего, остановившего и уничтожившего результаты промышленного развития, старт которому был дан все той же сталинской индустриализацией. Он, народ, демонстративно не хочет замечать усилий либеральных элит по превращению супердержавы в поставщика газа, нефти, а главное – умов, само рождение и появление которых обязано сталинской системе образования, прошедшей путь от ликвидации безграмотности до освоения космического пространства.
Либеральная элита недоумевает, что народ никак не хочет считать распад СССР явлением желательным и закономерным. Наоборот, все больше и больше начинает верить в то, что гибель СССР – «величайшая трагедия XX века». А ведь элиты с самого начала предполагали строить советское государство так, чтобы в удобный момент воспользоваться слабостью и противоречивостью его внутреннего устройства, основанного на национально-территориальном принципе, для разрушения самого государства. Но Сталин предлагал иное государство, включая все республики в состав Российской социалистической федерации на правах автономии. Этносы бывшей Российской империи при этом полностью сохраняли свою национальную идентичность, а вот национальные элиты (в том числе и вновь возникшие благодаря «ленинско-сталинской национальной политике») в «сталинской модели» федерации чувствовали себя неуютно и не могли полностью распоряжаться собственностью, ресурсами, властью. То есть не могли бы передавать Крым от России к созданной большевиками Украине, а Вильнюсский край – от Польши транзитом через Белоруссию отдавать Литве.
У либеральной элиты, казалось, остался единственный козырь, «бьющий», как им представляется, все «успехи», «достижения» и «триумфы» Сталина и сталинской модели модернизации – непомерная цена этих успехов и триумфов.. Но и здесь сравнение крайне сомнительное. В СССР с 1921 по 1954 г. за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, из них к высшей мере наказания – 642 980 человек. В.Н. Земсков, включая в число «политических» репрессированных кроме осужденных по 58 статье, депортированных, раскулаченных, подвергнувшихся «чисткам» по социальным мотивам, но и уволенных из госорганов, исключенных из партии за разные проступки, определяет их долю в населении СССР в 2,5%. То есть 97,5% советских людей не подвергалось политическим репрессиям ни в какой форме. Для сравнения: по некоторым данным в 1943 г. в тюрьмах и концлагерях в США находилось 4 млн. 660 тысяч человек. В результате либеральных реформ в 1990-е гг. число умерших в России превысило уровень 1980-х гг. на 4,9 млн. человек, а по сравнению с семидесятыми возросло на 7,4 млн. В 1992-1995 гг. абсолютная убыль населения составила 2,7 млн. человек.
Ответить на вопрос о причинах необъективного отношения к личности Сталина и его роли в русской истории только на первый взгляд трудно. На самом деле ответ лежит на поверхности: Сталин во главу угла ставил интересы страны и ее народа; элиты, напротив, преследовали свои собственные, корыстные интересы. Конфликт Сталина и партэлиты начала 1930-х гг., исследованный Ю.Н. Жуковым, яркий пример этому. Сталин считал, что власть следует «перемещать» от партийцев к выборным представителям народа; а партгосноменклатура пыталась ее удержать и сосредоточить еще больше в своих руках. Сталин предлагал выборы, а региональные партийные «бонзы» – печально знаменитые «тройки». «Большой террор» зачастую, в связи с этим, квалифицируют, как «номенклатурную революцию», приведшей к управлению страной эффективных технократов, таких как А.Н. Косыгин, к примеру. Элита, их потомки, в конечном счете, достигшие своей цели в период горбачевской перестройки и сумевшие-таки конвертировать власть в собственность, на генетическом уровне сохранили ненависть и страх к политическому лидеру, заставившему их, хоть и на короткий исторический срок, служить интересам государства и народа.
Философ Гегель выдающихся исторических личностей определял как проницательных выразителей устремлений народных масс, историк Тойнби великими историческими деятелями считал людей, нашедших успешный ответ на вызов истории, позволяющий обществу перейти к взаимодействию с новыми вызовами. Сталин в полной мере отвечает обоим определениям. Первым увидел необходимость и неизбежность строительства социализма в одиночку, настоял на форсировании темпов социалистического строительства в канун грандиозной войны, рассмотрел единственно верный способ спасения государства – превращение СССР в «сверхдержаву». Вот этого простить ему не могут!
Заместитель председателя клуба, профессор Саратовского госуниверситета Анатолий Павлович Мякшев презентовал свою очередную монографию по истории межнациональных отношений в послевоенном Советском Союзе. Монография «Межнациональные отношения в СССР (1985-1991 годы): от кризиса межэтнического доверия к распаду единого государства» опубликована в издательском центре «Саратовский источник» и явилась продолжением вышедшей в свет в издательстве Саратовского университета годом ранее книги «Межнациональные отношения в СССР (1945-1985 годы): от общей Победы к кризису межэтнического доверия». Обе книги стали результатом многолетнего исследования автором специфики решения национального вопроса в СССР в послевоенный период. Выводы и положения, выдвигаемые историком, базируются на всестороннем исследовании большого количества архивных материалов из фондов РГАНИ, ГАРФ, РГАСПИ, большинство которых экспертному сообществу не было доступно до 1990-х гг. В монографии дана характеристика сложному и противоречивому процессу реализации советской национальной политики в союзных республиках в контексте формирования межэтнического доверия. Выдвигается положение о существовании к моменту «перестройки» кризиса межэтнического доверия в СССР. На богатом фактическом материале показан опыт реализации этноэлитами программы политического этнонационализма в национальных республиках.
В центре внимания автора находилась проблема причин распада великой державы. Автор считает, что «распад СССР стал финалом «операции» по трансформации государства так называемой «диктатуры пролетариата» в сегменты американской глобальной «капиталистическо-либеральной» тоталитарной системы. Одновременно под новой «демократической» вывеской были спасены социальные привилегии элит». А.П. Мякшев полагает, что гибель СССР как многонационального государства рассматривалась либеральными элитами как переходная ступень к уничтожению национальной идентичности в целом. Точно также, по его мнению, «мультикультурализм» в Германии отнюдь не «способствовал» укреплению национальной идентичности, а наоборот нацеливал на «превращение» немцев в «европейцев». Автор напомнил также о том, что «практик» глобализма Бернар-Анри Леви, выступая на «украинском майдане», призывал украинцев быстрее становиться «лучшими европейцами».
На взгляд автора книги, «поначалу стратегия отказа от социалистической модели мыслилась «архитекторами» перестройки исключительно в рамках единого государства». Курс на «прекращение империи» был взят лишь тогда, когда к «архитекторам» и «прорабам» перестройки пришло осознание того, что отказ от социалистических идеалов, ценностей и норм жизни в едином СССР невозможен без раздробления этой страны, государства, экономики и народа.
А.П. Мякшев считает, что «даже ранний социализм предполагал появление в СССР «социального государства». При ограниченных экономических возможностях государство не могло распространить эти «преимущества социализма» на все советское население. Капиталистический дух все больше и больше внедрялся в социалистическое производство. Профессиональная компетентность, деятельностное начало и морально-нравственный облик обеспечивали человеку при социализме не только общественные признание и статус, но и способствовали росту жизненного уровня и расширению возможностей получения материальных благ.
Автор выдвигает дискуссионное положение о том, что «западный капитализм, а именно такую модель общественного устройства предлагали создать «архитекторы» и «прорабы» в 1990–1991 гг., не только не пугал, но и приветствовался значительной частью советского общества, прежде всего его интеллектуальной и инженерно-технической элитами, квалифицированными рабочими и крестьянами-тружениками. Именно в этой среде господствовало убеждение, что человек таланта, труда и морали будет иметь общественного признания больше, чем человек аморальный и праздный. Критерием жизненного успеха в подобном обществе являлось служение Отечеству и людям, но никак не наличие капитала, да еще приобретенного по причине «оказаться в нужное время в нужном месте». Наступления капитализма не боялись, его ждали. Поэтому советский социум без сожаления согласился поменять социализм на капитализм.
Обращает на себя внимание вывод автора о том, что «русский этнос, растратив свои ресурсы и созидательный потенциал в бесконечной «модернизации» XX века, воспринял «развод» советских республик как «освобождение» от обременительной помощи другим этносам в затянувшемся на весь век процессе помощи «для достижения фактического равенства наций» от момента «возвращения долгов нации-эксплуататора угнетенным нациям» до принуждения стать «цементирующей силой» новой исторической общности – советский народ».
Поэтому, заключил автор книги, «трагедия, произошедшая со страной на рубеже 1980–1990 гг., заключается не в «капиталистическом» выборе национальных элит, а в их отчаянном стремлении к незамедлительной конвертации уже находящейся у них власти в собственность, т.е. в забвении главного капиталистического принципа: труд, талант и предпринимательство дает право обладать богатством. В этой связи, автор предлагает рассматривать межэтнические конфликты и «национальный взрыв» в СССР в годы перестройки всего лишь как средство, с помощью которой национальные элиты разрушили единое государство. Не случайно, события в Баку в январе 1990 г. и в Вильнюсе в январе 1991 г. автором рассматриваются в контексте «бархатных революций».
