— Захар, вы предложили провести в Воронеже фестиваль традиционной культуры. Идея прозвучала неожиданно. Что же это будет, и почему вы решили его организовать именно в этом городе?
— На фестивале будут представлены музыка, литература, кино и театр. Компания будет замечательная. А почему в Воронеже? Можно придумать много причин. Есть тут друзья, я тут бывал не раз, здесь живёт родня. Но дело не в этом. В нашей стране так складывается ситуация, что возникает много вопросов. Что с нами происходит? Что такое — «русская идея»? Что такое — «русский мир»? Кто такой этот «глубинный народ», о котором Сурков (ред. — помощник президента Владислав Сурков, автор термина) написал в статье?
Нет никакого другого способа найти «глубинный народ», кроме как нырнуть в глубинку и там его разглядеть. И сделать это можно только через культуру.
Это неизбежно должно было произойти. И для меня хорошо, что это начинается плюс-минус в тех местах, откуда я родом. Но я думаю, что уже через год-два такие фестивали будут проходить в очень многих регионах.
— А что же имеется в виду под традиционной культурой? Многие ассоциируют её только с фольклором.
— Там будут и фольклорные, и кулинарные элементы, но речь, конечно, не об этом. Мы не занимаемся только этникой. Будут и современные режиссёры, рок-музыканты, писатели. Это просто люди, которые разделяют убеждения команды, работающей над фестивалем. Люди, для которых понятия «традиция», «Отечество», пресловутые «скрепы» — не предмет для кривой ухмылки, а то, за что они готовы отвечать жизнью, честью, судьбой, здоровьем.
Я не стану скрывать, это в самом широком смысле моя компания: Вадим Самойлов, Джанго, Саша Скляр, Андрей Мерзликин, Сергей Пускепалис. Это люди, которые приезжали ко мне в Донецк, которые со мной дружат и поют у меня на дне рождения. И в то же время это одни из самых важных персонажей в русской культуре.
Естественно состав участников не будет ограничиваться моим дружеским кругом. Но, тем не менее, если я отвечаю за фестиваль, то точно знаю, кого сюда привожу. Мы хотим, чтобы была подоплёка политического, идеологического толка. Чтобы люди поняли: это всё об одном и том же.
Отдельный элемент — связь с местными интеллектуалами, артистами, музыкантами. Мы не москвичи, которые приехали и сказали: «Смотрите, как мы поём и пляшем, порадуйтесь за нас». Тем более, что я вообще нижегородец. Мы нацелены на работу изнутри: сделаем здесь штаб, будем общаться с журналистами, общественниками, политическими организациями.
— Вы заместитель худрука МХАТ им. Горького — хорошо известного в Воронеже Эдуарда Боякова. Он будет участвовать?
— У моего коллеги и товарища Эдуарда Боякова много своей работы, много сил отнимают МХАТ и фестиваль в Железноводске. Так что в данном проекте он участвовать не будет.
— В Воронеже проходит Платоновский фестиваль, который критиковали, например, за приглашение западных постмодернистских коллективов. «Русское лето» — альтернатива «Платоновскому»?
— Я не думаю, что стоит их противопоставлять. Но то, что мы привезём сюда, я надеюсь, вызовет реакцию у людей противоположных взглядов. Есть люди, которые не любят ни традиции, ни скрепы. Они скажут: «Вот, навезли сюда ватников и мракобесов» (ред. — смеётся).
— Скажите, пожалуйста, почему вы перестали вести программу «Соль»? И скучаете ли вы по ней?
— Это всё банально объясняется. Зимой 2016 года я переехал в Донецк, создал там своё подразделение, снял впрок шесть-восемь программ, которые ещё два-три месяца выходили. Я закрыл программы «Соль» и «Чай с Захаром». Не скучаю.
У нас были лёгкие разногласия с владельцами каналов. Мы дружим, но, мне кажется, их подход был чуть более коммерческим. Я хотел бы туда позвать, скажем, замечательную фолк-певицу Елену Фролову или Рем Дигга из Ростова. То есть хотел расширить линейку: звать не только рок-музыкантов, но и просто поющих и менее известных людей. Но причиной моего ухода было не это. Хотя, на новом этапе я, возможно, реанимировал бы эту программу. Не оттого, что мне так хотелось бы этим заниматься, а потому, что её явно не хватает на телевидении. Везде киркоровщина, пересмешничество, криминал.
Остался только «Квартирник» с Маргулисом. Но у меня было другое. Мы разговаривали с музыкантами о сложных вещах, я задавал им не всегда приятные вопросы. И некоторые люди легко шли к Маргулису, но не ко мне. Категорически не шёл Борис Гребенщиков. Шевчук, Серёжа Шнуров соглашались, но так и не пришли.
— Они боялись?
— Говорить, что они меня боялись, было бы самонадеянно. Я думаю, они не хотели слышать прямые вопросы и искать прямые ответы. Не хотели покидать зону комфорта. Например, я очень часто спрашивал людей про отношение к конфликту на Донбассе.
— А кто из участников больше всего запомнился?
— Например, меня очень удивил Армен Григорян, взгляды которого оказались созвучны с моими. Вячеслав Бутусов — очень глубокий и очаровательный человек. Мы подружились с Димой Ревякиным. Я не буду делать вид, что открыл Лозу, он существовал, когда я ещё на белый свет не родился, но ньюсмейкером и комментатором всего и вся его сделала именно программа «Соль».
— Вас интересуют и рэперы. Почему, на ваш взгляд, сейчас стали запрещать их концерты?
— Видимо, из-за террористической угрозы пошла внутриведомственная бумага с указанием обратить внимание на экстремистов, а люди на местах ретивые и не всегда разбираются в субкультурах. Сейчас этим ретивым ребятам напрямую подали сигнал из Кремля, чтобы они прекратили бороться с музыкантами.
Но ваш вопрос запоздал. Рэп полюбился мне 10-15 лет назад. Тогда эта субкультура отражала взгляды молодых людей, которые ещё не нашли себе адекватный язык. Появились молодые Гуф, Ноггано, «25/17». Это было, как в сказке про Буратино: отдираешь холст, а там — совсем новая жизнь. Можно было услышать голоса людей, которые выросли в 1990-е. А сейчас это один из объектов шоу-бизнеса, я уже не нахожу там ответов на самые болезненные и страшные вопросы.
— А теперь вас так же, как и Суркова, интересует «глубинный народ», который своей «супермассой» поворачивает страну с либерального курса на изначальный путь?
— Мы сейчас делаем вид, что совсем не похожи на Украину. Но очевидно, что Россия 1990-х была на неё очень похожа. Мы находились в плену иллюзий о Европе, которая якобы всем рада. Верили в «общечеловеческие ценности», в то, что социализм — это зло, Россия — «чёрная дыра», и мы должны каяться за всё подряд. Эти иллюзии привели нас к колоссальным потерям: материальным, территориальным, демографическим, политическим. Но не Путин, не политологи, не телевидение, а колоссальная масса населения развернула страну в консервативную сторону.
Пресловутый английский «брекзит» у нас длился всё это время. И сейчас Запад, как в 1917 году, идёт в нашем фарватере. Это выражается и в выборах Трампа, и в жёлтых жилетах. Европа понимает, что втягивается в бесовщину. Самосознание простого трудового человека, у которого есть дети и представление о своей нации, находится в состоянии паники. А наш глубинный народ почувствовал это раньше европейского.
И обратите внимание: люди, которые в 1991 или 1995 году, были абсолютными властителями дум, сегодня в качестве скоморохов ходят по телеканалам и говорят то, что обычные мужики и женщины из Ростова, Воронежа, Красноярска слушают с недоумением. Ну, прекрати, милый. Уж Россия точно не главное мировое зло. Мы прекрасно знаем, насколько разнообразен и коварен мир вокруг нас.
Те вещи, которые написал Владислав Сурков, очень долгие годы говорили, писали и Александр Проханов, и Сергей Кара-Мурза, и Эдуард Лимонов, и ваш грешный слуга. Но 20 лет назад мы находились в статусе маргиналов и дикарей. На нас пальцем показывали и говорили: «Посмотрите, эти придурки считают, что Запад желает нам зла, а НАТО — не самая дружественная организация». И наша государственная машина потратила немало труда, чтобы превратить нас в пыль.
Подтвердилась мысль Чуковского о том, что в России нужно жить долго. Прошло 25-30 лет и вдруг выясняется, что это общегосударственный тренд и так теперь надо думать. Меня это по-стариковски забавит: я прекрасно помню, что телеведущие и политологи говорили в 1996 году. Сегодня те же люди говорят противоположные вещи.
Поэтому фестиваль «Русское лето» — это плод всей жизни, цель долгого пути через Перестройку, через 90-е годы.
— А на Украине есть этот «глубинный народ»? И будут ли презентации ваших книг в Киеве?
— У них маятник тоже качнётся в другую сторону. Вчера было пятилетие начала стрельбы на Майдане. Там никого не было. Никто не пришёл поминать свою «небесную сотню». Посмотрите рейтинги кандидатов в президенты. Они нулевые. Страна не доверяет людям, которые ею управляют.
И мы должны подать сигнал, что мы любим и ждём Украину. Нельзя ни в коем случае впадать в украинофобию. Там нет никакого нацистского государства. Есть маленький сегмент бритоголовых идиотов и коррумпированная, пошлая, лживая власть. Но это поправимо.
— В феврале — годовщина смерти рок-музыканта и поэта Егора Летова, который уже стал гораздо популярнее, чем был при жизни. Может ли стать классиком автор с таким количеством мата в песнях?
— Егор Летов, конечно, достоин памятника. Это глыба, просто удивительный персонаж. У нас общество становится консервативным, все стремятся к традиции. И на этом пути происходят неизбежные эксцессы. Вот надо, чтобы матом не ругались, не показывали голые ноги и т.п. Люди хотят хорошего, но начинают впадать в дичь, например, с рэпером Хаски борются, как сумасшедшие. Мол, тоже ругается, даже на машину залез.
Но культура — не про это. Давайте я расскажу, как Есенин вёл себя в юности — я сейчас книгу пишу про него. Вы ужаснётесь, Хаски малым ребёнком покажется. А Маяковский? И мат в литературе — это обычно. У Пушкина он есть в классических стихах. В каждом томе «Тихого Дона» есть по три-четыре матерных слова.
Не надо впадать в пошлость и глупость, характерные для нашего родного украинского соседа. Они сжигают сотни книг, бьют литераторов, засовывают поэтесс в мусорные баки. Но мы же русские просвещённые люди с колоссальной культурной традицией, которая позволяет очень многие вещи.
— Продолжаете ли вы сниматься в фильмах и клипах?
— В клипах — нет, в фильмах — иногда снимаюсь. Мне интересен мир кинематографа. В ближайший месяц выйдет полнометражный фильм «Гайлер» — «волки» по-армянски. Короткометражка «Дежурство» собрала уже несколько международных призов. Я об этом мало говорю, потому что тут же набегает толпа замайданных ботов, которая выносит мозги организаторам фестивалей. Ещё одна короткометражка — «Ева». Скоро тоже будет премьера.
— У вас был скандальный клип «Пора валить». Валить откуда-то или кого-то?
— Когда я приехал в Донецк, как раз был скандал с этим клипом. Я показал его своим бойцам. Они простые (простые — по мнению московских снобов) луганские, донецкие парни. Они смотрели и не понимали, почему мне грозят судом. Разве можно позволять себе говорить «Пора валить» по отношению к своей стране?
Хочешь свалить — уезжай. Зачем делать это идеологией? Здесь земля, за которую столетиями погибали люди. Своей кровью взращивали нашу географию, архитектуру и всё, что мы имеем. А тут с кривой губой появляются молодой человек 23 лет и его подружка, которые говорят: «Пора валить». Нормальная песня. «Пора валить тех, кто говорит «Пора валить». Естественно, в метафорическом смысле.
Вы знаете, пока наши «лучшие и прогрессивные люди» считали, что наша война, святость, скрепы — поле для их сарказма и пародий, всё было нормально. Но как-то раз мой друг, Михаил Елизаров, сочинил песню — весьма на грани — со строчкой «Окуджава был гермафродитом». И спел её в компании, которую его песни раньше смешили. Там был Андрей Макаревич, другие ребята. Они ему говорят: «Миша, это не смешно». Почему? Про Сталина, Берию, попов смешно, а тут вдруг стало не смешно. Если постмодерн, значит, можно смеяться над всем.
А вот Кирилл Серебренников, который находится под следствием, оказался человеком настоящей, большой культуры. Он сказал: «Захар, ты художник. Наплюй на них на всех». А либералы — они сектанты какие-то. И вот эта невозможность войти в диалог с нашей либеральной интеллигенцией — моё большое открытие.
Я себе могу позволить заступиться за Серебренникова, сказать, что люблю песни Гребенщикова. Когда посадили Никиту Белых, я позвонил людям из тех сфер и сказал, что могу за него заступиться. А у либералов есть вещь, которую я называю силой среды. Как-то Борис Гребенщиков в интервью обронил, что мог бы поехать в Крым и Донецк, выступить там. Но проходит три-четыре дня, я понимаю, сколько несчастному Борису Борисовичу поступило звонков от его заклятых друзей, и он выступает с опровержением, говорит, что ничего подобного не имел в виду, какой Крым и Донецк, нельзя воровать чужую территорию и т.п. Шаг влево, шаг вправо — расстрел.
— Похожая ситуация была с Юрием Быковым после сериала «Спящие»…
— Его бедного просто растоптали. Я прекрасно вижу, что происходит с художником, который делает то, что не приемлет это сообщество. Они могут мгновенно вмять в грязь, их возможности по-прежнему очень велики.
