Весь XX век Запад во внешней политике колебался между двумя фундаментальными стратегиями: либерализмом и реализмом. В отношениях со «вторым» и «третьим» миром Европа и США то склонялись к демократической миссии и агрессивной проповеди прав человека, то, напротив, стремились к реальному балансу интересов с сильным оппонентом. После распада Советского Союза на какое-то историческое мгновение возник «однополярный момент» — стала преобладать установка на то, чтобы «додавить» слабеющую Россию. Все 90-е господствовал радушно принимаемый нами либерализм, но с начала 2000-х, а точнее со знаменитой Мюнхенской речи Путина, Запад встал в открытую оппозицию к России, но все же не хотел считаться с политической волей Москвы.
Все последние несколько лет после избрания в Америке Дональда Трампа чаша весов в мировой политике постепенно склонялась к политическому реализму. Американский президент больше говорил о национальных интересах, стремлении «поладить с Путиным», протекционизме и необходимой сделке с Китаем и Россией. Очевидный прагматизм брал верх над идеологическими клише эпохи холодной войны. Последним бастионом оставался Европейский Союз. Ангела Меркель, Тереза Мей (а вслед за ней и Борис Джонсон), польский премьер Дональд Туск каждый раз после переговоров с Россией заявляли о продолжении политики санкций, давления и принуждения.
И вдруг, почти через неделю после встречи с российским коллегой (о ней мы писали в недавнем материале), французский президент Эммануэль Макрон фактически говорит словами Де Голля: «Мы видим конец западной гегемонии в мире. Обстоятельства меняются. Китай выдвинулся в первый ряд, а Россия добивается большего успеха в своей стратегии… Мы знаем, что цивилизации исчезали. Европа исчезнет. А мир будет организован вокруг двух больших полюсов: США и Китая, — и у нас будет выбор между двумя господствующими силами». Эти слова Макрон произнес на встрече с послами Пятой республики 28 августа. В своей речи он также отметил, что без налаживания связей с Россией Европа продолжит быть всего лишь ареной противостояния Москвы и Вашингтона.
Франция и лично Макрон, таким образом, пытаются заявить о своей роли не только как европейской, но и мировой державы. Уловив тренд ностальгии своего электората по великой роли Франции в истории, президент явно играет на стороне правоконсервативных сторонников России. Не только во Франции, но и в Германии, Италии, других европейских странах все отчетливее понимают, что под полным протекторатом США великой и значимой Европа никогда не станет. Даже для минимальной возможности маневра нужно хотя бы обозначить сближение с Россией.
О серьезности намерений в этот раз свидетельствует хотя бы то, что Макрон в той же речи анонсировал визит в Москву двух своих министров – иностранных дел и обороны. Сферами, где Россия и Европа могут сотрудничать, Макрон назвал космос и кибербезопасность, добавив, что в этой области надо создать «повестку доверия».
Как бы то ни было, оснований доверять распростёртым объятиям европейских лидеров у Владимира Владимировича не будет до тех пор, пока не будут хотя бы частично и не только на словах отменены антироссийские санкции. До этого любые посулы и обещания вечной дружбы можно расценивать как тактический маневр на великой шахматной доске. Путь к политическому реализму во внешней политике Запада пока только обозначен.
