Елена Ларина: Владеть миром будут ГМО-люди

Экономист, аналитик, член Изборского клуба Елена Ларина уже знакома читателям «АиФ» по интервью, в которых она объясняла суть важнейших процессов в жизни человечества. Не так давно она в соавторстве с Владимиром Овчинским выпустила новую книгу «Час волка. Введение в хронополитику». О том, что ждёт мир в недалёком будущем, чем грозят обществу новейшие технологии и как меняется под их влиянием сама природа человека, Елена Ларина рассказала нашему изданию.

– Елена Сергеевна, судя по вашей книге, будущее человечества в перспективе 15–30 лет выглядит довольно мрачно. А какой риск – большой войны, экономического коллапса, экологической или технологической катастрофы – представляется вам самым серьёзным?

– На мой взгляд, самым серьёзным является наложение друг на друга различных тенденций. Можно спорить, теплеет или в перспективе будет холодать климат, но никто не будет спорить, что он будет всё более неустойчивым и экстремальным. Возьмите нынешнее лето. Пожары не только в Сибири, но и в Бразилии, Северной Америке. Экстремальная жара в Европе. Холодное лето в Центральной России и самый тёплый сентябрь за всю историю наблюдений. Почему так важен климат? Можно поменять квартиру, пересесть с одной машины на другую. А вот с Земли никуда не пересядешь.

Но главное даже не это. Я глубоко убеждена, что, как и прогнозировали советские учёные, с рубежа 1980–1990-х гг. начался терминальный кризис капитализма. Начался он, как и предполагали, с наиболее уязвимого звена – СССР. Внутри СССР был социалистический, но он входил в мировую капиталистическую систему хозяйствования. После его краха наступила очередь регионов Ближнего и Среднего Востока. А сейчас вырисовываются уже огромные проблемы в Европе, США и Китае. Д. Трамп недавно опубликовал твит, в котором написал, что напряжённость в американском обществе достигла такого предела, что он не исключает вооружённых столк­новений. В последние 30 лет человечество живёт в условиях прогрессирующей деградации, за исключением телекоммуникаций и интернета. Но гаджет на себя не наденешь, а соц­сетями не пообедаешь. В остальном самолёты летают те же, что и 50 лет назад. А если вы посмотрите хронику выставки робототехники на ВДНХ конца 1980-х, то можно увидеть машины как минимум не менее эффективные, чем многострадальный робот Фёдор. Самая большая проблема, что в жизни цивилизации бывают периоды подъёма и спада. Нам довелось жить в эпоху спада. Это не чей-то коварный замысел, а закономерность д­инамики.

– Если говорить об экологии, то в чем для нашей страны самая большая опасность – потепление климата, загрязнение, нехватка ресурсов?

– Как это ни парадоксально, для нас потепление климата и даже повышение его неустойчивости – благо, а не беда. У нас увеличивается площадь неэкстремального проживания, где людям в общем более-менее комфортно жить.

В ближайшей перспективе для страны самым главным является фактор загрязнения. Хотя значительная часть промышленности, особенно крупные заводы, просто встали, и, соответственно, промышленные загрязнения уменьшились в России, но слом рациональной структуры расселения, когда люди жили на селе, в маленьких городках, в средних городах и в мегаполисах, и переход к концентрации народа примерно в 9-15 агломерациях, т. е. гигантских городских зонах, превращает их в гигантские фабрики по производству мусора. Поскольку власти большинства городов наплевательски отнеслись к зарубежному опыту внедрения систем раздельного сбора и хранения мусора и его переработки на специальных заводах, а предпочли этому вывоз городского мусора на полигоны, для целых регионов страны возникла серьезная экологическая угроза. На наших глазах она превращается в значимую политическую проблему.

В перспективе же страна встанет перед острейшей проблемой, которую вообще почему-то никто не осознает. Дело в том, что резкая деиндустриализация привела к скачкообразному улучшению экологической ситуации в целом по России и способствовала росту возобновляемых ресурсов – пресной воды, пашен, лесов и в целом малонаселенных территорий, пригодных для нормальной жизнедеятельности. По большинству возобновляемых ресурсов Россия уверенно держит первое-третье места в мире. Есть все основания полагать, что в течение 3-5 лет войны за нефть и газ сменятся боями за пресную воду, пашни, лесные угодья. Уже сегодня самые различные элиты рассматривают наши возобновляемые ресурсы как свой возможный трофей, предлагая ввести юридически обязывающий термин «общечеловеческая глобальная собственность на возобновляемые и некоторые особо дефицитные невозобновляемые ресурсы». Сегодня государство осуществляет суверенитет над своими недрами и даже биоресурсами. Например, Китай имеет собственность на всех панд в мире. Впервые появилось мощное движение, чтобы от этого отказаться.

– Вы пишете о таком явлении, как ускорение времени. Как меняется повседневная жизнь человека под его воздействием?

– Впервые 50 лет назад эту закономерность заметил американский социолог Э. Тоффлер. Его бестселлер, проданный тиражом в несколько миллионов экземпляров, так и назывался – «Футурошок», т. е. шок от будущего. По оценке Давосского экономического форума, интенсивность жизни с тех пор возросла вдвое. К чему это приводит? Нейропсихологи и нейрофизиологи выяснили, что человеку, для того чтобы адаптироваться к переменам не социально и поведенчески, а физиологически и психологически, нужно минимум 100 лет. Когда людей заставляют жить в слишком быстром для них темпе, повсеместно нарастают стрессы, сердечно-сосудистые и нервные заболевания. По оценкам ВОЗ, избыточное ускорение ритма жизни приведёт к тому, что уже к 2025–2027 гг. стрессы, фобии и т. п. выйдут минимум на 3-е место в мире среди опасных заболеваний после онкологии и сердечно-сосудистых заболеваний. Именно потому в США, Западной Европе, Китае и Японии наблюдается стремление обеспеченной публики не просто покинуть центр мегаполисов, а вообще переселиться из агло­мерации в небольшие города и сети поселений, по возможности изолированные от окружающего мира.

– Интернет-технологии до недавнего времени казались абсолютным благом, а цифровой мир – удобным и привлекательным. Вы же утверждаете, что этот мир будет куда более уязвим и опасен по сравнению с аналоговым. Так что же, человечеству надо срочно избавляться от гаджетов?

– В 1967 г. великий фантаст и мыслитель Станислав Лем написал, возможно, главную книгу второй половины XX в. «Сумма технологий». В ней предсказаны практически все уже случившиеся достижения компьютерной и интернет-революции, а также описано то, что ещё предстоит увидеть человечеству. Например, Лем был убеждён, что кремний – отнюдь не лучший материал для создания процессоров. Вслед за кремнием в ход пойдут высоко­качественные искусственные алмазы, неотличимые от настоящих. Они позволят создать сверхкомпактные и сверхмощные процессоры для поколения так называемых оптических суперкомпьютеров. Сейчас наивысшими темпами развивается компания Nvidia. Она производит видеокарты. Без них невозможно играть в видеоигры. Однако уже сегодня эти видеокарты используются для вычислений. Или другой пример. Лем предвидел, что киборгами будут не люди с вживлёнными чипами и разного рода металлическими и керамическими устройствами типа частей роботов, а имеющие изменённые молекулы, клетки и т. п. Он ещё в 60-е гг. говорил, что не менее чем через 50–70 лет появятся и биологические вычислители на основе живых клеток. И вот несколько лет назад впервые удалось в рамках синтетической биологии приспособить живое вещество для программируемых вычислений.

Человечество за последние 300–400 лет постоянно открывало что-то новое и опасное. При этом реализовывало достижения в повседневной жизни – как в гражданских, так и в военных целях. Любая технология имеет тройное применение: гражданское, военное и криминальное. Но человеческое сообщество по своей природе не может отказаться от технологий хотя бы потому, что их могут взять на вооружение враги и помножить то или иное сообщество на ноль, т. е. с помощью этих самых технологий уничтожить.

Принципиальное отличие нынешней ситуации от того, что было 50 лет назад, – это на порядки повысившаяся связанность мира. 50 лет назад для того, чтобы письмо дошло даже авиапочтой из Австралии в СССР, потребовалось бы 2–3 дня, а сейчас – 2–3 секунды. Причём в этом письме может быть аккуратно и невидимо для пользователя упакован вирус, который заблокирует компьютер, а может быть, и что-нибудь похуже. Нынешний мир гораздо более взаимо­увязан и сложен, чем когда-либо в истории. А любой специалист по надёжности скажет: чем сложнее система, тем она более хрупкая, тем выше риск отказов. Но от гаджетов никто не откажется. Люди, к счастью для них, настроены на позитив, а не на рациональное, без иллюзий, осознание ситуации.

– В чём основные угрозы современных IT-технологий, «­умных вещей»?

– Основная угроза как раз в том, что мир, в том числе и Россия, буквально через несколько лет будет действительно жить в условиях интернета всего. Интернет всего – это мир, где опасности умножены минимум на два, а на самом деле в гораздо больше раз. В привычном мире человек настроен на то, что должен следить за рисками и опасностями. В интернете всего управление всем – от пыле­соса и холодильника до дома и машины – берут на себя компьютеры. Если раньше при незакрытой в дом двери туда проникали грабители, то теперь ограбление можно совершить удалённо. Например, заблокировать все входы и выходы и потребовать деньги за разблокировку. Оснащённая роботизированным комплексом машина вполне может превратиться в орудие убийства, стоит только киберпреступникам взять её под своё управление. Или ещё пример из жизни. Недавно выяснилось, что хакеры проникли в управляющую систему крупнейших американ­ских плотин и пребывали в ней 4 месяца. За это время они могли дать команду на спуск воды из плотины, и огромная волна воды смела бы мегаполис.

– Вы всерьёз утверждаете, что человечество скоро перестанет быть единым видом, а разделится на некую киберэлиту, её обслугу и прочих (число последних причём сократится в разы). Не преувеличиваете?

– Относительно разделения человечества на виды – оно уже происходит на наших глазах. Просто этот процесс отчасти целенаправленно маскируется, а отчасти не воспринимается обычными людьми. Здесь речь идёт не о киберэлите, а о сильных мира сего вообще, которые способны в отличие от других властных групп поставить себе на службу последние достижения высоких технологий. Приведу совсем простой пример, доступный для проверки каждому. Где-то с нулевых годов резко, я бы сказала скачкообразно, выросла продолжительность жизни высшей мировой элиты. Например, Дэвид Рокфеллер умер почти в 102 года, и то сказал родственникам, что устал жить и хочет покоя. Генри Киссинджер, которому 96, продолжает курсировать между Вашингтоном и Россией, Японией и Европой. Елизавете II с мужем – принцем Филиппом – глубоко за 90, но они регулярно участвуют во всех установленных церемониалом мероприятиях и процедурах.

На наших глазах формируются два направления усовершенствования рода человеческого. Первое, которое широко распиарено, – это вживление чипа в мозг с созданием единой человеко-машинной психики. Уже сегодня дополненная реальность позволяет представителям элиты носить линзы, незаметные для постороннего взора, на которых проецируется вся информация о том, кого или что видит такой человек. И это лишь начало. Гораздо более серьёзные вещи – это индивидуальная медицина и синтетическая биология. С­егодня представители высшей мировой элиты лечатся уже не наиболее дорогими, но общедоступными лекарствами, а композициями из природных или химически синтезированных элементов, ориентированных на конкретного человека. Уже 5–7 лет действует индивидуальная медицина. Она делает лишь первые шаги, но сразу же вызвала не только рост продолжительности жизни, но и, что, возможно, гораздо более важно, заметное продление активного долголетия. Что же до синтетической биологии, то это прямой путь в создании нового вида. В этом году мировые СМИ облетела весть, что в Китае испанский исследователь впервые искусственным путём вывел эмбрион человека с модифицированными свойствами. Такие опыты запрещены в США и ЕС, но вся человеческая история показывает, что если кто-то что-то изобрёл, то изобретение обязательно становится добычей сильных мира сего. Что же касается всех прочих людей, то понятно, что не только правящие элиты, но и подавляющая часть населения Северной Америки, Европы, ряда азиатских стран не хочет вторжения миллионов мигрантов из Африки, Среднего и Ближнего Востока, нищих зон Азии и Латинской Америки. Как показал опыт 1930–1940-х гг., целые народы готовы закрыть глаза на геноцид, если это совпадает даже не с идеологическими, а просто с бытовыми интересами. В данном случае совпадение налицо. Надо понимать, что Д. Трамп – это не конец, а только начало определённого типа политики и политиков.

– Какие преимущества есть у России в эту эпоху всеобщей турбулентности? Может, наше технологическое отставание от Запада как раз поможет ей пережить ту глобальную рецессию и кризис, которые, как вы утверждаете, «неизбежно начнутся в ближайшие месяцы»?

– У России есть три преимущества. Первое – у нас сущест­вует значительный, никак не связанный с мировым, внутренний рынок. Немногие осознают, что, с одной стороны, зависящая от экспорта ресурсов Россия обладает уникальным контуром экономики, который вот уже 10–15 лет благополучно живёт, развивается вне и помимо государства. Речь идет о так называемой «параллельной» экономике. Её иногда называют серой зоной или чёрным рынком. Это неправильно. Российская неформальная экономика – это промысловая экономика. Промысел – это такое взаимодей­ствие, где экономическое соединено с социальным и бытовым. Если у вас сломалась машина, то в обычной рыночной экономике вы будете сравнивать цены на фирменных станциях ремонта и выбирать лучшие. А в промысловой – машина будет отправлена к хорошему знакомому, которому можно доверять. В России в промысловой экономике производится до 25–27% ВВП и занят как минимум каждый пятый. Эта экономика почти никак не связана с мировой и замкнута на спрос и предложение внутри страны. Монополизм российской экономики, как ни странно, не уничтожает, а, наоборот, подталкивает развитие промысловой экономики.

Например, власти многих городов под воздействием гигант­ских продовольственных сетей сделали всё, чтобы закрыть маленькие магазины, палатки на улицах городов и т. п. и отправить народ в сетевые магазины. Но как только это произошло, по всей стране, прежде всего в крупных городах, стали открываться специализированные интернет-магазины. Через них хозяйства и фермеры продают свою качественную продукцию по ценам, как правило, не выше магазинных и обеспечивают население продуктами питания без пальмового масла и других прелестей. Когда нач­нётся глобальный кризис, он никак не скажется ни на спросе, ни на предложении в рамках промысловой экономики. Российская промысловая экономика жизнеспособна. Надо понимать, что в стране стремительными темпами идёт отделение народа от государства. 20% занятых в промысловой экономике живут без кредитов, налогов и мелочного госрегулирования. А ещё 70–80% не ходят на выборы. Как ни странно, в условиях кризиса всё это большой плюс, а не минус.

Второе наше преимущест­во – в России, а точнее на постсоветском пространстве, имеется значительный объём опробованных эффективных прорывных технологий. На Западе их не внедряют по простой причине. Они обесценивают уже имеющиеся основные производственные фонды и снижают стоимость акций, потому никому не нужны. А вот в России в кризисную пору, когда устаревать и так уже нечему, поскольку произошла деиндустриализация страны, эти технологии, в массе своей не требующие миллиардных вложений, могут достаточно быст­ро запустить экономический рост. У нас для этих технологий нет препятствий, им не с чем конкурировать.

Приведу два примера, связанных с энергетикой. Ещё в конце 1980-х гг. при СССР был разработан, а в 1990-е доработан способ производства высоко­качественного бензина и дизельного топлива из любой, в том числе высокосернистой и иной некачественной, нефти, а также сжигаемого газового конденсата. Институт катализа им. Борескова в Новосибирске не просто разработал метод, но и испытал его на практике, построив в Польше альтернативный нынешним технологиям нефтеперерабатывающий завод. Он показывает результаты, значительно превосходящие экономическую эффективность традиционной нефтепереработки, плюс может работать с тяжёлой нефтью, которой много у нас и, например, в Венесуэле. Ещё в 2003 г. проект стал победителем Конкурса русских инноваций, проводимого под эгидой журнала «Эксперт». Прошло больше 15 лет. И… ничего. Российские нефтяники только докладывают, что они осваивают отдель­ные компоненты технологии института.

Другой пример. Недалеко от района Измайлово расположен Всероссийский институт электрификации сельского хозяйства, где ещё в 80–90-е гг. прошлого века можно было увидеть действующие модели электромобилей, показывающие результаты не хуже, чем нынешние изделия И. Маска. Внутри института каждый мог с удивлением обнаружить генераторы энергии и способы её передачи на огромные расстояния на основе технологий знаменитого Николы Теслы, о которых до сих пор спорят, были они на самом деле или нет. Я привела лишь два примера, но в реальности их десятки, если не сотни.

И в заключение – третье преимущество. У населения России за 1990-е гг., а также за последние 5–6 лет, когда закончилась нефтегазовая сказка, накопился колоссальный беспрецедентный опыт выживания в трудных у­словиях. Такого опыта нет ни у одного государства G20.