Новое российское правительство официальные комментаторы уже назвали и «правительством прорыва», и «правительством профессионалов», и «правительством технократов».
Правительством профессионалов они, конечно, являются. Вопрос в том, профессионалами чего, потому что просто случайных людей в правительство никто не назначает. Разве что на Украине. Речь может идти просто о том, либо это профессионалы в политике, либо в экономике, либо каждый в своей сфере, либо в решении задач, подобных тем, которые перед этими людьми поставили.
Кабинет Мишустина, кончено, состоит из профессионалов. Просто когда банкир возглавляет Министерство сельского хозяйства, он одновременно является и профессионалом в банковской сфере, и непрофессионалом в сельском хозяйстве. Когда финансист возглавляет Министерство соцзащиты, он вполне может быть профессионалом в финансовой деятельности и непрофессионалом в сфере соцзащиты. Ну, и так далее. В этом отношении, за исключением министров со звездочкой, в новом кабинете профессионалами в своих ведомствах являются, наверное, примерно треть его состава.
При этом перед многими из них (кроме тех же звездочных министров) поставлены задачи прорыва, которыми они ранее не занимались. Что, конечно, само по себе не означает, что обязательно не справятся. Просто раньше, скорее, не справлялись.
Это, конечно, не «правительство технократов», потому что «технократ» — это совсем не «деидеологизированный узкий специалист». Технократ – это представитель направления, который считает, что уровень технического развития производства и общества непосредственно определяет все остальное его состояние. И поэтому технократ запускает заводы, электростанции, открывает научные центры и университеты, а не строит «экономические модели развития производства», «улучшения инвестиционного климата» и «привлечения частного капитала».
Можно подчас упрекать его в неком бездушии и упрощении схем воздействия технического базиса на социально-политические сферы общества, но технический базис он создает, развивает, новые технологии внедряет и если чему-либо и поклоняется, то производству, промышленности и науке. То есть делает именно то, что нужно делать в современной российской экономике, чего в ней не хватает и специалистов по чему в правительстве почти нет.
То есть «правительство технократов» — это то, в чем нуждается Россия, и чем нынешнее правительство не является. И в этом отношении технократизм – это, безусловно, идеология, то есть четкое понимание того, что если в обществе не будет развиваться производство, то никакая банковская деятельность, торговля и сфера услуг в итоге ничего для развития общества не дают. Если, конечно, речь идет о позитивном, восходящем развитии, а не о развитии от плохого к худшему.
И, конечно, это не «правительство прорыва». И не потому, что почти никто из членов нового кабинета никаких особых, тем более – проектных стратегических прорывов — никогда не организовывал. А потому, что прорыв – это не ремонт обветшавшего и не индексация пенсий. Прорыв в развитии – это переход к новому качественному состоянию и общества, и производства. В производстве – создание нового технологического контура, в развитии общества – даже не реформа политической системы и не «демократизация» либо «автократизация» — это создание новых социально-политических отношений. И все – в относительно краткие исторические сроки.
Здесь мы вообще сталкиваемся с вопросом, точнее, определенной элитной попыткой обессмыслить категорию «прорыва», объявив «прорывом» любую существенную новацию, любое техническое перевооружение производства, любое обтягивание ведомства компьютерной сетью. Хотя все это, безусловно, нужно.
Что такое прорыв в России: Петр Первый, отмена крепостного права, индустриализация, не осуществленный до конца План преобразования природы, «Атомный проект», «Космический проект». На самом деле, на этом прорывное развитие в СССР/России и закончилось.
Целина – это не прорыв. Косыгин – это не прорыв. Вполне эффективная брежневская урбанизация – тоже не прорыв. Все последнее – это отказ от прорывного развития, это его подмена переходом к экстенсивно-напряженному, но спонтанному развитию.
Реальный прорыв в развитии, реальное проектное развитие – это вопрос стратегии и субъектности. То есть создание желаемого образа. Анализ тенденций объективного развития. Выявление социальных субъектов, интересам которых отвечает достижение подобного состояния производства и общества. Создание институциональных структур, способных обеспечить деятельность подобного субъекта. Анализ возможности мобилизации ресурсов. Проектирование необходимых мер, позволяющих в рамках данных тенденций выстроить стратегию производственного и социально-экономического развития, позволяющего в требуемые сроки достичь желаемого технического, производственного и социально-политического состояния.
В нынешнем правительстве людей, имеющих опыт и способных к такому действию, практически нет. Близок к этому Белоусов – одно из немногих лиц, вызывающих очень умеренный оптимизм в нынешнем кабинете. Возможно, Шойгу.
В прошлом в той или иной степени, как минимум отчасти, такой подход был свойственен Васильевой, Мединскому и Скворцовой, которых там больше нет. И в первую очередь, во всяком случае, относительно первых двух – именно потому, что им такой подход был свойственен. Потому что это всегда некая стратегия и некая идеология. А стратегия и идеология, да и всякий целевой подход, отвечая интересам цели, развития и проекта, противоречит определенным интересам определенных групп, которым подобные изменения не нужны хотя бы потому, что именно нынешнее положение эти группы не устраивает.
Поэтому, кстати, любе осуществление проекта и прорыва всегда будет противоречить интересам тех, кого существующее положение и так устраивает, а движение и напряжение – мешает и противоречит. То есть любой проект всегда встретит противодействие и саботаж элитных и иных привилегированных групп.
Соответственно, у нынешнего кабинета нет реальной задачи осуществить прорыв, и потому что перед ними задачи осуществления масштабного проекта не поставлено, и потому что сами они его выработать вряд ли смогут и захотят. А еще потому, что как только любой из них попытается хотя бы в своей сфере такой проект и прорыв осуществить, они окажутся под таким же давлением и под такой же волной ненависти, под которыми оказались устраненные из кабинета идеологические министры прежнего правительства.
Это не значит, что перед кабинетом Мишустина не поставлены целевые задачи. И, судя по стремительным срокам формирования кабинета, который ему в основном позволили формировать самостоятельно, под выполнение этих заданий ему был предоставлен карт-бланш. Это не задачи прорыва – это задачи ликвидации существенной пробуксовки нацпроектов и достижения реальных результатов в их реализации. Причем добиться в кратчайшие сроки. А именно – до парламентских выборов 2021 года.
Нацпроекты были провозглашены в мае 2018 года. К январю 2020, через полтора года после этого, стало ясно, что если работать прежними темпами, они могут к осени-зиме 2021 года не дать реальных результатов. И не будет не только прорывов, но и промежуточных результатов.
Правительство было сменено, и создан не «кабинет прорыва» и не «кабинет технократов», а антикризисный «кабинет оптимизации», «кабинет менеджеров и надзирателей» с задачей не допустить разочарования общества к выборам 2021 года, а для того, чтобы их не было, наверстать упущенное и выдать к выборам впечатляющий результат.
Не будет его – будет сменен и этот кабинет. Скорее, перед выборами, чтобы погасить разочарование и недовольство.
С этой точки зрения все логично и стройно.
Проблема в том, что пока из кабинета не устранены именно те звенья, которые своими подходами практически блокировали развитие экономики и выполнение нацпроектов.
А новые «менеджеры», которые в кабинет были добавлены, могут «администрировать управление» и «оптимизировать развитие», но и сами далеки от подходов, необходимых для форсированного развития, ценностно-целевого видения проблем и способны выполнять, в лучшем случае, узконаправленные частные задачи.
