Меня часто спрашивают: «Что читать о Сталине?» Сразу посоветую двухтомник Святослава Рыбаса «Сталин. Судьба и стратегия». На мой взгляд, лучшее по этому вопросу, потому что в этой книге подробно показано, как объективные процессы совпали с устремлениями отдельно взятой личности. Эта книга не просто о том, что Сталин сделал, чего добился или не добился, — об этом исчерпывающе Юрий Жуков писал и пишет, — а именно о совпадении человека с эпохой. И, кстати говоря, несовпадения Сталина с эпохой тоже тщательно разобраны в этой книге.
Мы знаем довольно многое про сталинское время, но хочу напомнить, что в Советском Союзе с конца 30-х до конца 50-х годов применялась технология повышения эффективности производства. Японцы нахватались у нас этой технологии, «советское чудо» легло в фундамент их «японского чуда». Лучше всего об этом написано в одной из книг Николая Старикова, где он говорит о методах повышения эффективности труда.
И ещё настоятельно рекомендую к прочтению фундаментальную книгу Андрея Фурсова «Колокола истории»: она даёт глубочайший, на мой взгляд, анализ происходившего после разрушения советской цивилизации. Это «Капитал» эпохи глобализации, — правда, как положено твиттер-эпохе, он намного короче.
А теперь хотел бы привести мою любимую цитату из Сталина. Иосиф Виссарионович был абсолютным практиком, а потому известная формула «бытие определяет сознание» у него звучала так: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений». Это крайне полезная максима не только для изучения деятельности Сталина, но и для планирования собственной жизни. Это выстрадано.
Сталин мыслил глобально, системно. Во-первых, он рассматривал мир как нечто целое, определяя при этом все его значимые субъекты. Во-вторых, мир рассматривался им в динамике, то есть учитывалась история и учитывались планы на будущее, поскольку и то, и другое формирует настоящее.
Такое глобальное системное мышление оказалось одним из важнейших факторов, который обеспечил большевикам пугающее интеллектуальное превосходство, которое чувствовали и о котором говорили многие их оппоненты. В этом — источник актуальности Сталина.
Выйдите на улицу — не обязательно в Москве — и оглядитесь: то, что вы увидите, на две трети построено или спроектировано при Сталине! Актуальность Сталина обеспечивается всем ходом нашей истории.
У меня есть такое увлечение — люблю собирать высказывания официальных лиц. В частности, недавно я переслушал последнее публичное выступление Сталина на XIX съезде КПСС. И вдруг обнаружил, что это выступление 1952 года невероятно актуально! В международной части оно было коротеньким: там говорилось о том, что мир изменился, и в нём есть международный капитализм. Сталин подчёркивал, что международной буржуазией «знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт». Далее он обращался к представителям коммунистических и демократических партий: «Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам и понести его вперёд, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации».
И сегодня, когда левые и правые в Европе объединяются и формируют правительство (как, например, в Греции и в Италии), то делают они это для борьбы с общим врагом — глобальными финансовыми спекулянтами.
Это вечное противостояние: финансового наднационального по своей природе капитала и капитала промышленного, который национален. В разные эпохи то один из них берёт верх, то другой. Это, собственно, и определяет всю историю капитализма.
Мы видим, что сейчас для борьбы с глобальными финансовыми спекулянтами объединяются силы, которые считают, что противоречия между левыми и правыми менее значимы, чем противостояние между народами и глобальным финансовым капиталом. Почему так? Дело в том, что с начала XIX века, когда глобальные финансовые спекулянты проявили себя как значимую силу, они исходят из необходимости раздробления обществ и государств. Раздробив их на части — по любому признаку! — они получают мелкие самостоятельные образования, которыми удобно управлять через международные финансовые рынки. А большими странами управлять сложнее, поскольку, в силу величины своей экономики, такая страна сама может влиять на международные рынки, формировать свою жизненную среду и быть действительно независимой.
С этой логикой Сталин столкнулся непосредственно. Потому что его время совпало со временем выхода на поверхность западных глобальных финансовых спекулянтов и с их дальнейшей консолидацией. Сначала — в лице Федеральной резервной системы, потом в форме превращения США в оргструктуру глобального управляющего класса, которое завершилось уже при президенте Никсоне. Сталин столкнулся с этой уже достаточно зрелой системой, когда миром стали неприкрыто управлять финансовые спекулянты.
Вернёмся к началу XX века. В 1910 году президент и будущий председатель Верховного суда США Тафт сказал: «Доллар будет сражаться лучше снарядов и лучше солдат». В 1912 году американцы попытались разжечь Первую мировую войну. Тогда ещё не получилось, так как европейские социалисты сказали: мы этого не позволим. В 1913-м была создана Федеральная резервная система США — и в 1914 году война разгорелась как миленькая.
В Первой мировой были уничтожены четыре империи, об этом все знают. Но часто забывают, что та война очень сильно надорвала и Британию, и Францию. Дорога финансовым спекулянтам была открыта.
1920-е годы для Америки стали временем процветания, временем безумия финансовых спекуляций — потрясающих по своим масштабам. В Европе тогда всё было плохонько, она восстанавливалась после войны и захватывалась американским капиталом.
Но в результате глобальные спекулянты заигрались. Возникло две проблемы: во-первых, масштабы интеграции мира превысили возможности управляющей системы, и, во-вторых, в каждом из пяти макрорегионов начали загнивать промышленные монополии, так как им стало не хватать рынка.
Таковы же проблемы, разрушающие и наш сегодняшний мир. С одной стороны, масштабы интеграции, когда есть один единственный глобальный рынок, превысили возможности управляющей системы. И мы плачем вместе с американцами о том, что главный регулятор мировых рынков оказывается одновременно его главным участником, а в результате эти рынки разваливаются. С другой стороны — то же самое загнивание монополий, только не в пяти макрорегионах, а в глобальном масштабе.
Есть чудесные фотографии с новенькими южнокорейскими и японскими автомобилями — до горизонта. И никто не знает, что с ними делать. Поскольку глобальный рынок один, перепроизводство наблюдается и в финансовой, и в информационной сферах.
Во времена Сталина, в конце 20-х годов, это привело Запад к Великой Депрессии, а затем — и к войне.
Сейчас проблема глубже, потому что речь идёт уже не о переделе рынков, а о разрушении рынка как такового. Деньги уступают место технологиям, деньги перестают быть нужными для управления людьми.
Что такое деньги с точки зрения управления? Инструмент лёгкого и эффективного управления людьми. Благодаря им можно делать так, чтобы, как в анекдоте, кошка лизала горчицу добровольно и с песней.
А в то же время, зачем управлять людьми косвенно — через деньги, когда можно управлять ими уже непосредственно — через социальные платформы? Эти технологии уже отработаны достаточно хорошо. То есть нынешний кризис будет глубже и многообразнее того, что уже было.
Ведь сейчас меняется характер самого человечества. Всю историю мы меняли окружающий мир, мы к этому приспособлены. Но уже целое поколение человечество занимается изменением своего восприятия окружающего мира — занятием противоестественным. Это стало главным делом современного человека. И это — симптом какого-то глобального разворота истории.
Хотя грядущий кризис будет глубже и серьёзнее Великой Депрессии, уроки её актуальны и сегодня. Та глобальная депрессия, в которую мы входим сейчас, — это такой же вызов, такая же угроза и такой же шанс, какими была Великая Депрессия для Сталина. Ведь, вспомним, наша страна подошла к 1929 году в состоянии, которое очень сложно как-то цивилизованно охарактеризовать. Сталин взял власть в свои руки как раз к этому году. До этого была достаточно зыбкая система с постоянной борьбой за власть в разных конфигурациях. К 1929 году страна ещё не оправилась от последствий Гражданской войны, мы были слабы.
У нас очень любят превозносить НЭП. Да, он дал стране наесться, это правда, и это действительно выдающееся достижение. Но к концу 1920-х годов 80% предпринимателей занимались разграблением государственных ресурсов. Прямо, откровенно!.. Показанное в образе Остапа Бендера как анекдот, это было повседневностью, хозяйственной рутиной. Уголовные дела того времени, где одного поймали, а пятьдесят продолжали чувствовать себя прекрасно, показывают ситуацию достаточно ярко.
Страна была нежизнеспособной. И, кстати, нельзя забывать, что Троцкий тогда был главой Главного концессионного комитета (Главконцесскома), официальной задачей которого было помогать Западу осваивать природные ресурсы Советской России. Нам с барского стола тоже кое-что перепадало, но немного. В таких условиях и произошёл развал глобального капиталистического проекта.
К концу 20-х годов и у советского руководства не было чёткого глобального проекта — поскольку, после того, как в 1923 году окончательно провалилась революция в Германии, цель на мировую революцию перестала быть самоочевидной. Стало ясно, что сделать социалистическую Европу невозможно: не позволяют обстоятельства, не позволяют Англия и Франция, которым интеграция Германии с Россией была не нужна так же, как за век до этого, и так же, как спустя век после этого. Поворот от ситуации, когда Германии отводилась роль промышленного центра, а России — её сельскохозяйственного придатка, был неизбежен.
Официальным языком Коминтерна был немецкий, предполагался и переезд его руководящих органов в Берлин. А их месторасположение определяло власть в самом Коминтерне — коммунистическая партия страны, где находился Исполком, получала «контрольный пакет» голосов. В этой ситуации разворот от глобальных целей к национальным интересам происходил медленно и в то же время стихийно. Сталин смог стать выразителем этого процесса.
Коминтерн начали репрессировать с 1936 года, ещё до войны в Испании. Война в Испании процесс этот приостановила, но позже он наложился на последствия сталинской демократизации, которую мы знаем как «большой террор».
Сразу после коллективизации у нас начали развивать рыночные отношения — то, что теперь иногда называют «сталинским рынком». Стали создаваться по всей стране колхозные рынки (моё поколение их ещё застало в юности). Но происходило всё это не быстро, экономический разворот требовал времени. Это был процессом взросления управляющей системы и самого общества.
Сейчас перед нами стоят те же проблемы, которые когда-то решал Сталин. И очень важно изучить его опыт, в том числе — то, что было тогда сделано, может быть, не совсем корректно.
«Переиздание» Великой Депрессии, которое нам предстоит, может породить войны, но они не будут способом решения проблем. Что сделала в своё время Вторая мировая война? Она из пяти макрорегионов: Британской империи, Советского Союза, объединённой Гитлером Европы, Соединённых Штатов Америки и Японии, — сделала два. Произошло укрупнение макрорегионов, уровень монополизации упал. Хватило на четверть века по-хорошему и на 45 лет по-плохому.
А сейчас мир един, и теперь, чтобы увеличить масштабы, его опять делят на кусочки. Мы живём в условиях начинающегося распада глобального мира. Протекционизм Трампа — абсолютно естественное стремление американского общества к выживанию. Другое дело, что свои проблемы американцы перекладывают на всех остальных, они не хотят повторять ошибок Британской империи.
Мир развалится на макрорегионы, процесс этот может быть очень болезненным, всем будет крайне сложно приспособиться к новым условиям. Появятся новые классы технологий, потому что нынешние технологии слишком сложны и чересчур дороги. К тому же, они требуют слишком большого количества потребителей. Они — продукт глобальных монополий, которые зарабатывают на издержках, а не на прибыли.
Мир изменится, и понадобится решать новые задачи, но придётся решить и много старых задач. Сталин актуален сегодня именно как человек, который показал, как решать большое количество задач, возникающих в силу объективных исторических причин, и как решать их одновременно и комплексно.
Очень распространено представление о Сталине как о человеке жестоком. Об этом говорят и его критики, и его сторонники. Но, во-первых, давайте не будем забывать, что судьбы страны тогда вершило поколение, прошедшее через Гражданскую войну. А Сталин в 1936 году решил демократизировать систему и ввести конкурентные выборы. Я долго не понимал истоков пресловутого 1937 года, пока своими глазами не увидел, что произошло с партией «Единая Россия» во время так называемых праймериз. Какие только способы устранения конкурентов не были пущены в ход людьми, воспитанными гуманнейшей в истории советской цивилизацией, — чего ж можно было ждать от исчадий Гражданской войны?!
В огне 1937 года сгорели почти все, кто его разжигал, но партхозноменклатура как класс выжила и окрепла.
Сейчас дополнительным поводом для оптимизма является то, что, скорее всего, глобальный кризис ударит раньше, чем вызреет внутрироссийский. Вызревание нашего внутреннего кризиса идёт медленнее, чем вызревание глобального. Вероятно, мировой кризис проявится уже в конце 2020 года. Возможно, его спусковым крючком станет ситуация с Трампом и представителями глобальных спекулянтов. Вспомните кризис 2008 года, он был абсолютно рукотворным. Потому что до него такие банки, как «Леман Бразерс», эффективно спасали. Их можно было спасать ещё два-три года, оттягивая кризис. Но этот банк не стали спасать, поскольку он многим насолил лично. В итоге был создан кризис, который объявили делом рук республиканцев и усадили в президентское кресло демократа Обаму. Вероятно, и теперь финансисты будут форсировать кризис в США, думая, что это всего лишь внутриамериканская разборка с сугубо локальной целью — свалить Трампа. А из-за этого в глобальную депрессию может сорваться вся мировая экономика.
Уже 20 лет мир балансирует на грани этой депрессии. И может ещё какое-то время балансировать, но нынешний технический анализ рынков с очевидностью указывает на проблемный участок — конец 2020 года. Люди, которые пытаются осуществлять структурный анализ мировой экономики, говорят, что капитализму уже пора на тот свет! А политологи от них не отстают, заявляя: «Можете себе представить миллион людей, штурмующих американский Белый дом? И что будет в этой ситуации с вашими несчастными фондовыми рынками?» Когда люди, изучающие разные проблемы с разных сторон приходят к аналогичным выводам, это, по крайней мере, достойно внимания.
Мы живём в эпоху, когда государственность как таковая (какая угодно: косая, кривая и так далее) оказывается огромным и достаточно редко встречающимся благом. Поэтому лучше жить при плохом государстве, чем пытаться хорошо жить без него.
В этой ситуации Сталин становится очень актуальным. Не только потому, что мы живём в цивилизации, им созданной. Другой цивилизации никто придумать не может. Главное — нам предстоит решать очень скоро те самые задачи, которые успешно решал Сталин в куда худшей ситуации.
