— Леонид Григорьевич, сегодня, глядя на то, как разные страны реагируют на пандемию коронавируса, мы видим, насколько эта чрезвычайная ситуация застала всех врасплох. Почему? Может ли государство в принципе подготовиться к таким экстраординарным событиям, в чем выражается подобная готовность?
— Во-первых, на мой взгляд, здесь имеет место определенная уникальность этого вируса — и биологи, и медики говорят, что там есть несколько штаммов, которых никогда не было в таком комплексном виде. Некоторые утверждают, что подобное можно создать только в сверхсовременных лабораториях высокого уровня, и в этом, наверное, уникальность данного вируса как биологического оружия.
Теперь о готовности стран. Исторически государства Европы прошли через страшные эпидемии холеры, чумы, оспы, России это меньше касалось. Так что данный исторический опыт обязывает правительства всех стран поддерживать определенную степень мобилизационной готовности. Конечно, сложно заготовить заранее вакцину или какие-то другие лекарства, потому что нельзя предвидеть какой штамм, вирус придет. Но нужно иметь резервные мощности, чтобы запустить сразу производство лекарств. Надо иметь в готовности различные, я бы сказал, не рецептуры, но определенные параметры тех или иных рецептур, чтобы, когда приходит какой-то вирус или болезнь, быстро в лабораториях их проверить экспериментальным путем и запускать производство. А уж таких вот обыденных предметов, недорогих в производстве и непритязательных в хранении, как маски, халаты, перчатки, — по ним, естественно, должен быть мобилизационный резерв. Это железный закон, потому что они понадобятся в любой чрезвычайной ситуации.
Ну и главное в мобилизационной готовности — иметь широкую разветвленную сеть специалистов: и вирусологов, и врачей-инфекционистов. Необходим резерв этих специальностей. Как? Если у нас нет должности, то и врача на ней быть не может. И тут вернуться нужно к советскому опыту и практике других стран. Допустим, у нас медицинский работник — терапевт, но параллельно он совершенствуется и по другой специальности, и ему при этом доплачивают. По специальности вирусолога например. Чтобы можно было вот в таких чрезвычайных ситуациях этого терапевта направить на нужный участок работы. Кроме того, в советское время существовала фундаментальная система общей медицинской подготовки. Так было и у нас, военных. Допустим, ты общевойсковой офицер, танкист, но при этом изучаешь и артиллерию, и так далее.
В СССР в любой специализации — и у врачей, и у инженеров, и у военных — давали сначала общие теоретические знания, а потом уже шла специализация. А сейчас мы же обезьянничаем, копируем все, что на Западе. Что такое бакалавр? Это человек без высшего образования. Магистратуру придумали. Но это худшее, честно говоря, в системе образования, что я видел: какая-то смесь вечернего и заочного. И на Западе такое четко проявляется, что, если тот же врач там, лор или стоматолог, — другие специальности его не интересуют, он за это не получает денег. Такая система способствует неготовности к ситуациям чрезвычайного типа.
Как показывает уже имеющийся на данный момент опыт противостояния коронавирусу, эффективной является санитарная система предупреждения и предотвращения массовых заболеваний советского образца. Она оказалась эффективной и в Китае, и даже в России. Хотя у нас можно говорить только об остатках этой системы, но тем не менее они сработали пока.
— Мы с некоторым удивлением сейчас наблюдаем, что даже такие экономически очень сильно развитые страны, как США или Франция, оказались в каком-то смысле совершенно беспомощны — притом что это далеко не самая смертоносная эпидемия и тем более не война. Современные общества утратили чувство опасности и полагают невозможными на своей территории чрезвычайные ситуации, потенциально грозящие массовыми жертвами? Они ведь не готовятся к военным действиям на своей территории и, возможно, поэтому и не имеют этих мобилизационных резервов, о которых вы говорите?
— Соглашусь с вами в том смысле, что, например, американцы на своей территории если и воевали, то только с местными аборигенами-индейцами, и северяне с южанами во время гражданской войны в прошлом веке. Вот и все. Исходя из географического положения, они очень хорошо защищены двумя океанами. Поэтому у них присутствует определенная степень беспечности, 11 сентября 2001 года тоже показало это.
Но есть и другая сторона данного вопроса — это общественно-политический строй. Капиталистический рынок принуждает быть беспечными в плане безопасности. Мне доводилось в служебном порядке ездить по Америке, и я многим вещам удивлялся. Например, есть огромный склад, терминал, иногда на два-три штата, где хранится сжиженный газ. Когда я смотрел на это хранилище, то возникал вопрос: почему нет охраны? Там должна быть охрана, и даже противовоздушная, ведь сейчас есть такая опасность, как беспилотники. И необходима охрана наземная, по крайней мере, чтобы дороги (как минимум, 800 метров – 1 километр) от этого объекта были на удалении. Потому что с меньшего расстояния любой гранатомет стреляет — и у вас огромный пожар. Мы обсуждали это с американцами. Они объяснили, что частное газохранилище, частное предприятие и нанимать там охрану, тем более еще и воздушное какое-то прикрытие организовывать, — это накладно, сокращает прибыль, увеличивает расходы. И они исходят из того, что мы платим налог государству и оно должно обеспечивать безопасность.
Вот и сегодня. Почему нет запаса определенных вещей, которые постоянно нужны, тех же масок? А кто, собственно, должен иметь этот запас? Частные предприятия или же государство? Или, по крайней мере, кто такой запас должен оплачивать? И этот вопрос касается общественно-политического строя государства. Государство — определенные институты власти и управления. И если в Конституции, законах, положении о том или ином министерстве не прописано, что это его обязанность и что под данную обязанность назначаются определенные бюджетные ассигнования, то никто делать ничего не будет. А частные компании — зачем частнику, даже крупным компаниям, тратиться на все это? Там сидят менеджеры и изыскивают любые возможности, чтобы сократить расходную часть, все оптимизируют. Поэтому такая ситуация.
Мы наблюдаем то же самое и в сфере медицины, когда постоянно пытаются ее оптимизировать, сократить число больниц, врачей. Мы видели это и в западных странах, и, к сожалению, в России подобное наблюдаем. И получается, что такая капиталистическая оптимизация, конечно, хороша, чтобы деньги экономить. Но зато, как только что-то случается, для самого общества это огромный минус, потому что его лишают мобилизационных резервов.
— А как оцените готовность наших граждан и управленческого аппарата к существованию и действиям в мобилизационном режиме?
— Вся история России приучила наших граждан — бо́льшую часть населения, может быть, в меньшей степени управленческую элиту — быть психологически готовыми к чрезвычайным ситуациям. Потому что у нас все время то власти что-то предпринимают неожиданное для населения, то климат бьет, то противники гуляют по нашим пространствам. Психологическая готовность у населения есть, но если у военных это немедленная готовность, то у остальных в России, по моим оценкам, она трехсуточная. Сначала надо разобраться, что вообще произошло: раньше пошел к соседу, в соседнее село, а сейчас — в интернет. То есть первая реакция — понять, что происходит. Второе — разобраться, кто в этом участвует. У нас такой склад ума «от противного», нам надо понять, кто подобное придумал, это происки чьи-то? На второй день начинается осмысление, на чью сторону встать. А на третий мы уже начинаем быстро приводить себя в готовность к действию. Так сложилось исторически.
Но что непонятно, так это то, что весь наш властно-олигархический кластер все последние десятилетия проводил политику, направленную на сокращение медицины, медицинских возможностей нашего государства, регионов. Эта политика оптимизации медицинских учреждений, количества врачей уже привела к тому, что в регионах ни родить не могут сегодня нормально, ни дождаться скорую помощь. Сколько было случаев, когда скорая куда-то не может ехать, потому что это дорого и неэффективно. У нас вот систему образования сначала приравняли к банно-прачечному комбинату, это теперь сфера услуг, а теперь и медицину перевели на рыночные отношения. Рапортуют, что строят какой-то высокотехнологичный дорогущий медицинский центр где-то в глубинке, а там нет специалистов. Его построили, потом забыли — или средства распилили, или для галочки, что вот, медицина развивается. А в это время медицина, у нас это повсеместно отмечалось, нищала и падала в своем развитии. И вдруг вот сейчас у нас общефедеральная кампания по сохранению здоровья гражданина и в целом населения! А вспомните еще национальный демографический проект, ведь там заложено программно, что должно быть 1,7 ребенка на семью. То есть убытие населения. И вдруг вот такой всплеск заботы о гражданах.
Хотя именно нынешняя пандемия многим удивляет.
— Что вам кажется необычным?
— Мы не можем быть уверены на 100 процентов, что имеем реальные данные. Нам сообщают, что в острой фазе пандемии в Испании, Италии по 800 человек в день умирают. Но общее число скончавшихся по сравнению с этим периодом прошлого года не увеличивается практически. И вот здесь возникает вопрос: а действительно ли умирают от вируса? Или на фоне коронавируса мы наблюдаем просто естественный уход из жизни пожилых людей? Трудно составить реальную картину. В России увеличиваются возможности тестирования, соответственно, у нас растет и количество заболевших. Дай бог, чтобы вообще не умирали, но число скончавшихся от коронавируса у нас минимальное по сравнению с любым другим типом смертности.
Я не медик, но говорю именно как военный: если ты не знаешь, чем по тебе ударили, то ты не можешь сказать, от чего человек погиб. От ударной волны, или от радиации, или от отравляющих веществ. А у нас на фоне небольшого количества умерших вдруг такое мобилизационное движение. Здесь можно сравнить, как реагируют разные страны. В России минимум, слава богу, потерь. Спасибо всем, благодаря кому это так, особенно медикам. В Швеции вообще ничего не предпринимают или только минимально по линии медицины, но не останавливают предприятия, все работает, даже рестораны. В Беларуси Александр Григорьевич Лукашенко откровенно говорит: если мы сейчас все остановим, то люди будут страдать и уйдет из жизни гораздо больше из-за голода или из-за того, что лекарств не станет хватать. Есть разные подходы.
Поэтому я сторонник версии, что это искусственное нагнетание паники с неблаговидными целями.
— С какими целями нагнетается паника?
— Если я изучаю историю войн, то прекрасно понимаю: каждая война начинается только в случае, если, по крайней мере, одна из сторон видит свою конкретную выгоду. Во Второй мировой войне виновен Гитлер. Но с материальной точки зрения самым крупным выгодополучателем после нее оказались Соединенные Штаты. Они удвоили свой золотой запас за годы войны. Да, они понесли потери, больше 200 тысяч погибших, но для каких-то сил это мелочи.
Еще когда я занимался военной дипломатией, мы общались на переговорах с американскими, европейскими военными, генералами. И мы понимаем друг друга, мы более ответственны за то, чтобы не произошло вооруженной трагедии. Военные всегда могут договориться об инструментах предотвращения вооруженных конфликтов и войн. Но всегда за их спиной стоят политики. За американцами — прежде всего Госдеп и ЦРУ. Они постоянно обостряют ситуацию, вносят конфликтность в переговорный процесс. Это однозначно. Я уверен, если генералам поставить политическую задачу в Европе, на арабском Востоке, где угодно, собрать военных разных стран и сказать: договоритесь и сделайте так, чтобы завтра или через месяц данный конфликт закончился, чтобы ни одного выстрела не было, — мы сделаем это. А есть силы, которым нужен не мир, а конфликты. И мы такие силы знаем, это мировая теневая «знать»: Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия и прочие владельцы мировых денег.
Вообще, идеология человеконенавистничества, когда кого-то объявляют неполноценным и таких людей и народы можно уничтожать, имеет и философскую подоплеку. В истории Британии была такая троица в XVIII веке — граф Шелбурн, философы Бентам и Юм. Философская школа эмпиризма рассматривала человека как существо, которое руководствуется только ощущениями боли и удовольствия: что выгодно и удобно, то и морально. Естественно, что на основе такой философии развивалась расистская логика колониализма, когда на все народы смотрят свысока, считают, что они не достойны быть людьми. Даже американцам был не чужд такой подход. Во время Второй мировой войны Рузвельт, который был антиколониалистом, писал Черчиллю в телеграммах: как вы позволяете себе убивать индусов и даже не убирать их трупы с улиц? А тот отвечал, что индусы подобного не достойны. Оттуда идет вся эта идеология античеловечности.
Теперь давайте вернемся в XX век. Тут мы увидим это неомальтузианство, теорию устойчивого развития, которую развивал Римский клуб, а потом она была утверждена на конференции ООН в 1992 году в Рио-де-Жанейро. Вроде бы это необходимо, многие ученые поддерживают устойчивое развитие без кризисов, без войн. Но именно в Рио-де-Жанейро было подчеркнуто, как и в работах Римского клуба, что для устойчивого развития человечества прежде всего необходимо резкое сокращение количества людей на Земле. Билл Гейтс, самый богатый человек на планете, открыто предлагает вакцинацию с целью ограничения рождаемости. Так что эти идеи идут с берегов Темзы и Потомака, где находятся люди, которые контролируют 80 процентов финансов мира прямо или косвенно. И они говорят о необходимости сокращать численность населения, а значит, это обязательно реализуется в конкретных программах, определенных действиях.
— Но если кто-то заинтересован в снижении численности человечества, то нынешний вирус для этого явно недостаточно смертоносен.
— Сегодня не стоит вопрос о том, чтобы взять и сразу 2 миллиарда людей сократить. Сейчас каждого человечка нужно взять под контроль.
— Кстати, что вы думаете об идее тотального цифрового контроля, элементы которого появляются в России? Это оправдывают тем, что он поможет предотвратить распространение эпидемии.
— Это очевидные вещи. У нас до того и ювенальную юстицию хотели протолкнуть, пытаются и цифровизацию. Но люди неохотно идут на это. Все-таки хочется быть немножко свободным, хотя бы как в СССР, когда за тобой не подглядывали в каждую щель и не подслушивали каждое твое слово.
Почему-то господин Греф в последние полтора года просто бросился форсировать цифровые технологии, иначе якобы мы отстанем от цивилизованного мира. И в то же время он человек, который говорит о том, что вот это быдло (на нас показывает) недостойно получать серьезное образование, что большинство людей вообще не нужны и так далее, и вдруг забеспокоился о нас, чтобы мы на фоне других стран не отстали. В подобное не особенно верится.
Конечно, любая власть, и денег в том числе, однозначно хочет все знать о каждом своем клиенте и подчиненном. Для управляющих структур это благо, а вот для людей — не очень. Во-первых, это полная управляемость. И не только в том, что вот с тебя автоматически возьмут налог какой-то, если что-то там где-то не доплатил. А то, что человека можно постоянно держать в состоянии стресса. Вот мы все теперь перешли на пластиковые карточки. И вдруг они перестанут на три дня функционировать. Даже если потом все заработает, какой это стресс для человека! Или магазин вдруг не принимает их. Мы видели сбои в базах данных вокзалов, аэропортов. Цифровизация создает возможности для таких чрезвычайных ситуаций, что никаких пандемий уже не надо.
Ну и, во-вторых, естественно, это возможность, если где-то люди совсем недовольны властью, она уже взяла их за горло и народ хочет выбирать своих представителей — вот тут население всегда можно отключить.
— Вернемся к подоплеке происходящего. Вот сейчас США начали обвинять Китай в том, что он допустил мировую пандемию. Чего хотят добиться Штаты и как далеко они готовы, обостряя ситуацию?
— Китаю сейчас, безусловно, этот вирус абсолютно не нужен, как и не нужно новое обострение с Америкой. Тем более выясняется, что именно в КНР, в Ухани, работали американские специалисты — биологи, биохимики.Так что тут много тайного, скрытого. Но то, что США и КНР сегодня геополитические соперники, очевидно.
Но здесь нельзя мыслить узко, что американцы не любят Китай или Россию вот по такой-то причине. Нужен комплексный подход. И первое, в чем единодушны американские элиты — и финансовый капитал, и крупный промышленный капитал, и всякого рода тайные клубы, масонские ложи, «Череп и кости» — тайное обществе элиты белой Америки, — это в том, что они должны стоять во главе мира и определять весь мировой процесс. Вот эта американская капиталистическая элита. И здесь они совместно работают против Поднебесной, возможно, не во всем согласованно. Почему Китай? Потому что только он способен изменить сущность современного миропорядка, мира по-американски. С СССР они разобрались, потому что Советский Союз был той державой, силой, которая могла не только уравнять отношения с американцами и уравновесить Америку. Он обладал потенциалом изменить сущность этого мира, где в лучшем случае те же американцы, сколько бы капиталов они ни имели, каких бы тайных организаций ни создавали, все равно были бы равными с нами. Вот сущность биполярного мира. Они вложили много сил для того, чтобы разрушить советский проект, и уже возмечтали об однополярном миропорядке, где они главные. А значит, если однополярный мир, то никакой демократии в мировом пространстве существовать не может, чтобы все были равны, имели где-то в ООН право голоса. Далее, не может быть и многообразия международных норм и правил поведения, все формируется в одном центре.
И вот сегодня на месте Советского Союза появилась эта китайская державная мощь, которая последовательно уничтожает зачатки американской глобальной однополярности, четко ведет политику многополюсного миропостроения. Но даже в условиях биполярности и баланса сил уже можно договариваться и создавать такие организации, как ООН, поддерживать миропорядок, где каждый народ имеет право на свой выбор пути, свой голос в международных делах. Вот этого они страшно боятся, что утратят доминирующее влияние на все международные процессы навсегда, в культуре и образовании, военной сфере, политике, мировой экономике, финансах. И главное, чтобы все ходили по струнке перед американцами и прежде всего перед их банкирами. Да, внутри самих Штатов тоже идет драка: мы видим, что Трамп представляет индустриальную Америку и хочет, чтобы доллар, являясь главной мировой валютой, работал тем не менее на американскую экономику и социальные нужды своего населения.
Естественно, финансовому олигархату наплевать и на Америку, и на Китай. Их задача — решать свои проблемы, цели своего глобального финансового господства. Они обо всем этом договорились еще в 1908 году, во время встречи на американском острове Джекил в США: там собирались банкиры Варбурги, Морганы, Шиффы, Куны, Ротшильды и прочие. Они приняли формулу, которая и по сей день работает. Эта формула, вошедшая как «план Марбурга», звучала так: «Власть — это товар. Пусть и самый дорогой. Поэтому мировая власть должна принадлежать международным финансистам». Вот поэтому им нужно остановить Китай. Иначе зачем они разрушали Советский Союз? С СССР им было проще договориться, чем с товарищем Си Цзиньпином сегодня. Тем более мы являлись союзниками во Второй мировой войне. Так сказать, есть опыт.
Безусловно, им надо остановить КНР, а лучше разрушить. Европейцев Китай особо не тревожит, они активно развивают с ним деловые отношения. Американцам и это не по нраву. Почему они стали заниматься сланцевым газом, сланцевой нефтью, возвысили этот процесс до общенациональной программы? Контролировать газ и нефть в мировом масштабе — это значит господствовать, управлять всем, в том числе — Китаем через нефть и газ, контроль мировых ресурсных потоков. Потому что в Поднебесной недостаточно своих энергоресурсов. А регулировать экономику КНР значит контролировать и ее военную силу.
Именно Китай обладает потенциалом и той динамикой, которые способны выбить Америку с первых позиций в мире, и в лучшем случае американцы смогут только уравнивать Китай в мировом политическом процессе. Потому что сейчас юань набирает силу и, как только доллар опустится, станет одной из первых, а скорее первой резервной валютой мира, и на этом величие Америки закончится. Тем более что Пекин проводит политику многополярности и провоцирует создание других центров мира на основе незападных цивилизаций (ШОС, БРИКС, АСЕАН). Мировая коммуникационная инфраструктура также постепенно попадает под китайское влияние и контроль. Да и со своей культурой Пекин активно идет на все континенты через систему институтов Конфуция, тесня американское бескультурье. Поэтому сейчас Китай любым способом американцам нужно остановить. Через торговую войну не получилось — американцы сами пострадали.
— А в чем, по-вашему, главное отличие противостояния западных, американских элит с Китаем от холодной войны и противостояния с СССР и Россией?
— В цивилизационной сущности. Россия, Российская империя и Советский Союз в исторических масштабах — молодая держава. Функции, как я их называю, космопланетарные, вселенские, у каждой цивилизации отличные от других и задаются сверху. И они у нас — нести добро, останавливать претендентов на мировое господство, регулировать отношения между Западом и Востоком, указывать другим народам направление жизни, развития. Посмотрите, кто бы ни приходил к нам — такие претенденты, начиная от татаро-монголов, тевтонов, османов и до Наполеона и Гитлера, — мы всех останавливали. И с нами можно было договариваться и покоренным народам, и побежденным агрессорам. Посмотрите, что получилось с Наполеоном у Александра I. Мы его разгромили, а Европа лапки подняла кверху, а потом священный союз предложила. Почти породниться Александр предлагал с Европой, чтобы никогда не воевать. Против Гитлера тоже был союз с нами, антигитлеровская коалиция, пусть священным союзом ее не называли. Но опять мы их спасли, освободили, а потом снова нас кинули. То есть нас можно дурить, играть на наших добрых чувствах, сострадании ко всем. А вот с китайцами так не получится.
В этом новом противостоянии схлестнулись два цивилизационных стержня. Со стороны Запада, особенно финансового капитала, — это иудейский стержень, авраамическая идея богоизбранного народа. А с другой стороны, Востока, там основа — ханьцы. Не просто полтора миллиарда китайцев. Там есть стержень — это ханьцы, и если посмотреть в историю Китая, ему 4 000 лет, Поднебесная существует тысячелетия не как нация, а как цивилизация. И как цивилизация такое время выстояли только китайцы. Да, они с индусами спорят о том, кто древнее. У индусов была хараппская цивилизация, но она была в плену, ее разрушили. А китайская — единственная выжившая четыре тысячелетия. Потому что есть прочный культурно-цивилизационный стержень и код: несгибаемая целеустремленность. За всем этим стоит идеологема — Воля Неба. И теперь идет схватка вот этого иудейского ветхозаветного стержня с китайским цивилизационным началом. И вопрос еще, кто кого.
— Один из методов, который поможет остановить Китай, — это коронавирус? А какие еще могут быть использованы способы?
— Сегодня средства массового уничтожения не ограничены традиционными вооружениями. Мы всё оперируем рассуждениями о ядерном оружии — там у нас превосходство, ракеты быстрее летают. Это обманка. Да, данный арсенал нужно держать, но и задуматься: почему американцы свои «Минитмены» и «Трайденты» уже 40 лет вообще не модернизируют? Почему у них бомбардировщик Б-52, по-моему, с 1959 года летает еще? Почему они не вкладываются в это оружие? Да, они держат его на всякий случай. Но сегодня уже оружием массового поражения стали совсем другие вещи, в том числе и вирусы. И поэтому по всему миру у американцев есть секретные лаборатории. Основную их часть курирует и контролирует Пентагон, но есть и лаборатории, которые принадлежат уже этим тайным обществам, финансовым миллиардерам. Вот, пожалуйста, на той же Украине их больше 10. Есть в Грузии. Одна называется чуть ли не миротворческим центром Лугара (согласно официальной версии, лаборатория Лугара занимается обеспечением безопасного уничтожения оружия массового поражения на постсоветском пространств, хотя на территории Грузии ядерного оружия не было — прим. ред.). Там все засекретили, никто из местных жителей, ни президент Грузии, ни премьер, никто абсолютно не перейдет порог этой лаборатории.
Дальше посмотрите на кибероружие — это тоже оружие массового уничтожения. Вот они завтра возьмут и выключат нам всю технику. У нас 99 процентов электронных и компьютерных средств и технологий — не наши. И мы останемся без связи, управления, банковской системы и даже без электричества. А такие штабные тренировки они уже проводили, когда выходили из строя все эти табло на вокзалах, в аэропортах. Легко можно целую страну погрузить в хаос и коллапс — и не нужно ядерные бомбы применять.
Есть и массовое воздействие на сознание и психику человека. Возьмите коронавирус. Наши власти, особенно московские, нагнетают психопандемию, но, по словам нашего министра здравоохранения, пока по сравнению с аналогичным периодом прошлого года у нас смертность сократилась на 4,5 процента. Как это согласуется с нагнетаемой паникой? К оружию массового уничтожения сегодня нужно отнести еще и такой фактор, как депрессия. Это она провоцирует сердечно-сосудистые и многие другие заболевания. Депрессия и стрессовые ситуации выходят сегодня на первые места в качестве первопричины большинства заболеваний, и мне кажется, что в результате коронавируса они вообще как фактор массовых заболеваний и как оружие массового поражения поднимутся устойчиво на первое место.
— Если коронавирус — разновидность такого гибридного оружия, то что сейчас происходит? Репетиция его применения?
— Если ты создаешь оружие в лабораторных условиях, но не вывозишь на полигон проверить его в условиях, приближенных к боевым, никто его у тебя на вооружение не примет и не купит. Данный принцип работает у всех военных структур. Военные внимательно смотрят, что там физики или биологи открыли нового, и сразу пытаются это преломить в своей сфере: создать средства поражения противника, кто-то — с оборонительными целями, кто-то — с агрессивными. Копируя зачастую что-то, что есть в природе, и используя то, что существует в науке. Вот когда пошел вирус лихорадки Эбола, срочно стали создавать разные группы, комиссии по ее изучению, представители Пентагона поехали в Африку все это на месте изучать, то же самое было с вирусом ВИЧ и так далее. Да, есть гражданские люди, которые участвуют в этом с благородными целями — найти лекарство, помочь. Но рядом всегда присутствуют военные биологи. Они смотрят, что там, как, распознают штаммы вирусов и болезней, а потом берут в лаборатории, чтобы воспроизводить, и, как правило, не в миролюбивых целях. И, конечно, испытывают, совершенствуют, легендируют и запускают в массовое производство. И вот уже природный вирус превращается в боевой инфекционный вирус, оружие массового поражения.
Посмотрите на бактерию Синтия — она была создана для уничтожения нефтяной пленки в Мексиканском заливе после разлива нефти 10 лет назад. Наш ученый, биолог Ирина Ермакова говорит о том, что эта бактерия тоже имеет отношение к коронавирусу. Вопрос, как вообще проводятся такие эксперименты и как работают научные центры? Если у нас еще ученые задумываются о последствиях того или иного открытия и разработки, то американцы не так действуют. У них в этих сферах работают научные коллективы специалистов, как правило, многонациональные. Подписали контракт на какой-то заказ, всё сделали, испытали — все работает, и до свидания. А кто это дальше и как применит, какие последствия будут — им такую задачу не ставили, они за нее не отвечают. Вот контракт подписали — разработать поглотителя разлившейся нефти, а что эта бактерия потом будет воздействовать на человека, начнет рыбу заражать, такие вопросы не изучали. Заплатите еще сколько-то там миллионов, тогда изучим. А военные на подобные вещи смотрят по-своему: почему не использовать такие разработки, если появилось что-то, что могло тоже бы пригодиться в военных целях?
— То есть, возможно, коронавирус появился в результате исследований, которые проводились не в военных целях, а военные потом их «подобрали»?
— Ну конечно. По профессиональному долгу службы мне было нужно изучать американцев, их слабые и сильные стороны, как они используют обстоятельства в своих интересах. Вот они проводят какую-то операцию, например уничтожили государство Ирак. Казалось бы, что должно быть целью такой операции? Свергнуть Саддама Хусейна, поставить марионеточное правительство, взять под контроль нефтяные поля. Но они еще десятки целей попутных ставят, рассчитывают все, чтобы такая операция финансово оправдывалась и приносила прибыли. Сколько они вывезли исторических ценностей из Вавилона и других городов и музеев? У них были спецотряды для вывоза всего этого. Попутно проводят исследования на живых людях и испытание оружия, как в Югославии (графитовые бомбы, урановые сердечники, новые «томагавки»), тренируют резервистов. А в Афганистане они официально дали распоряжение не бороться с наркотиками. Вот эти поля маковые, которые мы в свое время уничтожали, указали их не трогать. Наше министерство обороны ставило вопрос о том, что это наркотики, которые идут в Европу. Так нам официальный представитель НАТО объяснил публично, что если уничтожить опиумные поля, то афганцам не на что станет существовать, они будут голодать. Вот такое объяснение, а что на самом деле с этими полями? Они военно-транспортными самолетами вывозили наркотики десятками тонн. Так что когда они проводят военные операции и вкладывают туда свои деньги, то эти операции не только должны быть экономически оправданы, но еще и принести прибыль американским компаниям и тайным структурам. Мы это не считаем нужным делать, у нас политические, моральные, гуманистические цели были первостепенными всегда. А у них — нет, они прагматики.
— А что России следует делать во время такого фундаментального противостояния США и Китая?
— Мы должны в первую очередь иметь власть внутри страны, которая была бы национально ориентированной. Откуда к нам прибежали все эти чубайсы, грефы, гайдары? Где они учились, где получили инструкции и откуда появились нами управлять? Посмотрите, что говорит президент о задачах в образовании, культуре, медицине — это верные вещи. Но делается так называемыми элитами другое. Теневые олигархические силы работают по всему миру, и это их отпрыски здесь. Вспомните, что говорил Греф об образовании в своем известном выступлении — что народ образовывать не надо. То же, что говорят на Западе фонды Рокфеллера, Гейтса. Сорос писал на свои деньги нам учебники по нашей истории, чтобы наши дети не знали истории своей страны. Принесли болонскую систему образования через господина Фурсенко. Вспомним идеи [Егора] Гайдара и его министров о населении: если вымрут, то это их выбор — не вписались в рынок. У нас люди работают на экономику, а не на человека. Все трудятся ради какого-то там ВВП, ради процентов инфляции. Ушел язык человеческий даже из нашего общения, особенно если речь идет об экономике. Это не наша власть абсолютно. Они ставленники, марионетки тайного олигархического сообщества Запада.
Поэтому ждать от них, что они станут заботиться о населении даже сейчас, во время эпидемии, будет странно. Я не верю во все эти меры. Сначала Собянин, и та же Скворцова, и масса других подручных уничтожали советскую медицину, сокращали лечебные заведения, а сегодня они бросились как бы заботиться о нас. Как можно поверить в их искренность? Причем принимаются меры, весьма далекие от медицины и болезни, от вируса. Уже посчитали, что камеры зафиксировали 230 тысяч автомобилей, нарушивших пропускной режим в Москве, и водителям выписаны штрафы по 5 тысяч рублей. Больше миллиарда за сутки заработали. У них все ради этих денег, наживы, кипит в голове: что там придумать, чтобы еще вытащить деньги из карманов простых граждан? С пешеходов сейчас начнут брать. Как Маркс говорил: нет такого преступления, на которое не пойдет капиталист, если ему светит 300 процентов прибыли. А они у нас во властных структурах все капиталисты.
— И что Россию в такой ситуации ждет?
— Когда два мировых мегапроекта, американский и китайский, сталкиваются — а на оба ресурсов планеты не хватит, у них борьба будет не на жизнь, а на смерть, — нужен третий проект. Российский не до конца уничтоженный интеллект (отнюдь не во власти, там его с миноискателем не сыщешь) может предложить и запустить реализацию такового. Ведь неслучайно социалистическая революция произошла в России. Да, это стало трагедией для нас, но человечеству нужен был другой путь, необходимо было показать новое направление, более перспективное и безопасное. А это мог быть социалистический мир в мирном соревновании с миром капитала. И.В. Сталин реализовал глобальную биполярность, бескризисный экономический проект. Но затем гениальность и геополитический интеллект закончились, с приходом к власти безграмотного Хрущева. Мы показали путь в космос, к мирному атому, и человечество устремилось ввысь, в глубины познания, в строительство общества социальной справедливости. Затем произошел разворот сознания через теорию социального программирования — от космоса к потребительству, джинсам. Отсутствие космического интеллекта и привело к очередному планетарному кризису, а коронавирус — это прикрытие системного тупика развития. И сегодня нужно запускать собственный глобальный проект.
— В чем он должен заключаться?
— Сутью должно являться, во-первых, что нам нужно подумать о себе, кем нам следует быть как стране, государству. Не содержать этот воровской коррупционный слой, нашей целью должна быть интеллектуально-нравственная мировая держава справедливости и чести. Вот что нам нужно иметь как цель: есть и опыт и знания для этого сегодня.
Как мы 30 лет живем, не имея никакой цели? Просто куда-то идем, но нет цели, проекта. Даже когда сарай какой-то строят, и то рисуют проект и делают расчеты. А у нас — нет. Есть лозунги, которые никогда не выполняются, и все. Нет проекта геополитической доктрины, кем мы хотим быть в этом мире, в чем первыми. Во всем быть первыми — глупость, такого не дано никому. Мы все бегаем — то на Запад, потом на Восток, завтра в Африку побежим еще: уже начали туда прокладывать пути. Хватит бегать, где-то что-то ловить. Свой проект необходимо иметь — кем должна быть Россия в этом мире, а его сущность нам уже задана сверху. И в истории подобное четко прослеживается.
Во-вторых, какой мир мы хотим видеть? Надо не встраиваться в него, а менять его, и на фоне столкновения вот этих двух мегапроектов, Китая и США, мы должны выполнить свою роль — предложить третий проект, примиряющий одну сторону и другую, чтобы выжили все. Человечество должно сохраниться. И Запад, и Восток, и это многообразие и разнообразие цивилизационное должно сохраниться. Как во всей живой природе существует красивое многообразие, мы также должны стремиться к тому, а не гоняться за тем, какие мы там по объему экономики в мире станем, по числу ракет, ВВП, инфляции. Да, вот в культуре нужно быть первыми, науке, знаниях, доброте и гостеприимстве.
Сегодня во всех вопросах должен у нас доминировать интеллект. Кого сейчас президент собирает на совещания по медицине? Администраторов, которые шприц никогда не держали в руках, не организовывали даже в одном районе медицинское обеспечение. Вот они и устанавливают «орднунг». А заниматься такими вопросами должны мощнейшие умы от медицины, ученые-биологи, химики, физики, психологи, геополитики.
— Вы писали в своих работах о том, что за мотивами политических деятелей прошлого, руководства государств стояли метафизические причины. К каким смыслам стоило бы обратиться нынешнему руководству России, где найти базис, на котором можно строить уже и модели экономики, и все остальное?
— Дело в том, что искать ничего не нужно, все лежит на поверхности. Надо просто соединить в одно целое, в один банк знаний наши религиозные знания, метафизические познания и чисто материалистические научные междисциплинарные истины.
Надо вернуться к наследию Вернадского. Президент Путин как-то приводил в своих выступлениях его слова о ноосфере; нужно, чтобы этими вопросами занимались наши академики. Сегодня есть разработки, уже выходящие на метафизику, на то, что есть энергия мысли, сознания, духа. Это будет прорыв в будущее, четвертое измерение. Если, конечно, такой прорыв не станут использовать для создания новых видов оружия массового уничтожения.
И религиозную систему нужно соединить с наукой материалистической, обратив в высоконравственный интеллект. Вот у иранцев есть город Кум, они создали там 20 институтов. Например, там существует институт справедливости. Где такой еще есть? Они изучают, что такое справедливость, как она рассматривается, когда это от Аллаха идет и далее распространяется на бытовую жизнь, политику. Они изучают и Коран в одном университете, и тут же преподают там молекулярную физику и химию.
Сегодня нам нужно понять, что жизнь — это не только белково-нуклеиновые формы и химические процессы в организме. Мне в свое время приходилось делать доклад в Сарове, где присутствовали и духовенство, и руководители-ядерщики этого нашего центра. Я говорил, что примирение сегодня между церковью и наукой, материалистами и идеалистами, состоит в том, что на вопрос «Что первично, материя или сознание?» ответ должен быть: энергия. Первична энергия материи, сознания, духа, эфира. С этих позиций нужно рассматривать все, и даже в сфере здравоохранения. Поэтому так важна биофизика. Почему китайцы справляются успешнее и сейчас [с коронавирусом]? Потому что восточная медицина близка к пониманию подобных процессов и рассматривает жизнь не просто как набор белково-нуклеиновых процессов.
— Но все же, если идет такое мегапротивостояние за первенство своего проекта в мире, может ли оно перейти в какой-то момент в настоящую, «горячую», мировую войну? Не является ли нынешняя пандемия прологом к ней?
— В большую войну, в которой меня всю жизнь учили воевать, я не верю. Что полетит ядерная боеголовка, другая — в ответ и один будет мыслить: моих 10 долетит, а он по мне может ответить только одной. Это уже проходили и от подобного отказались как от фактора взаимоуничтожения.
Но другие формы войны будут, и такие войны уже идут. В США и Китае сегодня мы видим, как война охватывает, по сути дела, не только военную сферу, но и область науки, образования и культуры. КНР создает свои институты Конфуция в Африке везде — американцы здесь уступают, значит, они будут использовать нечто другое, чтобы китайцев остановить. Поэтому большой войны от ядерных держав я не жду, такой войны в нашем классическом восприятии быть не может, она идет в другой форме сегодня.
Но что показывает история войн? В ней всегда есть нападающая сторона, она имеет превосходство в чем-то, использует его. Но, когда стороны достигают равновесия на фронтах, вот тут часто нужна третья сторона или позиция. Первая мировая война после первых успехов и поражений была позиционной. Сидели в окопах месяцами, и никто не знал, что делать. Была бы третья сила, которая предложила бы мир на ранней стадии, возможно, все бы пошло иначе. Вот и мы должны быть готовы к тому, что мировые силы ведут торговые войны, может быть, биологические атаки начнутся и что-то еще, а мы должны быть способны предложить нечто другое. Но не просто посоветовать: вы не стреляйте там друг в друга этими вирусами! А предложить какую-то приемлемую для всех сторон модель мира для XXI века.
