Маленькие дети! Ни за что на свете
Не ходите в Африку, В Африку гулять!
……………………….
Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка — в Африку бегом.
Россия обошла Германию и Францию по числу зараженных коронавирусом — 177 160. В Германии на 6 мая было 168 162 заболевших, во Франции на то же число – 174 224. Россия обогнала их в основном за счет Москвы — более 90 тысяч.
В Китае за все время эпидемии заразилось коронавирусом 84 239. В Москве на сегодня – 92 672. Население Москвы – немного больше населения Уханя и составляет порядка 1 % от населения всего Китая.
И каждый день число зараженных растет на 5-6 тысяч. На утро 7 мая сообщалось о заражении 6 703 человек. При этом – да, смертность в России намного ниже. В Китае из 84 239 погибло 4 642. В Германии из 168 162 погибло 7 275, во Франции из 174 224 — 25 812 . В России из 177 160 погибло 1 625.
То есть что мы имеем. Во-первых, ясно, что исходной стратегической ошибкой власти был отказ от блокирования Москвы и области так, как в Китае была заблокирована пораженная провинция. Столичный регион нужно было отрезать от России и, уже локализовав очаг заражения (занесенного куршавельско-рублевской популяцией), лечить регион.
Во-вторых, тем не менее, похоже, что московским властям, бросившим усилия на создание «рубежей обороны», удалось эти УРы (укрепрубежи — прим.ред.) выстроить с запасом, а врачам (уже треть века как сидящим на нищенской зарплате) удалось преградить путь смерти. Ценой, кстати, десятков своих жизней.
С врачами получилось, как в песне конца 90-х: «Нас Родина не жалует ни славой, ни рублем, но мы ее последние солдаты… А значит, надо выстоять, покуда не помрем – аты-баты, аты-баты, аты-баты…».
Причем последняя фраза сегодня наполняется особым смыслом: остальные будут живы, пока коронавирус не выбьет всех врачей, которых не хватает уже сегодня. На этот фронт бросаются уже не только непрофильные врачи – студенты медицинских вузов. Что само по себе правильно, но констатирует нехватку врачей. И если она будет нарастать дальше, то тонкая линия держащих «фронт Ковида» будет растягиваться и рваться, заразившихся спасть будет некому, и разрыв между погибшими и заразившимися начнет все быстрее сокращаться.
Московской власти удалость создать рубежи обороны, нищим врачам удается их удерживать, но та же московская власть оказалась неспособна сдерживать нарастание числа заражений, то есть неспособна сдержать нарастание давления на держащих фронт врачей, полностью провалив фронт «режима самоизоляции».
«Самоизоляция» в Москве в значительной степени оказалась фикцией. И ежедневный рост числа заражений – это «огонь по своим», положение, когда тысячи «ковид-диссидентствующих» московских убийц практически безнаказанно гуляют по Москве, пожирая в парках шашлыки и распивая во дворах пиво. На упреки полиции и нацгвардии отвечающих безнаказанно-издевательским стебом. Для того, чтобы самоизоляция давала реальный эффект, недостаточно, чтобы ее соблюдали особо сознательные. Нужно, чтобы ее соблюдали желательно все или почти все.
Что провоцирует ее нарушение. Во-первых, в России еще в конце 1980-х гг. была в значительной степени разрушена способность личного и общественного сознания к умозаключению. То есть способность осмысливать неочевидные информационные конструкции. Это – общая проблема большей части населения.
В ответ за увещевание: «Не ходите без крайней нужды на улицу, это опасно, там смертельный вирус!» («Не ходите дети в Африку гулять» — дальше все по сказке про Бармалея и Айболита) — разорванное сознание реагирует скепсисом: «А с чего вы взяли? Я ходил и вируса не видел! И никто его не видел! Это все врачи с Путиным и Билгейтсом придумали!»
Во-вторых, сама угроза действительно не смотрится как очевидная: в подавляющем большинстве семей и микрогрупп заразившихся и погибших нет, болеют не в зоне очевидного непосредственного наблюдения, а «где-то там, в Коммунарке», которая для большинства находится вовсе непонятно где – не то на Камчатке, не то в дальнем Подмосковье.
Официально признано зараженными менее процента населения Москвы. Погибло – чуть не одна сотая процента. Все вне непосредственной зоны внимания. Возникает впечатление, что риск заражения и тем более – гибели – исчезающе мал. Угроза не наглядна. А соблазн для прогулки – наглядно велик: «О чем вы говорите – слышу. Вируса или заболевших вокруг себя – не вижу. Иду гулять». И в атрофированном сознании этих «двуногих без перьев» не умещается простое: смертность пока низка, потому что пока есть врачи. Которых становится все меньше: и абсолютно, потому что гибнут, и относительно, потому что на каждого врача приходится все больше зараженных. И когда коронавирус прорвет этот уже сейчас растянутый и редеющий фронт, останавливать его будет уже некому.
То есть сознание и понимание опасности, знание о ней играет реально мотивирующую роль лишь для меньшинства.
Как будто бы власть объявляет, что гулять не нужно, но ведь это только слова. Часто ли власть говорит правду? Вот она говорила, что повысит пенсии и зарплаты – и практически ничего не сделала. Причем официально объявила, что свои обещания выполнила. И сама себя за это похвалила. Вот она убеждала, что нужно провести пенсионную реформу – и обобрала целые поколения. Так как ей верить… Проблема в том, что в этих условиях власть оказалась в положении мальчика, кричавшего «Волки! Волки!»
В результате мальчика волки съели – и туда ему и дорога. Но в сложившейся ситуации проблема в том, что коронавирус съест не только власть и нелюдей из Рублево-Куршавеля – съест-то он в итоге всех остальных. Что, возможно, и устроило бы куршавельцев и бизнесменов, более всех ратующих за отмену ограничений, но все же, по естественным причинам, не устраивает власть: люди – ее богатство и ее ресурс. Гибель его для нее неприемлема, и она объективно заинтересована в минимизации потерь.
Для минимизации потерь необходимо массовое соблюдение режима самоизоляции. Только московская власть обеспечить исполнение режима самоизоляции оказалась неспособна, почему-то поверив, что его можно обеспечить убеждающими нотками в голосе и душевными просьбами.
Чтобы люди чувствовали угрозу эпидемии, они либо должны увидеть умирающих в своих семьях, что неприемлемо, либо столкнуться с реальными наказаниями за нарушение режима.
Только – реальными и болезненными.
Когда ТВ демонстрирует нацгвардейцов, умоляющих нарушителей покинуть улицу, зрители делают один вывод: нарушать режим можно безболезненно, и никаких наказаний и кар за этим не последует.
Когда власть за нарушение режима наказывает штрафами в 5 000, на которые составляется протокол, по которому придется платить неизвестно когда, это не воспринимается как реальное обеспечение запрета: наказание невелико, отложено, и процедура оставляет возможности манкирования им так же, как самим режимом самоизоляции.
Когда отморозкам с Сенной площади накладывается штраф в 25 000 рублей – только умалишенный не может понять, что найдутся тысячи им подобных, с удовольствием готовых выложить такую же сумму за возможность пожарить шашлыки и сплясать под объективы камер центрального телеканала, бравируя своей безнаказанностью и удалью.
Запрет должен быть запретом, кара должна быть карой. И чтобы она была действенна, эта кара должна быть тяжелее проступка, за который она накладывается. Если власть вводит запрет, но не обеспечивает жестокую кару за его нарушение, власть демонстрирует свою слабость и недееспособность. То есть провоцирует людей на нарушение неподкрепленного наказанием запрета. И дискредитирует, и делегитимизирует сама себя. И демонстрирует, что подчиняться ей не обязательно.
В Китае за нарушение установленных властью ограничений допускалась в том числе и смертная казнь. В Москве – символические штрафы. Поэтому в пятнадцатимиллионной Москве зараженных уже больше, чем всего набралось в полуторамиллиардном Китае.
Да, дейтсвительно, встает вопрос: как, в какой форме и какими методами наказывать нарушающих режим. Если не отложенными штрафами – то как? Взимать их на месте – человек ответит, что у него с собой денег нет. Забирать в отделение и давать срок – от административного до уголовного, – но места заключения как раз и являются зонами повышенного риска заражения. То есть, если заразится задержанный за нарушение режима, он заражения и заслужил, но ведь продолжит заражать остальных…
Тогда, с точки зрения организационной эффективности, задержанных нарушителей нужно помещать в специальные, вынесенные за пределы города охраняемые зоны концентрации, куда будут поступать исключительно подобные им. Возможно, там они будут заражать друг друга, но тогда они и смогут проверить, есть на самом деле коронавирус или нет. И наглядно убедиться, кто был прав – они или врачи. Причем не отрывая на оказание им помощи и так перегруженных врачей: кто не верил врачам, пусть лечит себя сам в зонах выделенной вне города концентрации.
Иной, более гуманный вариант – направлять их на вспомогательные работы в те же ковид-лечебницы, на участки, не требующие личной ответственности и знания медицины. Или на стройки новых подобных лечебниц. Варьировать можно по-разному. Усвоить нужно одно обстоятельство, точнее — два.
Первое: те, кто разгуливают по городу в нарушение установленного режима, равно как и те, кто цинично, ради восстановления своего бизнеса и своих прибылей ведет в интернете борьбу за срыв режима (потому что для многих бизнесменов в принципе смерть других людей менее значима, чем его прибыль) – обыкновенные убийцы. И в Москве на их совести и их безумии уже как минимум полторы тысячи смертей. В том числе – и десятки смертей врачей.
Они – просто убийцы. И обращаться с ними нужно, как с обыкновенными убийцами.
И второе: чтобы запреты исполнялись, наказание за их нарушение должно быть достаточно суровым и жестоким, таким, чтобы сама мысль о нарушении приводила в ужас от гарантированно неизбежных последствий.
И последнее. В составе правительства РФ уже выявлены три заразившихся коронавирусом: премьер Мишустин, министр строительства Якушев и министр культуры Любимова. Десять процентов состава.
И тогда одно из двух.
Либо на уровне высших органов власти страны нет эффективной системы эпидемиологической защиты. Что пугает, потому что: где тогда она вообще есть… И во что все-таки не верится.
Либо члены кабинета были заражены в своих семьях. Что не намного лучше, поскольку это означает, что близкие тех самых людей, которые отвечают сегодня за борьбу страны с эпидемией, сами мер этой борьбы не соблюдают.
Иначе: правительство некий режим вводит, а семьи членов этого правительства этим же режимом манкируют. То есть являются такими же обыкновенными убийцами, причем совершающими покушение на жизнь представителей высшей государственной власти России. То бишь – акты неприкрытого терроризма.
