Что ждет нас дальше? Что принесет с собой цунами мирового кризиса? Идущие перемены маскируются обрушением мира в Глобальную депрессию так же, как этот провал маскируется волной коронабесия, доходящего до официального запрета соцсетей публиковать честные материалы о коронавирусе и даже выражать сомнения в официальной пропаганде.

В сугубо экономическом плане Глобальная депрессия будет аналогична Великой депрессии 30-х годов, но информационные технологии и социальные платформы (третья после природы и техносферы среда обитания человека) дополнят ее минимум тремя ключевыми процессами: трансформацией личности, завершением эпохи рынка (и в целом «экономического» периода развития человечества), радикальным обновлением технологического базиса.

Любой анализ и тем более прогноз без учета изменений этих казавшихся незыблемыми основ будет драматически неполон.

Крах суверенитета личности

Слишком большой объем слишком разнообразной и при этом эмоционально окрашенной информации – волна агрессивного «информационного мусора» – сминает и комкает личность, как волна разлившейся нефти чайку. Об индивидуальном критическом мышлении можно не вспоминать, достижения эпохи Возрождения смываются на глазах, личность возвращается в стадно-роевое, неосмысленное состояние в лучшем случае феодализма.

Так как взгляды и ценности, сформированные поставкой готовых эмоций и впечатлений онлайн, намного менее устойчивы, чем сформированные личным опытом, рассказами близких, книгами и даже кино, личность превращается в пластичную, лишенную устойчивых и последовательных взглядов.

Она становится мозаичной, одновременно придерживающейся противоположных ценностей при помощи незатейливого логического оператора «и это тоже возможно». Высшей ценностью становится индивидуальный сиюминутный комфорт, в жертву которому приносится не только коллективное, но даже и индивидуальное выживание. Клиповое сознание (с «коротенькими, как у Буратино», мыслями и логическими цепочками) уже сменилось сознанием кликовым, наркотически нуждающимся в разовой вовлеченности, неважно, во что ради получения, неважно, какого отклика.

Нормой стало преследование не интересов, но эмоций, и бизнес занят удержанием внимания пользователя (это новая всеобщая валюта, вытесняющая доллар на роль своего приложения) в обмен на эмоции – формула, не предусматривающая не только денег, но и вмешательства в реальность. Ради удержания внимания пользователя соцсети помещают его в кокон наибольшего комфорта, лишая стимулов к развитию.

Утрата способности к логическому мышлению и потребности в нем (ведь оно мешает главному – испытыванию все новых эмоций) делает основной структурой общества не ориентированные на интересы и логику партии и клубы, но секты, объединяющие людей внелогическим восприятием и переживанием в прямом смысле слова чего угодно.

Такая деструкция – лишь часть перерождения личности в новое качество, созидательной стороны которого мы не видим в силу привычки к уходящему прошлому. Возможно, деградация личности является ее перерождением в клетку коллективного сознания, и дальнейшая история человечества станет уже историей таких сознаний, не доступных индивиду и не воспринимающих его как ценность.

Но коллективный разум не сможет существовать без индивидуальных (пусть даже специализированных) разумов, а функции человека как инструмента познания вселенной самой себя и генератора эмоций вряд ли могут быть «делегированы наверх» новой, надличностной целостности. Поэтому даже формирование коллективного разума вряд ли отменит задачу восстановления суверенитета личности, решение каковой потребует титанической работы, на фоне которой вековое «воспитание чувств» правящих классов масонами покажется разминкой дошкольников.

Деньги теряют значение, социальная инженерия – приобретает

Пластичность личности подтверждена стремительной перековкой критической части украинского общества в агрессивно-послушное русофобское стадо с отключенной способностью даже не критического мышления, а простого восприятия фактов. Схожие процессы мы видим по всему миру, не говоря о России, в которой русофобская либеральная интеллигенция добилась выдающихся успехов в дебилизации молодежи.

Но эти успехи – лишь демонстрация могущества социальной инженерии, являющейся частным (хотя и важным) проявлением базового процесса: деньги уступают свою роль меры успеха и влияния технологиям, которые все реже продаются за деньги. Ключевая часть технологий – инфраструктура жизнеобеспечения, наиболее важная – социальные платформы, то есть соцсети, выросшие в средство управления массами людей, которые принимают решения свободно, самостоятельно и детерминированно.

Социальные платформы делают ненужными деньги как инструмент управления, а финансовый капитал превращают в бессмысленного и невесть что возомнившего о себе паразита. Его агония и отчаянное противодействие ходу истории – суть текущей политики.

Такое противодействие не обязательно бесплодно. США выиграли 19 лет у Глобальной депрессии (без провокации 11 сентября 2001 года тогда бы и начавшейся), создав за это время качественно новый капитал – капитал социальных платформ, не производящий и не финансово спекулятивный, а обеспечивающий управление эмоциональной жизнью большинства человечества. И финансовый капитал получил возможность прорваться в будущее, переродившись в капитал информационный, прежде всего в капитал социальных платформ. Умрет лишь та его преобладающая часть, которая опоздает и останется в финансовой форме, но перед смертью она высосет почти все в уходящей вместе с ней в небытие рыночной экономике: агония и частичное перерождение глобального паразита в новое воплощение обеспечит разрушения большие, чем гитлеровская паранойя.

Но эта агония упростит распад мира на макрорегионы. Пока он идет на хозяйственной основе, и суверенитетом обладают страны и макрорегионы, эмитирующие свои валюты по потребностям своих экономик (а не по мере получения долларов извне, как либеральные папуасы отечественной сборки). Но по мере превращения рынка во второстепенное общественное отношение (как при капитализме стало второстепенным доминировавшее до него насилие) критерием суверенитета макрорегиона станут собственные социальные платформы. Они уже есть у США и Китая, их не будет у Европы (ни у ЕС, ни у еврохалифата). А вот Россия, имея свои соцсети, может создать на их основе свои социальные платформы и тем обрести суверенитет, пусть и пострыночный. Дополнение этого распределенной демократией (основанной на постоянных онлайн-референдумах с делегированием голосов специалистам) резко повысит качество управления и стабильность общества.

Но такой прогресс немыслим без коренного перерождения государственности, созданной в 1990 году, похоже, для разграбления наследия советской цивилизации (в виде сначала материального, а с 2005-го уже и социального капитала).

Без него описанные процессы в условиях всевластия глобальных монополий (пусть и распадающихся вместе с глобальными рынками) и атомизированности людей (ведь новые технологии не поддерживают крупные коллективы, способные к самозащите) производят впечатление возврата в средневековье, которое недолго будет компьютерным. Ведь знание по своей природе открыто и, становясь тайным, вырождается в ритуалы и умирает.

Результат – утрата технологий жизнеобеспечения (реформа образования и оптимизация «здравозахоронения» – лишь прелюдии) и гибель миллиардов людей.

Впрочем, при всей естественности и аргументированности эта картина не учитывает системной невозможности повторения прошлого и «феномена пророка», не имеющего слов для выражения своих видений. Мы смотрим в будущее через очки прошлого и потому долго не замечаем нового просто из-за отсутствия слов для его обозначения (так некоторые племена индейцев Латинской Америки, не имея соответствующих понятий, «в упор не видели» конкистадоров и их суда).

Новому миру – новые технологии: вечные машины Маркса и Великая физиологическая революция

Информационные технологии несовместимы с капитализмом, так как информация по своей природе общественна и не поддается частному присвоению. Попытка решить проблему интеллектуальной собственностью привела к ее мгновенному вырождению в инструмент злоупотребления монопольным положением и тормоз прогресса («если бы у Христа был копирайт, о нем так и не узнали бы»).

В новом Средневековье (называемом также «киберпанком») информационные технологии лишатся необходимой им творческой подпитки и быстро умрут. А любой устойчивый строй, основанный на них, окажется близким к традиционным представлениям о коммунизме. Многие его признаки привычны уже давно (хоть и далеко не всегда приятны): частная собственность на глобальном уровне переросла в коллективную (пусть и олигархо-менеджерскую), труд в развитых странах перестал быть необходимостью и становится все более творческим, ноутбук стер границу между свободным и рабочим временем (хотя никто этому не рад)…

Уральская школа политэкономии обратила внимание на соответствие «вечных машин», являющихся, по Марксу, производственной основой коммунизма (так как ручной рутинный труд создает отчуждение и эксплуатацию) современной интернет-сфере, нуждающейся для сохранения во все меньших объемах рутинного труда и развивающейся преимущественно трудом творческим.

Таким образом, информационные технологии и социальные платформы, пугающие нас своим удобством для олигархической «железной пяты», на деле могут стать инфраструктурой новой свободы – коммунизма, а на пути к нему – технологического социализма.

Распад глобальных рынков на макрорегионы преобразует структуру технологий. Падение емкости рынка каждого макрорегиона по сравнению с глобальным рынком сделает нерентабельными, не имеющими необходимого минимума потребителей, многие привычные технологии (в том числе жизнеобеспечения). Они создавались монополиями, зарабатывающими на издержках, и потому избыточно сложны и дороги.

Под страхом смерти их придется заменять качественно иным классом технологий: сверхэффективными и простыми (получившими название «закрывающих», так как в монополизированной экономике они грозили закрытием целым отраслям, что и блокировало их развитие). Это сдвинет центр внимания физики и медицины с анализа вещества на анализ взаимодействия с ним различных электромагнитных полей и с воздействия на элементы системы к воздействию на систему как целостность.

Фактором новой научной революции может стать освоение нового раздела математики, этого фундамента всякого знания, – математики неопределенностей, пока применяемой лишь в добыче сланцевой нефти и газа и в управлении обществом.

Смена характера технологий даст качественно новый импульс развитию науки, и в первую очередь прикладной медицине (так как новых поколений антибиотиков уже не будет, устойчивые к ним микроорганизмы придется выжигать электромагнитными полями, а необходимость повышения иммунитета качественно обогатит понимание энергетики организма и возможностей физиотерапии).

Как капитализм вырос из чумы и Великих географических открытий, коммунизм вырастет из коронабесия и Великих физиологических открытий, которые продлят активную жизнь человека минимум на несколько десятилетий, – так что не способные найти в ней смысл, разрушая сами себя, выпадут из эволюции.

Сумерки Pax Americana перестают быть томными

На фоне этих перемен идет лютая борьба за власть: глобальные финансовые спекулянты, уходя в небытие вместе с единым глобальным рынком, схватились с глобальными капиталами, осознавшими неизбежность Глобальной депрессии и сделавшими ее своим орудием. На стороне последних – производители (промышленники с аграриями) и государства. Поле боя – США как оргструктура глобального управляющего класса, за счет этого сохраняющие свое ключевое для мира значение даже после уступки Китаю первенства во всех направлениях деятельности, кроме стратегического планирования и военной силы.

Трамп допустил фальстарт, сорвав достигнутое в конце 2019 года с Си Цзиньпином соглашение, и ради объединения американской элиты вокруг себя, напав на Китай, своего союзника против глобальных либералов, до победы над ними на выборах.

С другой стороны, демократы гениально, как Меркель в 2015 году приглашением «бешенцев», перевернули повестку дня коронабесием, а затем черным расизмом. В результате главной темой стало не благосостояние (в его плоскости Трамп был успешным, а Байден – коррупционером), а безопасность: улучшение жизни населения, достигнутое Трампом, смыло коронабесие, а коррупция Байдена утратила значение на фоне беснования погромщиков.

Перед выборами Байдена подсадят во власть, как Обаму – провоцированием обострения глобального кризиса, а если он проиграет, проведут госпереворот: генеральная репетиция уже прошла. Ни Трамп, ни Байден не признают поражения. И если ни один не добьется победы до выборов, холодная внутриэлитная гражданская война перестанет быть холодной и внутриэлитной.

На этом фоне американские прогнозы ослабления доллара на треть напоминают обещание зимы на Новый год. Дезорганизация же экономики США форсирует распад мира на макрорегионы и его срыв в Глобальную депрессию.

Блатной феодализм: одичалые в центрифуге

Коррупционно-бюрократическая тусовка, на заре своего создания криво и косо, но восстановившая руины российской государственности и через галлюцинации о «чекистском крюке» и «либеральной империи» дотянувшая до коллективной управленческой деменции, сгнила. Но и в этом состоянии она выглядит более чем достойно (и даже морально) на фоне своих конкурентов на Западе, где аналогичные процессы шли дольше и в условиях гарантированной безнаказанности.

Поэтому сколь угодно справедливое негодование болеющих душой за Россию не отменяет глобальной конкурентоспособности этой тусовки – и тем более конкурентоспособности ряда ее ключевых фрагментов, которые уже начали (как показало коронабесие) драку за право стать новым целым.

Сейчас в руководстве РФ некому (да, боюсь, и незачем) пользоваться историческим шансом запуска комплексной модернизации на основе ресурсов агонизирующих в депрессии развитых стран, подобным реализованному в 30-е годы (ведь только мы испытываем острый дефицит инвестиций – остальной мир переинвестирован).

А Россия категорически нужна миру именно своей модернизацией: это единственный способ выхода из Глобальной депрессии. Модернизационные проекты глобального значения в Латинской Америке и Африке невозможны из-за большей социальной деградации и соответственно необходимости невозможного пока по масштабу и согласованности применения социальной инженерии (да еще и в инокультурных условиях).

Кроме того, только русская культура объединяет необходимые для глобального модернизационного проекта (да еще и перед лицом угрозы общего одичания) способность к техническому творчеству, гуманизм и мессианство. Поэтому модернизация России – безальтернативный путь выхода из Глобальной депрессии, и неспособность руководства страны идти по нему загоняет мир в безысходность хуже белорусской.

Тем не менее заявление Путина о возможности решения жилищной проблемы, дискредитирующее его содержательно, политически свидетельствует о подготовке – вероятно, после лета – очистки губернаторского (и не только) корпуса от его наименее адекватной части: просто в качестве наказания за саботаж. Ранее потребности в этом не было (саботаж майских указов 2012 года длится до сих пор), но сейчас из США слишком сильно пахнуло жареным.

Главный аргумент в пользу победы Трампа – котировки букмекеров, отдающих победу Байдену.

А при победе Байдена, как бы ни ослабли США, российские либералы тут же попытаются поднести ему скальп Путина – как прошлые предатели подносили хлеб-соль фашистским оккупантам. Не столько потому, что это нужно занявшим их место глобальным либералам, сколько потому, что таковы представления об их мечтах российских либеральных туземцев.

А спасти Россию от либерального клана Путин не может и не хочет. То ли из благодарности (его члены оказали ему много услуг в сложных ситуациях), то ли потому, что, сформировавшись как политик в насквозь либеральном окружении Собчака, Путин и не подозревает о возможности развивать Россию, а не компрадорски превращать ее в колонию тех или иных глобальных банд.

А возможно, он ощущает, что после неизбежного (даже при пирровой победе Байдена) краха глобальных либералов патриоты сцепятся друг с другом в хаотичной схватке всех со всеми без правил – как в прошлую депрессию, в 30-е годы. И тогда преимущество получит тот, кто, как Сталин, сумеет стать союзником проигравшего, но сохранившего влияние и ресурсы глобального либерального клана. Ни США, ни Китай не смогут занять эту позицию, а Россия сможет.

Правда, это опасно: либералы могут превратить Россию в свой ковчег, как хасиды, похоже, превращают Украину в свой, – и их груза наша страна скорее всего уже не выдержит. Но пока, возможно, Путин выкармливает местных либералов кровью России, чтобы те стали его мостиком к глобальным либералам после поражения последних, когда те будут рады схватиться за любую соломинку, чтобы сделать их ресурсом России на следующем витке мировой конкуренции.

Но прежде всего Путину предстоит дожить до этого следующего витка в случае уже возможной победы Байдена.

Концентрация всех его сил на предстоящем проходе между Сциллой и Харибдой служит неплохим и еще не использованным официальной пропагандой объяснением его равнодушия к нарастанию бедствий самой России, но, как и при предмонгольской феодальной вольнице, и при Борисе Годунове, и при Николае II, и при Горбачеве отнюдь не отменяет вполне прозрачных последствий этого нарастания бедствий.

И России – и тем более ее гражданам – надо не грезить очередными «хитрыми планами», а спокойно и конкретно готовиться к надвигающейся Смуте. Приобретать нужные навыки и инструменты, развивать критическое мышление, чистить голову от «хвостов» пропаганды, а тело от грязи, в первую очередь алкогольной, и объединяться в общины, группы, артели и коллективы для противостояния хаосу и одичанию, для формирования в рамках закона, пока и где он еще существует, народной власти (можно и в форме Советов) и подготовки к возврату себе всего государства.

Вернули Крым – вернем и Россию: правда, Владимир Владимирович?