Умер Геннадий Борисович Зданович, великий Зданович, тот, что открыл Аркаим, эту сказочную «страну городов», расположенную на Южном Урале, прародину ариев. Они построили здесь фантастические чертоги, создали обсерваторию и ждали момента, когда двумя могучими потоками выйдут из Аркаима и направятся: один поток в Иран, о чём повествует иранский эпос «Авеста», другой поток – в Индию, о чём сказано в индийских «Ригведах». Отсюда, из Аркаима, повелись великие индогерманские цивилизации, народы современной Европы ведут своё происхождение от этих южноуральских холмов.
Зданович открыл Аркаим. А быть может, Аркаим открыл Здановича. Тысячелетиями Аркаим ждал, кому бы открыться, и нашёл этого удивительного русского археолога, того, кому суждено было стать русским Шлиманом. Если Шлиман искал мифическую Трою, начитавшись «Илиады» Гомера, то Зданович лишь позже, прочитав «Ригведу» и «Авесту», понял, что речь идёт о таинственной стране, неведомой учёным.
Он открыл Аркаим случайно. В степях, где пасли совхозные стада, было решено вырыть водоём, чтобы скот имел поблизости воду. Уже приготовили дамбу, уже готовились пустить в долину воду, когда Зданович на маленьком сельскохозяйственном самолёте, кукурузнике, поднялся в небо, облетая обречённые на затопление места. И вдруг с высоты увидел фантастические центрические кольца, таинственные валы, поросшие травой. Он спустился на землю и стал бить шурфы, и эти кольца оказались древнейшими постройками: укреплениями, капищами, обсерваториями. Здесь, среди этих равнин, родилось колесо, а вместе с колесом – боевые колесницы. Аркаим открылся человеку, чистому душой, прозрачному для света, – таким был Зданович.
Геннадий Борисович вёл меня среди душистых степных трав по огромной низине, похожей на блюдо с волнистыми кромками. Это огромное блюдо было обсерваторией, где древние арии, поклонники солнца и огня, исчисляли движение светил, и мы двигались по гигантским солнечным часам. Зданович с благоговением рассказывал о древнем, открывшемся его глазам мире. Мы подходили к раскопу, где были обнаружены жилища, молельни, металлургические мастерские этих древних прекрасных людей. Он показывал мне захоронения, где усопших арийцев укладывали в их могилы в позе эмбриона, прижав колени к подбородкам, в глаза им клали кристаллы горного хрусталя. В черепах, оставшихся от этих неведомых людей, в их пустых глазницах сверкали горные хрустали – оптические приборы, которые меняли направление солнечного луча, переводя его из горнего мира в мир подземный.
Аркаим стал местом многолюдных паломничеств. Сюда к дню летнего солнцестояния, к этой астрономической солнечной точке, стекаются люди из дальних русских пределов, казахи, таджики, узбеки, приезжают индусы, иранцы – все, для кого солнце и огонь являются божествами.
Я помню, как мы ночевали с Геннадием Борисовичем в его маленьком чистом домике в Аркаиме и выходили в ночь, где начинали истаивать звёзды. По дорогам и тропам к горе, которая именуется здесь Шаманкой, двигались молчаливые люди. Было ощущение, что к этой горе стекаются народы с разных концов света. Мы поднимались на гору, на вершине белыми камнями была выложена магическая спираль. Паломники двигались по этой спирали, нашёптывая свои заклинания. А потом все усаживались на склоне горы, ждали восхода солнца. Солнце вставало медленно, и заря над чёрными холмами, прекрасная, наливалась алым светом, который отражался в маленькой речке внизу. Сотни людей заворожённо смотрели на эту пылающую зарю, ожидая мгновения, когда кромка солнца покажется из-за чёрной гряды. Геннадий Борисович сам, как огнепоклонник, неотрывно смотрел на этот восход. А когда появилось светило, на горе началось ликование. Люди, каждый на своём языке, читали молитвы. Я слышал стих из Корана, молитву «Отче наш», учительница из Костромы читала пушкинский стих. И когда поднималось солнце, Зданович, как древний певец, окружённый алым сиянием, читал «Авесту» – древний иранский текст божественной красоты, где приветствовалось появление небесного огня.
Как трудно было Здановичу отстаивать своё открытие! Сколько было недругов, неприятелей, маловеров! Были и те, для кого слово «арий» звучало как призыв к расизму. В чём только не обвиняли учёного! Но он был уверен в своих изысканиях, выступал с сообщениями, писал книги. Он был дитя Аркаима, служил ему, как солнцепоклонник.
Помню наш разговор, который мы вели в Аркаиме на склоне Шаманки. Мимо нас двигались толпы людей, раздавались песнопения, и счастливая ватага, проходя мимо нас, восклицала, обращаясь к небу: «Мы любим вас! Мы любим всех! Мы любим всё!» Это был гимн солнечной любви.
Челябинский край богат своими могучими металлургическими заводами, он гордится ядерными центрами в Снежинске и на «Маяке», там есть месторождения уральских самоцветов. Но одно из самых великих сокровищ Челябинска – это Аркаим. Кичливые народы Европы, которые и прежде, и ныне, во все века взирали на Россию как на варварскую, отсталую периферию мира, они должны знать, что Россия является их прародиной – прародиной немцев, французов, итальянцев, испанцев… Русские, владея этими землями, охраняя Аркаим, лелеют европейскую цивилизацию. Со Здановичем мы мечтали, чтобы Аркаим стал символом великого примирения, великого братства, и сюда, в эту обсерваторию, в расставленные шатры сошлись бы индусы, персы, европейцы, русские и соединились бы в духовном, геостратегическом небесном проекте Аркаим.
Есть такое понятие – гений места. Окрестные пространства, текущие по ним реки, дующие ветра, орнамент небесных звёзд, языки населяющих эти места людей, донные ключи – всё это таинственно определяет рождение гения. Геннадий Борисович Зданович – гений места, имя которому – Аркаим. Какая утрата – его кончина. Как пусто будет без него среди этих волнистых холмов. Если Бог даст мне силы, я ещё раз посещу Аркаим, пойду по ночным дорогам на гору Шаманка, сяду на склоне и буду наблюдать, как разгорается алый Восток, и мне будет слышен голос Здановича, читающего «Авесту». Слава тебе, великий Зданович! Плачь, о Аркаим!
