М.Майерс ― 19 часов 7 минут. У микрофона — Маша Майерс. Гость программы «Особое мнение» писатель Александр Проханов. Добрый вечер!
А.Проханов ― Христос воскресе! Маша.
М.Майерс ― Да. Воистину воскресе, Александр Андреевич. Мы просто уже начали в YouTube довольно любопытный разговор о том, как вы провели эти Эти пасхальные праздники. И давайте к этому обратимся, может быть, чуть позже. Я хотела начать с реалий сегодняшнего дня. У нас очередное перекрытие российских дорог, потому что очередная репетиция парада. Там воют машины и люди, застрявшие в пробках. Я хотела вас спросить, как вы к этому относитесь, можно ли услышать ваш голос в этом хоре недовольных?
А.Проханов ― Мне кажется, они славят Победу.
М.Майерс ― Думаете так…
А.Проханов ― Мне кажется, это гудки победные. И наверное, на всех этих машинах георгиевские ленточки Победы. Я думаю, что всё люди радуются, видя нашу могучую технику на улицах Москвы.
М.Майерс ― А как вы проведете 9 Мая, каким оно будет?
А.Проханов ― Мое 9 Мая или наше с вами общее.
М.Майерс ― Давайте сначала с вашего начнем, а потом найдем сходства и различия.
А.Проханов ― Я думаю, что 9 Мая проведу под своими распустившимися березами, наблюдая тюльпаны, которые, надеюсь, к этому времени расцветут, и буду размышлять о возвышенном, о прекрасном и буду еще раз стремится интерпретировать нашу победу не как военное одоление, не как идеологическую победу, не как геополитическое торжество, а как нечто гораздо большее — как религиозное, метафизическое явление. И для этого настали времена.
Мы использовали использование идеологический ресурс, понимание победы полностью. Мы узнали все места битв, места сражений, имена павших, имена героев, воздвигли храмы, поставили Т-тридцатьчетверки на всех перекрестках только этого оказалось мало. Мы стали свидетелями «Бессмертного полка»,это нас продвигает еще к большему, огромному, мистическому.
Поэтому представление о Победе как о явлении мировом, мистическом, где одолевались силы мглы, самая черная страшная, фашистская, демоническая мгла была одолена. И было столкновение сил света и сил тьмы. И силы света, которые были представлены красноармейцами с красными звездами, они одолели эти свастики, черные, страшные силы Аненербе. И, конечно, интерпретация Победы как такого священного, религиозного, великого действа, она, конечно, созревает. Тем более, что мы видим, что церковь всё больше и больше относится к Победе как к религиозному. Мы видим, что воздвигаются соборы, в которые вносятся все имена воевавших, погибших, усопших.
Например, мы сейчас заказали, сделали изумительные три иконы. Три огромные доски, покрытые левкасом, на вершине этих досок образы тех, кому посвящены эти иконы: Георгий Победоносец…
М.Майерс ― А что значит, «мы заказали»? Мы — это кто?
А.Проханов ― Это «Изборский клуб». Мои друзья, наша такая православная когорта. Они интересны тем, что они является не каноническими. Там наряду с этими небольшими образами Дмитрия Солунского, Дмитрия Донского, Александра Невского, архистратига, там вся доска там вся доска покрыта батальными ценами. Есть икона «Битва под Москвой», икона «Битва под Сталинградом» и икона «Взятие Берлина». И там все эти доски покрыты схватками. Там стреляют танки, грохочут бои, падают разгромленные фашисты, тараны происходят. И во всем этом видно такое свечение мистическое. Мы внесли в эти сражения, в эти великие победоносные сражения атмосферу церковного сознания.
М.Майерс ― А зачем, простите? Вы как-то без икон, в другом жанре не могли творить? Батальная сцена, например. Мало ли в изобразительном искусстве примеров. Зачем вам понадобилось иконопись?
А.Проханов ― Я же вам говорю, что явление войны, понятие Победы, оно всё больше и больше становится явлением религиозным.
М.Майерс ― А если представить себе, что это некая условная война пораженческая, русско-японская, например, тоже туда как-то вписывается в этот жанр войны, как священного действия? Крымская середины XIX века?
А.Проханов ― Я понимаю, что есть еще каменноугольные войны, там есть топоры боевые. Я говорю о Победе 45-го года, Победе в Великой Отечественной войне. Когда она только началась, изначально уже была священная. Священная война. Идет война народная, священная война. И ощущение народа, то в сталинское атеистическое время было таково, что эту войну понимали как уже что-то священное, религиозное, мистическое. И если этой так, то священной является не просто сама война, но и все ее участники — командармы, командиры полков, командиры взводов, генералиссимус Сталин, народ весь, который в это время трудился, работал. Это была священная пора русской истории, когда народ был народом-великаном. Потом, конечно, мы особенно после перестройки измельчали, превратились в народ…
М.Майерс ― Подождите, этих командармов не надо было даже перестройки дожидаться: их по лагерям потом отправили большое количество. Сгноили в лагерях. А День Победы никто не праздновал на протяжении долгих лет. Вы это как трактуете?
А.Проханов ― Маша, посмотрите историю. И я буду признателен, если вы меня поправите. Кто из командармов воевавших после войны был отправлен в лагеря, я что-то не рассмотрел?
М.Майерс ― Простите, вы так под одну гребенку всех участников, вех руководителей, командиров, солдат — всех их одну гребенку. Мне кажется, они сейчас в гробу переворачиваются, наверное, слушая ваш священный лепет.
А.Проханов ― Я говорю, что пехотинцы погибшее, как и командармы — как Василевский, Рокоссовский, Жуков — они все под одну гребенку: они все священные люди. Если вы мне назовете командармов, которые были отправлены в концлагерь, я пересмотрю свое представление. А меня просто удивляет, почему что бы ни произошло, во всем видите изъян, ущербность? Это не по-православному.
М.Майерс ― А я не знаю, чем радоваться? Просто вы мне предлагаете некое прочтение. Я вам подвергаю это сомнению, потому что, мне кажется, что сталинские времена, конец 40-х годов и вообще советская власть в своей этой ипостаси, как-то у нее с православием разошлись дороги. Теперь вы мне предлагаете ваше новое, невероятное, свежее прочтение событий. Я должна как-то это переварить. Поэтому я реагирую, задаю уточняющие вопросы
А.Проханов ― Откройте теменное или лобное око, и вы поймете, что Сталин во время войны…
М.Майерс ― Третий глаз.
А.Проханов ― Не третий рог какой-то, а третий глаз. Сталин вернул вам патриарха, вернул патриаршество. Сталин возобновлял служения. Восстанавливались храмы. Я помню, после войны приехал в Псков, где были разрушены все эти удивительные шедевры псковской архитектуры. Государство выделило огромные деньги на их восстановление, возрождение. Поэтому надо все-таки не совсем всё отрицать, а быть более проникновенным, глубоким, духовным, Маша.
М.Майерс ― Ну, глубина — это не ко мне Александр Андреевич, это к вам скорее. Хорошо, а теперь просто поясните мне прочтение этих великих тезисов православного сталинизма глазами современной российской власти, которая меня убеждает в том, что это скрепа, на которой основано мое должно быть самосознание. Как это понимать?
А.Проханов ― Ваше сознание, оно неподвержено… Вы живете за пределами этих скреп.
М.Майерс ― Слава тебе, господи, спасибо большое!
А.Проханов ― У вас другие скрепы.
М.Майерс ― Договорились.
А.Проханов ― Хороший у нас с вами дуэт, были бы мы с вами связаны одной той же цепью. Нет у нас с вами другие идеалы, другие скрепы. Мои скрепы и мое представление о России как о непрерывной синусоиде — синусоиде воскрешения, умертвения, сошествия во гроб, воскрешение, достижение цветения — опять убиение и схождение во гроб. Это таинственная русская историческая русская синусоида, когда империя, одно государство сменяет другое, третье, четвертое. Мы живем сейчас в этом пятом, уцелевшем после чудовищного сокрушения четвертой сталинской империи государстве. И в этом государстве ощущения этого веяния светоносного возрождения, которое не дает нам упасть, погибнуть, быть растоптанным, оно присутствует, оно во мне присутствует. Я не требую, чтобы оно в вас присутствовало.
М.Майерс ― Но вы же, насколько я понимаю, именно события современные, настоящего и нынешнего дня трактуете как начало разрушения. Я буквально вас процитируют. Вы говорите: «Путинский централизм, он сейчас опять сейчас начнет разрушаться, в нем сейчас возникнут разные тенденции. Коллективный Путин состоит из множества частей». Сейчас как раз, наоборот, вы в этом своем интервью, которое я читала на сайте НРЗБ, вы меня, наоборот, подготовили к тому, что начинается эпоха распада. И я как-то внутренне в этом состоянии. У меня уже руки-ноги практически отвалились.
А.Проханов ― Да вас нет и никогда и не было, Маша, посмотрите. Вас всех не было.
Знаете, это не так. Меня мучают тревоги постоянно. Я очень боюсь за судьбу нашей Родины, за судьбу моего государство, нашего народа, за вашу судьбу боюсь. И, конечно, меня мучают всякие подозрения и тревоги. Мне казалось, что после 14-го года, после Крыма открывается мощный подъем лучезарный перед Россией, свершения. Потом произошла такая остановка. Она меня тревожит, мучит, вызывает всякие подозрения. Хотя я а не сомневаюсь, что сегодняшнее государство, пятое государство, которое упорно плотно восстанавливается и восстановилось, оно продолжит свое триумфальное шествие. Там до разрушения еще очень-очень далеко.
М.Майерс ― То есть мы сейчас не распадаемся в настоящий момент?
А.Проханов ― Нет, мы сейчас пережидаем эту мучительную остановку, чтобы совершить следующий переход в то, что мои друзья философы политологи называют НРЗБ, это переход в новое качество.
М.Майерс ― Но синусоида иначе же не может восстановиться. Мы должны либо падать, либо воскрешать из пепла. Так не может быть. Движение — жизнь, понимаете, и наша, в том числе. Тогда что вы имели в виду, объясните мне, под «путинским централизмом, который продемонстрировал мощь в 2000-е годы, который преодолел напасти внутренние и внешние — я вас цитирую, — он сейчас начинает разрушать». Это ваши слова.
А.Проханов ― Может быть, они не совсем точны. А, может быть, они точны. Я вам говорю то, что я вам сейчас говорю, а не то, что я говорил 150 тысяч лет тому назад. Я считаю, что путинский централизм является основой существования государства российского. Я считаю, что этот централизм абсолютно себя оправдал. Мы выбрались из этой катастрофы, их этой черной дыры, наступившей после распада Советского Союза. И этот путинский централизм должен сейчас использовать все накопившиеся в народе чаяния в народе к переменам, все достижения цифровой науки, все накопившиеся достижения наших индустриальных сфер, которые демонстрируют блестящее поведение нашей промышленной экспансии. Поэтому нельзя останавливаться. Я тороплю события. Я тороплю президента так, как я могу его торопить. И говорю, что если этого не произойдет, мы начнем разрушаться, конечно.
М.Майерс ― А уточните, пожалуйста, каких вы ждете перемен?
А.Проханов ― Я жду перемен, которых чает мир. Я говорю о совершенно новом укладе, который нарождается в мире, в человечестве. В частности, он нарождается в Японии, в Южной Корее. Это новое переосмысление роли индустрии, роли техники в, внедрение в эти представления экологии, внедрение в эти представления человеческого сознания.
М.Майерс ― То есть вы ждете, когда вас цифруют. Давайте конкретно, что это такое до новый уклад. Япония, Южная Корея. Понятия не имею, что в Южной Корее, какой новый уклад. Объясните мне в деталях.
А.Проханов ― Это такой уклад… Я не жду, что меня оцифруют, я уже давно оцифрован, потому что вначале всего была цифра, и цифра была у бога и цифрой был бог. Поэтому и вы оцифрованы. Это уклад, который гармонизирует человека и технику, технику и природу, машину и природу, а также гармонизирует все происходящие в социуме и природе процессы. И для этого сейчас созданы условия.
Мы хотели это сделать и в Советском Союзе. У нас не получилось. Мы был слишком слабы. Индустрия, эти системы глобального управления не сработали. Не хватило мощностей компьютерных. Не были изобретены такие суперкомпьютеры. Сейчас это есть. Сейчас есть небольшие очаги в мире и в Европе, в том числе, где происходит гармонизация, где человек перестает быть ресурсом, из которого только вычерпывают и на этом ресурсе строят новые города, заводы. Сейчас человек сам становится объектом. И это удивительно, что в таких высокоразвитых капиталистических странах начинают доминировать социалистические представления обществе в мире.
М.Майерс ― То есть человек теряет свою субъектность и становится объектом, я вас правильно услышала?
А.Проханов ― Человек остается субъектом… субъектом становится машины, субъектом становится цветом, субъектом становится звезда небесная, субъектом становится всё.
М.Майерс ― То есть человек теряет свою субъектную сущность, правильно?
А.Проханов ― Вы говорите, что он теряет. Я вам говорю, что он остается субъектом А я говорю, что он остается.
М.Майерс ― Вы мне говорите про цветок. Погодите, давайте определимся, кто объект, а кто субъект — машина или человек? Какие у них роли, какие у них выстраиваются взаимодействия в вашем прекрасном светлом будущем?
А.Проханов ― Машина и человек являются субъектами. Одухотворенная машина, очеловеченная машина. В этом задача современной философии — одухотворить машины, перестать видеть в машине предмет, инструмент. И такая машина она превращается в зверя, в животного, она изгрызает своего хозяина и природу мироздания. Поэтому эта новая философия, все-таки это гармония — это есть то, о чем я все время говорю и вещаю: русская мечта о абсолютно бытие, абсолютном царстве, которое на фресках в церкви изображается как царствие небесное.
Человечество идет к этому, оно движется к этому. И мы к этому идем.
М.Майерс ― Александр Андреевич, объясните мне, пожалуйста, эту историю с тем, что нашим ветеранам якобы дают к Победе по 10 тысяч рублей, а узбекским и казахским — по 85 и даже по 184 тысячи в пересчете на эквивалент в российской валюте. Почему такая несправедливость, как вы думаете?
А.Проханов ― Представляете, если бы в Узбекистане и Казахстане вообще ничего не давали. Мы вы бы молчали об этом, правда? Ну, 10 тысяч и слава богу. Или просто они дали столько, и мы вдруг возмутились, почему и нам не дали столько?
М.Майерс ― Конечно, возмутились. Целый Александр Проханов говорит мне сейчас про скрепы, про субъектность. Я понимаю и даже готова жить в этой прекрасной России будущего. А оказывается, что нашим ветеранам, прости господи, опять кинули подачку, как выразился Сергей Алексашенко. Я вас спрашиваю, почему. Я же вас про справедливость ваш спрашиваю.
А.Проханов ― Будьте осторожны с оскорблением ветеранов. Это не подачка. Это гостинец. Это подарок ко дню рождения. Когда вам дарят подарки — это знак внимания. Вы не сразу разворачиваете обертку и смотрите, что там — конфеты или чижик пыжик. Это знак внимания. И не надо это педалировать.
М.Майерс ― Но кушать-то хочется.
А.Проханов ― Я вижу, что сидят ветераны голодные, на цепях, им ставят миски на пол алюминиевые с едой, они начинают беззубыми ртами чавкать. НРЗБ кушать хочется. Едят все. И ветераны устроены. Это просто знак внимания, и он не счисляется деньгами.
М.Майерс ― Дареному коню в зубы не смотрят, правильно я вас поняла?
А.Проханов ― Знаете, русские пословицы.
М.Майерс ― Да, чуть-чуть, по верхам.
А.Проханов ― Народный человек. Я вам говорю, что это подарок, это гостинец. И нечего в этом искать преступления страшного, кровавого, ужасного, затащившего Навального в тюрьму, государство, заточившего Навального в тюрьму, не дает ему крошки хлеба и мучит его страшными пытками. Не надо искать… Вы еще расскажите, как прекрасен ледокол, который только что был спущен в ледовые моря и как он великолепно движется по Северному пути. И что такое сейчас выстраивающаяся углеводородная российская цивилизация и как скоро заработает «Северный поток». Давайте на этом сосредоточим внимание.
М.Майерс ― Да проблема в том, что как раз в том, углеводородная цивилизация, она уже там где-то, она где-то там, по синусоиде вниз пошла. Знаете, ветряки, альтернативная энергетика и даже атомные станции, в том числе. А углеродная — это так, еще лет на 10-20, максимум 30.
А.Проханов ― Вот и хорошо, значит, на этих углеводородах, на этой нефти и возникла и атомная индустрия и современные «Цирконы» и современное гиперзвуковое оружие. И эта углеводородная цивилизация нас кормила, кормит и будет продолжать кормить. И слава богу, что она есть у России.
М.Майерс ― Но вам-то хватит, а мне-то нет.
А.Проханов ― А вы что, несовершеннолетняя, что ли?
М.Майерс ― Да, практически, понимаете, в чем проблема.
А.Проханов ― У вас такие прекрасные седые виски, Маша.
М.Майерс ― Да, это вам кажется, Александр Андреевич, это у вас просто камера плохая. Вы меня с кем-то перепутали.
А.Проханов ― И такие благородные морщины.
М.Майерс ― Я старалась, специально грим накладывала перед встречей с вами. Так что значит в этой прекрасной России будущего и в прошлом углеводородной цивилизации вы просто не успеете, а я так понимаю, что мне придется со всем этим столкнуться. Что же делать.
А.Проханов ― Мы еще поживем. Эта углеводородная цивилизация восхитительная. Она, конечно. мощнее, чем углеводородная цивилизация саудитов, потому что саудиты, они дырявят пески и оттуда бьет фонтан, а русским людям пришлось для создания этой цивилизации освоить небывалые неудобицы, грандиозные топи, болота, льды. И в этом огромный священный труд русского человека, который вводит в мировое обращение, мировой обиход эти планетарные неудобицы. За это надо благодарить наши нефтяную цивилизацию. Еще пока она живет. Мы на этой нефтяной цивилизации зарабатываем деньги. Недаром идет постоянные котировки — цена на нефть, цены на газ…
М.Майерс ― Это правда. «Семерка» собиралась вчера, сегодня, обсуждали, как обсуждать российскую пропаганду фейки и ложь. Много времени уделили лидеры стран «большой семерки» для того, чтобы выработать рецепты, как бороться. Чем ответим, Александр Андреевич, есть у вас свои рецепты?
А.Проханов ― Будем усиливать. То, что для них называется пропагандой и фейками, для меня называется информационная война, которую ведет против нас Запад, на которую мы отвечаем и живем в условиях этой гибридной или ментальной войны, как ее называют. В этой ментальной войне, кто интенсивней, тот и победитель. Мне кажется, что мы еще недостаточно обрабатываем американцев. Американцы, вообще мир, Европа находят в нашем обществе дыры, каверны, скважины, куда они внедряются, непрерывные такие бомбы взрывает, как всё тот же Навальный. Нам недостаточно это?
М.Майерс ― А что вам Навальный-то сдался, господи? Я даже не успела эту фамилии даже произнести ни разу. Я как Песков сижу и помалкиваю. А вы мне всё Навальный, да Навальный. Чем он вас так волнует?
А.Проханов ― У вас на лбу бегущей строкой написано: «Навальный, Навальный…».
М.Майерс ― Да вы вообще меня не видите. Вы меня с кем-то путаете: виски седые, морщины. Еще и на лбу «Навальный» написано. Поднимите веки Александру Андреевичу, поднимите ему веки кто-нибудь, пожалуйста!
А.Проханов ― Да, да, я Вий. А морщины у вас оттого, что вы хотите стереть эту бегущую волну. Но в этой войне, которую мы сейчас ведем, мы должны быть еще интенсивнее. Мне кажется, что мы недостаточно изучаем их общство. Их общества находится в состоянии очень тяжелом. И них много каверн, очень много дыр, много признаков тления, а мы почему-то их постоянно обходим. Мы не изучаем их общество. У нас очень мало специалистов по Америке, по Европе, по Франции. Это раньше в Советском Союзе были гигантские институты — США и Канады, институты Дальнего Востока, Латинской Америки. Они изучали. Это были огромные академические подразделения.
А после перестройки это всё рухнуло всё уничтожено. Поэтому иногда мы и бьемся. А то, что они уделяют этому огромное внимание… доклады, которые делают американские спецслужбы и американская разведка конгрессу, они считают, что это наша заслуга.
М.Майерс ― Я почитаю вопросы с нашего сайта. Илья спрашивает: «Александр Андреевич, на ваш взгляд, кто такие русофобы и какова их цель если она вообще есть?»
А.Проханов ― Если есть русофобы, значит, есть и цель. Нет ничего такого, что бы не имело своей цели. Русофобы те, кто считает русскость неприемлемой. Само слово «русский» вызывает у них отторжение. При слове «русский» все начинают морщится. Русские сказки — это тьма-тьмущая. История России — это огромный исторический тупик. Все российские государственные деятели либо палачи, либо идиоты. Все что связано с российским — это мнимо. Все русское величие, оно привнесено. Его привнесли немцы, варяги, французы. Поэтому русские не вправе претендовать на свою суверенность, свою имперскость.
Вот что такое русофобия.
М.Майерс ― А это внешнее явление или внутреннее?
А.Проханов ― Это и внешнее и внутреннее, потому что у нас внутри огромное количество русофобов…
М.Майерс ― А откуда у нас здесь? А как они себя чувствуют? А что они тут делают. А как они тут проросли фактически?
А.Проханов ― Так вот черт его знает, какая-то грибница проросла через границу, через Речь посполитую из Франции проросла сюда в Петербург. И — бац! — пошли эти грибы «дедушкин и табак», один за другим вырастают.
М.Майерс ― Это со времен Петра вы имеете в виду? Раз уж вы Петербург вспомнили? Или нет.
А.Проханов ― И пораньше Петра. Я не очень хорошо, конечно, знаю историю, я не претендую. Я думаю, что во времена Алексея Михайловича были тенденции. И отчасти ересь жидовствующих, которая была так жестоко подавлена — это всё было направлено на уничижение, истребление исконного, русского, глубинного, православного. А потом это всё, конечно, возрождалось. Кстати, Петр первый не был русофобом. Он был очень русским человеком, просто он считал, что для того, чтобы сберечь эти русские ценности, необходимо очень сильный флот, технология, часы брегет, мушкеты.
М.Майерс ― А советские генсеки, они были русофобами по сути своей?
А.Проханов ― Сталин был русофобом?
М.Майерс ― Вот интересный вопрос, был ли Сталин русофобом.
А.Проханов ― Сталин был одним из великих русских людей. И он понимал такие вещи, до которых мы сейчас с вами с трудом доходим.
М.Майерс ― Я не претендую, Александр Андреевич. Это всё в вашей власти.
А.Проханов ― То есть всё, что я говорю, вы тупо отрицаете? Вы ничего не понимаю из того, что я говорю?
М.Майерс ― Наоборот, я проникаюсь. Да, продолжайте.
А.Проханов ― Поэтому я говорю, наши генсеки — я имею в виду одного великого генсека, Иосифа Виссарионовича — он был, конечно, пронизан этой русской историей. Философией. При нем возник фильм «Иван Грозный», фильм «Александр Невский». При нем возник новый русский ампир. Он был классическим русским человеком.
М.Майерс ― А функции русофоба тогда кто выполнял и после?
А.Проханов ― В те времена функции русофоба выполнял Третий рейх. В те времена эти нибелунги, которые хотели нас превратить в прах, в ничто, они были могучие русофобы, вооруженные не только информационными технологиями, а еще и «Тиграми», «Патерами», они строили оружие возмездия.
М.Майерс ― А сегодня у нас кто в русофобах числится наиболее агрессивных, на ваш взгляд и вредоносных, и вообще вредных, которых надо уничтожать, изолировать?
А.Проханов ― Сейчас гляну список — и пойдете их всех колотить.
М.Майерс ― Так и сделаю.
А.Проханов ― Потерпите. Важно самой не стать русофобкой, а так всё остальное приложится.
М.Майерс ― Я постараюсь. Вопрос как раз по упомянутому вами Ивану Грозному. Николай Платонович Патрушев дал интервью «Аргументам и фактам». В нем он поделился новым историческим откровением. Оказывается, Иван Грозный как жестокий тиран и садист не более как русофобская легенда, результат очернения западными хронистами. При этом Патрушев игнорирует тот факт, что сами Романовы на памятнике, посвященном Тысячелетию истории Руси, не поместили на нем Ивана Грозного. Согласны ли вы с Николаем Патрушевым? Спрашивает наш слушатель с сайт «Эхо Москвы».
А.Проханов ― Я согласен, но Патрушев не оригинален, он повторяет давно открытые и сформулированные концепции, наши подозрения. Иван Грозный был тем, при ком Россия достигла Тихого океана и Аляски. И всё остальное можно списать. При нем государство Российское стало грандиозным континентом. Это монарх не страны, это монарх континента. Поэтому, конечно, вот это величие, которое продемонстрировала Россия при Иване III, при Василии III и при Иване IV Грозном, оно, конечно, ужасало Запад. И вот в это время распространялись представления о России, как о стране-звере, стране-чудовище.
А что касаются, Патрушева, он прав, но неоригинален. Просто я рад, что эти суждения, которые долгое время были кулуарными, клубными, они вышли в большую политику, они стали инструментами для наших политических и разведывательных лидеров.
М.Майерс ― Я еще вопрос процитирую. Как вам кажется, можно ли сегодняшнее время сравнивать с холодной войной советского периода, и в чем сходство и различие?
А.Проханов ― Это время нужно сравнивать, потому что это холодная война гораздо более изощренная и мощная. Мы ведем эту войну в условиях гораздо более невыгодных для нас, чем те условия, в которых сражался Советский Союз. Советский Союз проиграл в холодной войне. Он проиграл, потому что противнику удалось уничтожить все константы, на которых зиждилось советское государство, все козыри, на которых зиждился Советский Союз. При этом это уничтожение происходило как извне, так изнутри. Это был период уничтожения этих кодов. И сегодня эта война продолжается. И она ставит ту же цель — уничтожение всех кодов, на которых держится российское государство. Русофобы и занимаются этим — уничтожением вех русских кодов.
М.Майерс ― А чем мы можем ответить и в чем наша позиция? А мы что хотим, их европейские уничтожить или у нас есть другие цели?
А.Проханов ― Мы хотим, во-первых, сохранить наши коды. Вот я этим и занимаюсь, говоря с вами. Нужно сохранить все наши коды и не дать раздавить. Это оборонная стратегия. А наступательная стратегия — мы должны объяснить людям мира, что тот кошмар, в который их хотят сбросить — вот эта вся новая античеловеческая война, — что эта война встречает сопротивление со стороны России. И Россия является душой мира. Как бы ей худо и бедно сейчас не было, она была, остается и будет душой мира.
М.Майерс ― А мир-то с этим согласен? Мир спросили, где у него душа? Где у Вьетнама, у ребят с острова Фиджи, например, у марокканцев, у арабов, у африканцев, у пингвинов в Антарктиде спросили вообще, где у них душа, в каком месте?
А.Проханов ― У рыбки гуппи спросили. НРЗБ. Она тоже слушает передачу и говорит: «Да-да, ты прав, она неправа».
М.Майерс ― Слава богу, хоть кто-то. Как вы думаете, что полезнее для России, если в окружении Путина будут льстецы и холуи или конструктивно сопротивляющиеся специалисты, для которых репутация важнее личного благополучия? Грозит ли такая беда нашей стране? Спрашивает Юрий из Нижнего Новгорода, цитируя Пушкина: «Беда стране, где раб и льстец одни приближены к престолу».
А.Проханов ― Это ясно, что, конечно, льстецы — это отвратительно. Вокруг Горбачева были какие льстецы. Они прельстили Горбачева, и Горбачев уверовал в святость другой цивилизации. Они обольстили. Льстецы обольщают. Они вкрадываются в человеческое сознание, в душу, у них тоже своя обольстительная технология. Я думаю, Путин грозит это обольщение. Я смотрю, они сейчас буду встречаться с Байденом. После этого страшного, грохочущего акала: «Завтра война… Байден — это чудовище, это старикашка, который падает на трапе самолета…». Ведь может произойти обольщение. Путин как разведчик должен знать, что вербовка состоит еще из фактор обольщения. НРЗБ это еще обольщение. НРЗБ. Сейчас Россия заперта, ее замуровали. НРЗБ.
М.Майерс ― У нас со связью проблемы. Это не я, это ваши враги, которые пытаются вас обольстить, помешать достичь вашим тезисам благородной аудитории. Вам кажется, не надо встречаться Путину с Байденом? Может быть, отказаться просто.
А.Проханов ― Нет, я говорю, что искусство обольщения — это большая магическая технология, которая входит в персонал холодной войны. И сейчас, когда Путин начнет общаться с Западом после этого напряжения. Начнется новая перезагрузка…
М.Майерс ― Надо встречаться Александр Андреевич? Может отменить эту встречу?
А.Проханов ― Нет, встречаться надо. Надо меня взять собой, что мы я отгонял этих злых духов или кропил святой водой Владимира Владимировича, чтобы он выдержал эту встречу.
М.Майерс ― Зачем встречаться? Давайте откажемся.
А.Проханов ― Как не встречаться? Земля такая маленькая и самолетные рейсы проходят над всей территорией. Надо встречаться.
М.Майерс ― А зачем нам список недружественных стран? Там Канада, Австралия?
А.Проханов ― А зачем Россию внесли в список недружественных стран? Зачем Россию внесли в список недружественный страны, и я вам отвечу на ваш.
М.Майерс ― Я не знаю про такой список. А кто внес? Я про санкции знаю, а про список недружественных стран…
А.Проханов ― Вор Россия недружественная страна. И более того, ее приравняли как такое зло — лихорадка Эбола. И по существу Россия — это империя зла. Если послушать Байдена, что Владимир Путин является убийцей. Какой там еще список. Это высшая форма НРЗБ России ее лидера. Поэтому внесение стран в список недружественных — это мягкое поглаживание.
