— Несколько лет назад в одном из интервью вы отметили, что считаете киноконцерн «Мосфильм» лучшей студией в Европе. А сегодня вы удовлетворены творческими работами, которые выходят под брендом «Мосфильма»?
— Мы студия, мы работаем со всеми, и понятно, что не всегда то, что снимается у нас, лично мне нравится. Это разные вещи. Но это производство, и у меня нет ни права, ни основания навязывать свои личные художественные вкусы всем, кто приходит и здесь работает. Сейчас в какой-то степени мы построили студию заново — возвели новый павильон, заканчиваем киноконцертный комплекс 4-зальный в 3000 кв. м.
С точки зрения технологий и качества того, что здесь можно делать, — это лучшая студия Европы однозначно. Но это не всегда совпадает с качеством художественным. В советское время «Мосфильм» по сравнению с нынешней студией был намного скромнее, но художественный уровень советского кино был намного выше, чем у современного российского. Но не надо ожидать, что «Мосфильм» сможет перевернуть всё и вся. Есть тенденции, которые не вполне от нас зависят. Наше дело создать такую производственную студию, на которой можно было бы получать все возможности современного кино. А вот творческая составляющая — все-таки сильно зависит от тех режиссеров, сценаристов, которые работают.
— Какие картины в запуске и есть ли среди них ваши собственные?
— Мы только закончили картину, в которой я автор сценария и продюсер — «Владивосток», она будет представлена на «Кинотавре», режиссер Антон Борматов. Она полностью профинансирована нами, без участия государственных организаций. Такая очень современная история — молодые люди, любовь и прочее, прочее. Все действие происходит во Владивостоке.
— На Рижской киностудии в годы независимости кинопроизводство практически прекратилось. Известно ли вам, как обстоят дела в бывших советских республиках и возможно ли в принципе успешное кинопроизводство в таких маленьких странах, как, к примеру, наша Латвия?
— В целом, насколько мне известно, в основном после распада СССР кино в республиках либо исчезло, либо находится в, прямо скажем, жалком состоянии. За исключением, может быть, Казахстана, который довольно активно работает, но там государство занимается кино — и финансирует, и студию модернизировало. И в Белоруссии также. Там, где государство более-менее участвует, все-таки кино сохраняется.
Но я думаю, что у маленьких республик, когда они стали независимыми странами, нет шансов вообще развивать кинематограф. Это слишком дорогостоящее дело, для него нужен рынок. Одно дело, когда это было частью СССР, огромной страны, латвийские, армянские, грузинские кинематографисты тогда работали на гигантский рынок. Сколько там население в СССР было? Около 300 миллионов.
Другое дело, когда маленькая республика, два миллиона населения — какой тут рынок? На кого рассчитывать? Только если государство как-то будет спонсировать. Но Латвия не может, наверное, производить 50 фильмов в год. Где она их будет показывать? Или тогда их надо снимать с прицелом на какой-то рынок — российский, европейский, я не знаю. Но это, в общем, очень проблематично. Поэтому я думаю, что, на мой взгляд, кинематограф в таких небольших и не очень богатых странах, конечно, не способен развиваться.
— Расскажите, пожалуйста, об уникальной программе «Мосфильма» по реставрации советских фильмов. Какие российские картины попадали на международные фестивали в программы «Кино classic»? Какие картины ждут своей очереди на реставрацию?
— Эта программа существует лет восемь-десять, и, в общем, мы единственные в России, кто занимается реставрацией кино. Потому что программа довольно сложная. Во-первых, мы это делаем за свой счет, но это дорогостоящее дело, потому что нужно иметь специальную компьютерную технику.
Сам процесс реставрации занимает длительное время. Надо не путать его просто со сканированием. Перевести на цифру легко, а вопрос в том, что когда переводится, специалисты сидят и каждый кадр вычищают, убирают все погрешности. За это время мы отреставрировали более ста картин, может, не так много, но мы можем реставрировать 6–8 фильмов в год. «Иван Грозный» Эйзенштейна полгода реставрировали.
В принципе, мы участвуем во всех крупнейших программах «Кино classic» Каннского фестиваля, в Венеции, Берлинском. В Венеции мы получили «Льва» (а там за реставрацию свои призы дают) за «Иди и смотри» Элема Климова. И главное, что мы отреставрировали такую основополагающую классику советского кино — всего Тарковского (то, на что права принадлежат «Мосфильму»), заново и почти всего Михалкова, Гайдая, Меньшова, Озерова. Сейчас реставрируем «Страсти по Андрею», авторский вариант «Андрея Рублева» Тарковского, и это очень сложная работа, потому что там нет негатива, мы делаем с контратипа, — кто специалист, понимает, что это другое совсем. И делаем «Девять дней одного года» Михаила Ромма.
Это, прямо скажем, не очень коммерческое мероприятие, по большому счету ничего не приносит, но это важная часть по культуре, сохранение нашего фонда. Хотя мы заметили — у нас стали картины старые прокатывать, в России большой интерес к ним, они стали уже какие-то деньги приносить. Вот недавно «Июльский дождь» прокатывали, тоже мы его отреставрировали, и очень неплохо для старой картины. То есть публика хочет старое кино смотреть.
— Еще один интересный проект «Мосфильма» — онлайн-кинотеатр, — вы выкладываете мосфильмовские картины в бесплатном доступе на YouTube. Какова реакция аудитории — вы оцениваете ее по количеству просмотров, комментариям, географии?
— География у нас огромная! Количество просмотров колоссальное — порядка 40–50 миллионов в месяц. И эта аудитория — весь мир. К сожалению, мы не можем сделать субтитры для всего мира, но мы делаем субтитры английские, французские, испанские. География — вся Латинская Америка, Филиппины, Индонезия, Вьетнам, США, вся Европа, очень много из Латвии смотрят. Это такой драйв, адреналин, когда ты видишь, что миллионы людей смотрят наши картины во всем мире! Навскидку у нас, например, в США в среднем 150 тысяч просмотров в неделю. Даже если учитывать, что половина из них эмигранты, но половина — реальные американцы. В таких масштабах советское российское кино никогда еще не было интересно за рубежом. Очень хорошие отзывы, и мы, когда реставрируем картину, всегда ее тут же выкладываем. Замечу, что мы были первыми, которые вообще выложили свою коллекцию в свободный доступ. Бесплатно выложили раньше американцев, между прочим.
— В Израиле министр культуры выступил против того, что Фонд кино финансирует антиизраильские фильмы. В России несколько лет назад государство перестало давать деньги на фестиваль «Артдокфест». Тогда были жалобы на кровавый режим и цензуру. Теперь фестиваль проходит в Латвии. Режиссер Виталий Манский тогда сказал, что художник рожден, чтобы бороться с властью. Но должна ли власть оплачивать эту борьбу и финансировать этого художника? Давать деньги на фильмы, которые люди воспринимают как антироссийские?
— У меня позиция в этом смысле, наверное, не очень популярная в России и среди моих коллег, но я считаю, что государство вообще не должно финансировать кино — оно должно быть рыночным. И тогда проблем не будет. Надо поддерживать молодых, создавать условия для выплаты налогов, но надо включать рыночные механизмы. Поскольку я 20 лет руковожу студией абсолютно рыночной, вижу, что это возможно. Нам никто не помогал, мы приняли студию абсолютно разрушенной, и сегодня мы, можно сказать, построили ее заново и сделали рентабельной. И сам я, между прочим, в последний раз получал от государства деньги, когда снимал «Город Зеро» в 1988 году. Уже «Цареубийцу» советского я снимал не на государственные деньги, у меня был британский продюсер.
Сегодня все эти вопросы связаны с тем, что «а вот государство дает, а это анти». Ну, ребята, сами зарабатывайте, сами снимайте. Все должно быть по-честному — вы умеете это делать, вы выражаете себя в кино, и вы не зависите ни от кого.
Прямо скажем, Латвия стала территорией российских диссидентов, где они находят поддержку. На здоровье! Мне это абсолютно безразлично. Но строго говоря, давайте отделять политику от искусства. Если оппозиционное кино действительно качественное, я его буду ценить именно с этой точки зрения. Но, честно говоря, все фестивали, и большие в том числе, все более превращаются в поле, где идеология и политика имеют первостепенное значение.
— Как вы относитесь к тому, что фильмы Алексея Навального получили награду национальной премии кинокритики и кинопрессы «Белый слон»?
— Мягко скажем, это абсолютно экзотическое решение, поскольку фильмами это вообще назвать нельзя. Вы можете поддерживать Навального, его позицию, но зачем путать, как говорится, мочалку с веником. Это разные вещи. При чем здесь кино вообще? Это решение абсолютно политическое. В этом вся проблема — все решения становятся политическими, идеологическими — что с одной, что с другой стороны.
Ну какое отношение фильм про дворец имеет к кино? Это не фильм, а некая компьютерная игра. Мне как профессионалу видно, что это с компьютером все сделано. Ну, хорошо, показывайте, обсуждайте, но как можно давать премию за лучший фильм? На мой взгляд, это смехотворно.
Вопрос от рижанки Марии Карой, выпускницы этого года Высшего театрального училища им. Щепкина:
— Уважаемый Карен Георгиевич! Так сложилось, что практически все рижане, окончившие в Москве театральные вузы и воспитанные в Латвии в русских семьях, сталкиваются при устройстве на работу в государственные российские театры и при оформлении документов на съемки с огромными сложностями, связанными с нашим иностранным подданством (даже не гражданством, поскольку большинство из нас НЕграждане Латвии!). Многие мои коллеги из Риги потратили по два года на то, чтобы иметь законное право работать в РФ по своей специальности. Потому что закон о возможности автоматически получить гражданство РФ после окончания иностранцем российского вуза был отменен несколько лет назад. Можете ли лично вы на правительственном уровне поднять вопрос о возвращении этого закона? Рассматривается ли в многочисленных российских комитетах по культуре внесение хоть каких-то поблажек для молодых людей из русского зарубежья, желающих связать свою жизнь с Россией?
— Думаю, что это очень важная и актуальная тема. Я, конечно, не тот человек, который каким-то образом может официально ответить, но то, что от меня зависит… Я всегда, где есть возможность, выступаю и говорю о том, что надо максимально упростить возможность получения российского гражданства для людей, которые этого хотят, и тем более для людей, которые выросли в среде русскоязычной независимо от их этнического происхождения. Считаю, это неправильно, что молодые люди, которые хотят работать в России, хотят получить гражданство России, не могут получить его достаточно быстро.
— Во Франции есть организация UNIFRANCE: она создана государством для продвижения французского кино в мир. Результат: французское кино на российских экранах занимает второе место после американского. Почему российское кино, несмотря на наличие в стране сильного кинопроизводства и великолепных творческих ресурсов, не имеет широкого успеха в современном мире?
— Думаю, в России мало что делается для этого. Мы говорили про наш Интернет — думаю, это самое мощное на сегодняшний день продвижение российского и советского кино. Потому что это реально миллионы людей, которые смотрят наши фильмы. А с этой точки зрения французы гораздо более успешно работают. Но надо сказать, что у них и кинематограф сильнее намного.
Россия делает порядка ста фильмов в год, это нельзя даже назвать кинематографией, это очень мало для такой страны. Франция делает 400 фильмов в год. При том что население Франции 60 миллионов, а население России около 150.
Поэтому просто имея такое количество картин в год, очень трудно что-то продвигать. Из 3-4 картин только одна может выходить к зрителю реально. Такая пропорция везде — в Америке, во Франции, в Китае. Так устроен кинематограф. 100 картин — это значит, из них только 20–25 картин, которые реально могут выходить к зрителю. А с таким количеством фильмов особенно и продвигать нечего. России надо примерно 300–400 картин в год производить. А это невозможно при нынешней системе, нужны более рыночные механизмы. Все-таки кино должно быть более рыночным. Потому что за счет государства невозможно увеличить до такого количества.
— Ваш сын Иван тоже кинорежиссер. Что чувствуете как отец и какой самый главный профессиональный совет вы ему дали?
— Да он особенно советов у меня как-то не спрашивает. Наверное, он испытывает какое-то влияние, но абсолютно самостоятельно себя ведет. Он и режиссер, и актер, во «Владивостоке» сыграл роль, не первую, а вторую, неплохо сыграл. Главное, что я ему говорю: если ты хочешь делать кино, его надо делать искренне, ты можешь ошибаться, но все равно, если человек искренне делает то, над чем работает, все равно это каким-то образом будет чувствоваться. Даже если не получится, все равно будет вызывать уважение.
