М.Курников ― Добрый вечер! В эфире программа «Особое мнение». В студии у микрофона — Максим Курников. А по комбинированной связи с нами писатель Александр Проханов. Александр Андреевич, здравствуйте!
А.Проханов ― Здравствуйте, Максим!
М.Курников ― Мы сегодня увидели Назарбаева, который обратился к нации. Что это было? Настоящий ли это Назарбаев, в конце концов, тот ли это Назарбаев, который правил Казахстаном 30 лет?
А.Проханов ― Назарбаев — восточный человек, который чрезвычайно виртуозен, который непредсказуемый. И европейцу — и вам и мне — трудно его понять. Назарбаев восстал из гроба, в который он никогда и не ложился. Он вышел к моменту, когда вся чехарда, грязная работа по распределению ролей была завершена. Он вышел для того, чтобы подтвердить совершившееся, обеспечить своим близким… ну, не всем, конечно, основному клану существование в политической системе Казахстана. И теперь, когда это было сделано, когда этот договор был заключен, когда он выступил в результате этого договора, он опять спрячется и уйдут, видимо, на покой, в тень, политическую пену.
М.Курников ― То есть мы с вами наблюдали настоящую передачу власти, и это был ее финальный аккорд?
А.Проханов ― Мы наблюдали окончательный перехват власти, это был ее, по всей видимости, заключительный аккорд. Сейчас трудно сказать даже тем, кто занимается Казахстаном, на каких условиях произошел этот перехват, какая часть назарбаевского политического и, может быть, экономического наследства будет НРЗБ сокращена, а какая будет закреплена и останется. Мне кажется, что Назарбаев — это персонаж чрезвычайно честолюбивый, чрезвычайно властолюбивый. И он мыслит о себе как о родоначальнике великого, может быть, тысячелетнего казахстанского государства. Он отец Казахстана. Он Чингисхан Казахстана. И он так просто не уйдет.
Вначале, когда он создавал свое государство, он приехал в Москву, предложил эту восхитительную евразийскую идею, перехватив, выхватив ее из рук наших русских патриотических евразийцев. И он до сих пор как евразиец является носителем этой огромной интеграционной евразийской идеи. Состоялась эта идея или нет, состоится она или нет, трудно сказать. Но, мне кажется, что он должен уйти из власти окончательно, но и из жизни, конечно, потому что он немолод, он должен уйти на фоне разрушенных своих памятников, на фоне разрушенной, пошатнувшейся его репутации, и перед уходом он должен сделать какое-то чрезвычайное, фантастические и неожиданное заявление, которое опять восстановило бы его в глазах Казахстана и мира как глубокого мыслителя и провозвестника.
Даже кто-то из моих близких высказал такое предположение, что быть может, в ближайшее время он выступит с заявлением, предложив создание настоящего, истинного Евразийского союза, включающего в себя Россию, Беларусь, Донецк, Луганск и Казахстан. Вот эти все государства большие и маленькие, они должны будут объединиться в этот огромный Евразийский союз. И вот эта концепция, мне кажется, она возможно в устах Назарбаева. Конечно, это, может быть, отчасти блеф. Потому что такое согласование, оно мучительно. В одном Казахстане такое количество интересов, зон влияния: американцы, китайцы, англичане, Турция. И такого рода интеграция, о которой я говорил, она невозможна без согласия на это этих групп. Они никогда на это не пойдут.
Но в любом случае Назарбаев — это колоссальная казахская тема. Это человек, который перешел из советского в казахстанское, которые создал великую казахстанскую советскую Магнитку — Темиртау, который после этого сумел захватить огромное количество советских ломтей, кусков и создал свою экономическую империю. И теперь он создал мощнейшее олигархическое евразийское, европейско-американское государство, с которым придется жить и, может быть, расхлебывать.
М.Курников ― Александр Андреевич, если говорить о терминах. Вы сказали, это была не передача, а перехват. Правильно ли я понимаю, что в слове «перехват» есть некоторая насильственное начало?
А.Проханов ― Вы помните, сколько самолетов российских перелетело в Казахстан по линии ОДКБ? Они же принесли туда не букеты цветов, они не пришли для того, чтобы налить чашечку кумыса Токаеву. Это была мощнейшая силовая военно-политическая ситуация, которую нужно рассматривать как часть этого перехвата.
М.Курников ― То есть Россия здесь была на стороне того, кто перехватывал, а не Назарбаева.
А.Проханов ― Россия была на стороне собственных своих интересов. Сегодня после этой мощной трехдневной или недельной акции ОДКБ Россия присутствует в Казахстане и этом среднеазиатском регионе. И все, что сейчас происходит, этот договор, в нем не звучат русские фамилии, не звучит русская топонимика, но Россия в этом переделе присутствует. Россия не ушла оттуда.
М.Курников ― Интересно, как она присутствует, учитывая, например, состав правительства Казахстана, где даже по мнению многих людей, связанных с Российским государством, присутствуют люди, которых обвиняют в русофобии.
А.Проханов ― НРЗБ Вся головка, которая осталась этой русофобской стратегии и потом затеяла всю эту бузу, мятеж, — эта головка срезана. И в дальнейшем этот клубень, эту картошку будут НРЗБ, срезая с нее тонкие лепестки кожуры.
М.Курников ― Да, но в новом правительстве эти люди представлены. Например, тот же Дмитрий Рогозин сказал, что одного из министров — Умарова, — он вообще не ждет его в Байконуре. Довольно, в общем, веское заявление.
А.Проханов ― Но стоит ли обращать внимание на бесконечное количество заявлений, которые звучали за это время с той или с другой стороны? Это заявления ничего не стоит. Важны факты, важна фактология. Причем эта фактология, она закрытая от наших глаз. Эта фактология предполагает узкий круг людей. И этот круг людей, это глубинное сообщество как в России, как в Казахстане, как и в Штатах, как и в НАТО, это сообщество выпускает на поверхность такие маленькие пузырьки информации, которые лопаются и составляют еду наших информационных сообществ. На этот пузырек набрасываются очередные ведомства, очередные корпорации, раздувают из этого огромный шар, огромные огни, которые тут же гаснут до следующего пузырька.
Поэтому все, что мы видим сейчас на поверхности — это временно. Вчера мы не видели Назарбаева, а сегодня он вдруг появился. И это явление ошеломляющее. Вот сейчас мы видим, что там сидит русофоб. Но посмотрим, не станет ли он великим русофилом через несколько дней и не окажется ли он после этого Ивановым, а это его казахский псевдоним.
А.Проханов ― Александр Андреевич, тут Александр Григорьевич Лукашенко вступил с вами в заочный спор. Вы в прошлый вторник сказали, что вам кажется, операция ОДКБ, конечно, подготовлена. А он сказал, что они с Владимиром Путиным за час все придумали, все расчертили и все мгновенно разошлось.
Вы кому больше верите, себе или Лукашенко?
А.Проханов ― Александр Григорьевич не совсем прав, потому что я знаю, что эта операция разрабатывалась Лукашенко и Путиным в течение 15 минут, 15 с половиной минут. И вот он, как только узнал, он нажал на кнопку, и все самолеты взлетели и там уже оказались.
Такого рода операции, они готовятся, может быть, за годы. Они, по существу, являют собой варианты. Есть огромное количество вариантов. Точечный вариант термоядерной войны, уничтожающей человечество. Вариант украинского удара встык луганского и донецкого батальонов. Тысячи вариантов. И если серьезное государство, серьезная власть и серьезное политическое руководство, то у государства этих вариантов множество. Мне приходилось участвовать в учениях ОДКБ в Таджикистане. Мои друзья приглашали меня несколько раз — 2 или 3 раза. Один раз, кстати, здесь, в Псковской губернии ОДКБ работало в соединении с псковскими десантниками. И все эти сценарии присутствовали в этих учениях. Они разрабатывались. Они были на картах, они были в штабных учениях. Под эту учения подверстывалось подразделения, вырабатывалась методика, последовательность.
Поэтому все эти разговоры, что это моментально, знаете…
М.Курников ― Тогда объясните мне, раз мы начали говорить об учениях. Вот те учения, которые сейчас на Западе нашего союзного государства в Беларуси будут проходить, — вы с каким чувством их ждете? Есть ли какая-то тревога, что эти учения неспроста?
А.Проханов ― У меня нет этой тревоги по одной простой причине: я устал тревожиться. Я думаю, что и украинский народ, да я думаю, что и европейский народ устали от этих тревог. Что касается России, то в течение 8 или 9 лет нас все время мучают Украиной. На наших телевизионных каналах украинская тема она постоянно педалируется. То она взлетает, то падает, то приобретает характер истерики. НРЗБ тысячи вариантов. Она приближает к войне, потом она удаляет. Мы устали от этого.
Даже в течение последних двух месяцев эти войска мотают с места на место. Они какие-то неуемные, эти войск. Только они куда-то сядут, их снимают — опять куда-то… видимо, они просто замучались от перемены мест.
М.Курников ― Александр Андреевич, мне удивительно слышать от вас, что вам не нравится, что народ ожиданием войны мучают, пугают, потому что мне казалось, что вы стояли у истоков того, что Донбасс — это наша земля, надо забирать и все такое. А это составная часть этой войны.
А.Проханов ― Нет, темой войны нельзя мучить людей до бесконечности. Война — это скоротечная вещь. Люди перегорают. Конечно, можно ожидать, что когда вдруг начнется наступление их на нас или нас на них, опять у нас вспыхнет такой патриотический взлет, вспышка, это не исключено. Тем более, если пропаганда будет показывать нам растерзанные трупы донецких женщин. Все это может быть. Но, повторяю, война — это концентрация, это мобилизация, это огонь, который живет в душе народа. Он может потом затихнуть в процесс долговременных компаний. Он затихает. Зависит от числа гробов, от числа потерянных территорий. Но, повторяю, перед войной люди должны быть готовы к войне. «Будь готов к труду и обороне!» — говорил Советский Союз. «Броня крепка и танки наши быстры», — пелось в этой песне. И Советский народ ждал этой войны, он ждал, что эта война будет. Он готовился к этой войне. Все ведь держали противогазы.
Сейчас народ расхоложен. Он не поднимется из окопов с криком: «Ура! Ура! На Берлин!»
М.Курников ― Александр Андреевич, но есть ведь другая сторона этого ельцинско-путинского подхода оставлять какие-то точки и манипулировать с помощью них другими странами. Начиная с Приднестровья и заканчивая Донбассом.
А.Проханов ― Знаете, Приднестровье перестало быть инструментом манипуляции. Они успокоились. Это обросло коростой. Если в Приднестровье не прорубят коридор через Мариуполь, через Одессу на Приднестровье, на Тирасполь, то там все так и будет превращаться в кость, в копыто. Поэтому Приднестровье — это не инструмент манипуляции.
М.Курников ― Но ведь когда-то был, оставался ведь.
А.Проханов ― Донбасс тоже перегорел. Нельзя жить в условиях НРЗБ на протяжении огромного времени. Люди привыкли, люди свыклись с бомбардировкой, свыклись с этими страхами. Люди свыклись с тем, что они живут скудно, они свыклись с неопределенностью. Это же не то было время, когда на Донбасс шли наши русские добровольцы, ополченцы. Это был потрясающий поры ополченцев, которые прорывали этот котел Дыбальцевский, пошли на Мариуполь и пошли дальше, дальше… Мечтали они создать великую Новороссию. Идеология Новороссии. Их остановили. Они перегорели. И поэтому великий проект Новороссии тоже зачах, захлебнулся.
Я повторяю, может быть, существует загадка, импульс, который поднимет сегодняшний русский народ на войну. Но это должна быть какая духовная тонкая, изощренная операция по гальванизации этих чувств.
М.Курников ― А заявление депутатов Государственной думы с трибуны о том, что мы не боимся войны, что мы готовы бомбы сбросить туда, сюда, они вас вдохновляют?
А.Проханов ― Они мне кажутся смехотворными и неприличными. В них много ненужных, излишних и неприличных слов, бахвальных, бессмысленных. Мы же понимаем, что никаких атомных бомб никто не будет сбрасывать. Это идет дискредитация репутации. Ну, Жириновскому нечего терять. Он потерял всю традиционную для человека репутацию и уже навьючил на себя нетрадиционную репутацию. Ему не страшно. Он может призывать бомбить. Я думаю, что в свое джакузи он может засунуть весь мир, все НАТО. Но такие серьезные политики, депутаты, они должны, мне кажется, изящнее… они должны чувствовать, что они в парламенте, если они чувствуют себя европейскими депутатами.
М.Курников ― Заканчивая тему Казахстана и сравнивая то, как на тему Казахстана говорят, например, в нашем МИДе, объясните мне, Александр Андреевич, как так получается, что когда нашего журналиста обижают в Киеве — МИД выступает, если в Лондоне — МИД выступает, если в Берлине — МИД выступает, а если в Минске, то ощущение, что нет никакого МИДа.
А.Проханов ― Потому что государство действует целесообразно. Государство нельзя винить в отсутствии этики, двойных стандартов. Государство должно действовать двойными стандартами, исходя из собственных интересов. Если государству по той или иной причине выгодно смотреть сквозь пальцы на поведение журналиста в Минске, оно это сделает. Я не рассуждаю о сегодняшней политике с точки зрения кантовской философии…
М.Курников ― Так тут другая философия, Александр Андреевич — пацанская. Своих не бросают. Есть такой закон. Если начинаешь своих бросать, то рано или поздно тебя тоже предадут, разве не так?
А.Проханов ― Знаете, «своих не бросают» — я очень часто слышал это. Вот Разве мы Наджибулу не предали, не отдали его на страшные муки, на растерзание, когда его повесили вниз головой? А разве мы Хоннекера не предали, когда его готовы были арестовать и привезти в аргентинского посольство? А разве мы не предали всю Восточную Германию? Предали структуры, военных, разведку великую. Самая великая разведка Европа — «Штази». Поэтому «своих не бросают» — это хорошо в кинофильме «Брат-2», когда он крикнул: «Свою не бросают». К сожалению, свои бросают.
М.Курников ― Заканчивая эту тему, объясните мне, Александр Андреевич, чем в ваших глазах отличаются русские Донбасса от русских северо-востока Казахстана?
А.Проханов ― Отличается тем, что там было поднято восстание, на Донбассе. Это восстание было спровоцировано этой «Крымской весной». Это был порыв огромный. Это пламя национального освобождения, оно полыхнула из Крыма на Донбасс. И это пламя создало эти республики. И эти республики, к сожалению, остались незавершенными. Они половинчатые. И был утрачен шанс превращения этих республик в настоящую новороссийскую реальность. В Казахстане ничего этого не было. В Казахстане русское население покорно. Его бросили. Оно чувствует, что оно брошено, кинуто. Один был человек, который был готов поднять там восстание — это Эдуард Лимонов. Он хотел это сделать. Он считал, что русское население в то время достаточно пассионарно, его можно было бы поднять. Но вот Эдуард Вениаминович просчитался, его арестовали на дальних подступах к Казахстану, и он снискал мученичество. Русские в президенте опять остаются печальными, непассионарными, у них чувство брошенности. Они сносили и продолжают сносить вытеснение.
М.Курников ― То есть, на ваш взгляд, русские там народ угнетенный.
А.Проханов ― Вы знаете, Путин сказал, и не первый он сказал, что русские являются самым великим разделенным в мире народом. И Черта, разделяющая русских, проходит по Северному Казахстану. Поэтому те русские, которые находятся за этой чертой, они являются мучениками, отторгнутыми от русской целостности. Я не знаю, будет ли это всегда или что-нибудь изменится. Я не пророк.
М.Курников ― Почему тогда для нас паспорт важнее национальности в этой ситуации?
А.Проханов ― Что вы имеете в виду?
М.Курников ― Ну, мы раздаем паспорта всем подряд, а потом говорим: Это наши граждане, мы будем их защищать. А вот те русские, которые остались там, в Казахстане, они часто не имеют российского гражданство, потому что двойное гражданство запрещено в Казахстане, но они, в том числе, официальными российскими властями как будто бы не замечаются.
А.Проханов ― НРЗБ Потому что это государственная целесообразность. Я не знаю, она может измениться в какой-то момент, станет другой. Вдруг, не дай бог в Казахстане придут к власти открыто враждебные России, и вдруг проамериканские или проанглийские круги, которые владеют там колоссальной собственностью, задумают защищать эту собственность с помощью военных баз. Тогда может быть приведено в движение и это тайное оружие.
М.Курников ― Ничего себе. То есть вы, по сути, признаете, что эти люди для нас не люди, а оружие.
А.Проханов ― Вы знаете, люди — это оружие. А вы сидите не у микрофона. Вы сидите у информационного оружия. И все, что мы сейчас с вами делаем, — вы воюем.
М.Курников ― С кем?
А.Проханов ― Вы с кем-то… Я с кем-то другим. Но я чувствую себя на войне. Я не на прогулке. Я не знаю, как вы. Может быть, на работе просто. А я чувствую себя на войне. Я нахожусь среди гигантских информационных взрывов. От некоторых из них я уклоняюсь, некоторые меня накрывают. Я падаю в воронку от предшествующего взрыва, думаю, что меня не накроет. Я живу на огромном, вспаханном информационными взрывами поле.
М.Курников ― Опять же, если я вас правильно понял, вы считаете, что это оружие, если нужно включать, то тогда, когда придут какие-то американцы или англичане. Вас в этом смысле меньше беспокоит…
А.Проханов ― Это оружие включается, конечно, по мере необходимости, как и всякое. Есть оружие, которое накрывает огромные территории, есть оружие, которое точечное, сверхточное. Есть замедленное оружие. Поэтому, повторяю, информационное оружие, то есть взвинчивание через информационные удары тех или иных слоев населения — конечно, это инструмент государства. И чем оно умнее, чем оно изощреннее, чем рафинированней эти системы, тем успешней эта война.
М.Курников ― Если уж говорить о Казахстане предметно, то там есть еще одна сила — это радикальный ислам. И я так понимаю, вас она пугает меньше, чем англичане с американцами.
А.Проханов ― Нет, я думаю, что она пугает меня тоже достаточно. И, мне кажется, что одним из аргументов, который заставил так быстро наши войска свернуться и уйти, — это исламский фактор. Потому что было бы страшно, если бы объявлен джихад, и вся эта накопившаяся в Афганистане радикальная масса огненная, она хлынула бы сюда, ближе… Она, так или иначе, хлынет, она не может не хлынуть. И с ней придется сражаться. Но это должно быть очень быстро. И присутствие там русских могло быть формальным поводом для джихада.
М.Курников ― Хочу вас спросить про переговоры Россия — НАТО. На ваш взгляд, то, что было — это успех наш?
А.Проханов ― Я не знаю, успех это или нет. Думаю, что вокруг информационных клубков, которые вьются, столько неясного, столько непонятно, столько мнимого, столько вбросов. Огромное количество суждений. Вы знаете, по-моему, неведение лучше, чем ложное знание. И такая неподвижность лучше, чем скольжение в пропасть. Я не готов, успехи, неуспехи… Во-первых, они не закончены. Это закрытые переговоры. На поверхность выбрасывается какая-то ничтожная информация. Все, что задевает чувства и ум, это образные всплески Марии Захаровой и Псаки, которые плюются друг в друга через океан с разной подлетной скоростью, а также шутки нашего уважаемого министра иностранных дел, нашего ямщика Лаврова. И это все тоже кажется несколько странным. Весело, но не дает понять, что же там произошло или происходит.
М.Курников ― Александр Андреевич, если бы вам на согласование принесли те требования, которые выкатила Россия, что называется — вот то возвращение к границам 97-го года — НАТО. Вот вы, как умный человек сказали, это реалистичное вообще требование?
А.Проханов ― Будь я главной военного ведомства НАТО?
М.Курников ― Нет, будь вы человеком, который со стороны России такое предлагает.
А.Проханов ― Я думаю, что если бы я выдвинул такое предложение, я бы знал, что под этим предложением является огромный, глубинный эшелон некой реальности, которая должна возникнуть либо после отвержения этих требований либо их принятия. Поэтому я, глядя на эти требования, не впадал в примитивный раж. Многие из моих друзей даже говорят: «Путин, если он не ударит по Украине, он окажется слабаком, он потеряет свой престиж. Силовики, которые видят в нем альфа-самца, они взбунтуются, они уйдут от него». Это все такие домыслы. Просто этот ультиматум он интересен своей непреклонностью, бескопромисностью и своей непринимаемостью. Что за этим ультиматумом последует, и что преследовали наши реальные русские политики, мне трудно сказать, но что-то очень огромное, значительное. И вовсе не обязательно полет «Искандера» во Львов или Киев.
М.Курников ― Александр Андреевич, у вас нет сомнений, что за этим стоит какая-то стратегия? У вас нет ощущений, что это происходит как-то по наитию?
А.Проханов ― У меня нет такого ощущения. Мне кажется, что какая-то пружина сжимается, но я не могу понять, какая это пружина. Если это военная пружина, которая, действительно, в ближайшее время обернется созданием ракетных установок, ракет средней дальности, которые будут через 6 минут попадать в «Эхо Москвы» или какая-то другая реальность. Что в этой комбинаторике происходит? Какую роль в этой комбинаторике играет триллион денег русских, компрадорских силовиков-миллиардеров, которые находятся в тех банках? Является ли этот меморандум средством защиты российского суверенитета или защиты огромных денег? В какой степени эти чудовищные деньги, над которыми нависла угроза экспроприации со стороны американцев, — какие деньги являются инструментом управления российской внешней и внутренней политики? Являются ли эти чудовищные деньги, по существу, способом, через который американские банкиры и политическое руководство манипулирует Россией, создает внутри России напряжение политические? Это целый фактор. И этот фактор нельзя линейно объяснять и линейно конструировать. Говорить, что олигархи, которые обладают этими деньгами, они вот сейчас возмутятся против Путина и заставят Путина пойти на попятную. Это не так.
Ведь мы с вами были свидетели того, как у нас на глазах великий Дерипаска лишился практически своего алюминиевого бизнеса, и Россия потеряла свою алюминиевую промышленность.
М.Курников ― Александр Андреевич, вы говорили, что нельзя постоянно пугать войной, иначе это оборачивается плохо. А как это может сработать? Это как «Волки! Волки!», что ли? Люди не поверят в настоящесть этой войны?
А.Проханов ― Если происходит постоянный замах, и нет удара, то может последовать ответный удар неожиданный. Противник посмотрит на тебя и скажет: «Ты трусишка, ты блефуешь. Тебя можно бить, ломать переносицу». Кстати, Путин, как человек петербургской, ленинградской подворотни, где он наверняка знал закон шпаны ленинградской, он сказал об этом: «Замахнулся — бей!» Но мы машем кулаком своим, видите, уже 7 лет, и все еще эти запахи напоминают тренировки плечевых суставов, не больше того.
М.Курников ― Александр Андреевич, а вам близка эта идеология шпаны, дворовая?
А.Проханов ― Ну, конечно. Вы же видите, что я блатной. Хотите, я покажу сейчас татуировку.
М.Курников ― К сожалению, видеосвязь не работает.
А.Проханов ― Я вам нарисую. У меня над левым соском — Сталин, над правым — Ленин. Поэтому идеология шпаны мне близка.
М.Курников ― Нет, а серьезно? Когда государство так разговаривает, когда министр иностранных дел так говорит, когда представители МИДа так говорят, — это вас как патриота заставляет гордиться?
А.Проханов ― Нет, это меня огорчает. Мне кажется, что у министров должен быть изысканный язык, и он был у Лаврова. Мне нравилось, как Лавров спокойно, мягко, чуть-чуть уныло всегда, бархатно разъяснял пункты русской политики. А сейчас просто что-то с ним произошло. По всей видимости, адреналин. Я тоже понимаю, что не только на нас действуют информационные потоки, и не него, видимо.
М.Курников ― Хочу дату вспомнить. Год назад вернулся Алексей Навальный в страну. Я помню, как вы говорили год назад, в общем, с некоторым пафосом о том, что он делает и с некоторой, как мне показалось, симпатией даже к такой смелости поступка. Как изменилась Россия за этот год? Что такое для вас Навальный за этот год, который провел в тюрьме?
А.Проханов ― Навальный ушел на задний план. Он стал персонажем моих романов. Мне это очень важно. Он сыграл такую роль прототипа и я его за это благодарю. Желаю стерпеть все страдания и муки, которые он претерпевает. Не хочу моделировать и пророчествовать относительно его будущего, но, мне кажется, что Россия без Навального — это Россия без Навального.
М.Курников ― То есть, на ваш взгляд, всё, от отыгранная карта какая-то, он фигура, которая больше не вернется в российскую политику?
А.Проханов ― Я не знаю. На сегодняшний день он ушел на периферию, он не является фактором, когда принимаются какие-то решения, в частности, с украинской или проблема денег, или Казахстан. Он ушел как фактор. И он не является какой-то альтернативной Путину, как его пытались представить либеральные СМИ. На этом месте, откуда ушел Навальный, сейчас — тишина.
М.Курников ― Если говорит политтехнологически, технологически о том, надо ли было возвращаться или нет, он совершил ошибку, на ваш взгляд?
А.Проханов ― Вот надо было Матросову бросаться на амбразуру или нет? Я не знаю. Это вопрос внутренней экзистенции. Но, я думаю, что все-таки Матросов кидался на амбразуру для того. чтобы закрыть эту стреляющую жуткую дыру, из которой убивают его друзей. Он принес жертву во друзи своя. В этом смысле он этой жертвой крестился на войне, он стал мучеником. И, может быть, со временем он будет святым. А Навальный, по-моему, совершил прагматический, очень рискованный, но абсолютно рациональный шаг. Он полагал и сейчас полагает, что он испил эту чашу мученичества, которая потом будет чашей меда, чаши славы, и это держит его сейчас в тюрьме, вдохновляет его. Поэтому я не знаю, что было за этим решением. Мне трудно вселиться в его душу. Я только один раз в жизни брал у него ею. Но так ничего толком не узнал в результате этого интервью.
М.Курников ― За этот год несколько таких событий с политиками произошло. Мария Колесникова в Беларуси тоже вот так разорвала паспорт и не уехала из Беларуси. Саакашвили вернулся в Грузию. Порошенко вернулся в Киев, в конце концов. У вас, когда вы видите, что так политики возвращаются, явно рискуя, как минимум своей свободой, это вызывает какое-то уважение?
А.Проханов ― Нет. Не знаю, почему нет, все это не любезные моему сердцу политики. Поэтому эти люди для меня окружены облаком довольно негативного свечения. И все, что с ними происходит, я не готов трактовать положительно.
М.Курников ― Даже их смелость вас не восхищает.
А.Проханов ― Я их не люблю и не хочу, чтобы эти поступки трактовались как нечто великое, значительное и победное — нет.
