— Юрий Михайлович, незадолго до нашего разговора пришла новость о ликвидации радио «Эхо Москвы». Вас, как яркого художника известного своими патриотическими взглядами, это известие обрадовало?

—  Как писателя может радовать закрытие информационного ресурса? На «Эхе» были и очень достойные передачи. Но я почему-то вспоминаю свое последнее посещение «Эха», после чего зарекся туда ходить. Мне позвонили, пригласили, пообещав, что разговор пойдет исключительно об актуальных проблемах культуры. В ту пору как раз Бояков и Прилепин громили МХАТ им. Горького и глумились над Татьяной Васильевной Дорониной. Я пришел, полагая поговорить про это. И что же? Первый вопрос был про Навального, второй — тоже про него, третий — опять и так далее до бесконечности. Я пытался шутить, мол, немецкий романтик Новалис волнует меня больше Навального. Куда там! О культуре мне не дали сказать ни слова. Чистый агитпроп!

Но если ты играешь в большую политику, да еще не на стороне своего государства, будь готов к большим неприятностям. Это и случилось. Но 30 лет безбедного вещания за счет «Газпрома» — тоже немало. Когда началась Великая Отечественная война, у населения даже приемники отбирали, чтобы пресечь распространение вражеской пропаганды. Чего ж вы хотите?

— Кажется, что после этого сомнений не осталось — российские власти настроены серьезно и решительно не только на украинском направлении, но и внутри страны, главного редактора «Эха» Алексея Венедиктова и его детище не спасли ни Собянин, ни Песков. На культурном поле нас ожидают такие же «зачистки»? Правда, в недавнем своем манифесте «Почем вы, мастера культуры!» вы прогнозируете, что ситуация в дальнейшем все равно вернется на круги своя, и «общечеловеческие овцы» вновь займут места «патриотических козлищ».

— Вы уверены, что Собянин и Песков пытались спасти Венедиктова? Я — нет. Ну, а манифест — это громко сказано. Так, сиюминутные заметки на полях сражений… Когда страна сражается, вся пресса волей-неволей превращается в военную печать, свобода слова тут ни при чем: у каждого окопа своя правда. А хуже [военной спецоперации] только поражение.

Что касается «общечеловеческих овец» и «патриотических козлищ». Вчера продюсер сериала, снимающегося, естественно, за казенные деньги, позвонил моему товарищу-актеру, занятому там в главной роли, и сказал: «Ты зря поддержал Донбасс, в следующей серии придется тебя убить — и на этом наше сотрудничество закончится». Вот и судите, кому грозит опасность — коммерческим пацифистам или сторонникам денацификации Украины?

—  И все же, вот Вячеслав Володин у себя в «Телеграме» фактически выдвинул ультиматум деятелям культуры, призвав их определиться с тем, на чьей они стороне в нынешнем конфликте. Что последует за этим ультиматумом?

— Ничего. Почему складывается ощущение, будто «творцы и мидийцы», как один, поднялись за все хорошее против всего плохого, под которым смутно подразумевается Путин? Да потому что культурное и информационное пространство страны в 1990-е было отдано именно им, гормональным либералам, — на кормление и в благодарность за активную поддержку в сносе прежней системы.

А слова спикера Володина это — крик отчаянья, ибо он-то как раз знает истинное положение вещей в структурах власти. Помнится, именно он был инициатором учреждения федеральной патриотической литературной премии «За верность Слову и Отечеству», задуманной как противовес либеральной «Большой книге», окормляемой Роспечатью. Создали. Писатели воспряли. Но едва Володин ушел из администрации президента, поддержку «Слова и Отечества» прикрыли, а «Большой книге» денег добавили… Вопросы есть?

— Ну хорошо. Вы верите в то, что за военными успехами России, изменением ее положения в мире, последует и формирование новой культурной элиты? Как она будет формироваться? И, главное, что делать в таком случае с прежней, прозападной, ведь среди них немало по-настоящему больших художников, вы и сами, как я понимаю, это признаете, несмотря на идеологические разногласия?

— Если новый статус России в мире не будет поддержан информационно и культурно, он уподобится Колоссу на глиняных ногах. Государству, которое долго относилась к культуре, как просвещенный помещик к крестьянину на отходном промысле, видимо, придется заняться культурой и информацией вплотную. Согласитесь: денацификация Украины — это не только победа, преследование и наказание по закону активистов нацистского режима, это еще и полная «перезагрузка» всего информационно-культурного пространства территорий, где 30 лет нарастала националистическая шизофрения. Кто это будет делать?! Наши мастера культуры, боящиеся, что за излишнюю лояльность к власти их не пригласят за рубеж на гастроли, отменят выставку или презентацию? Едва ли… Даже совет по культуре при президенте РФ пока никак не обозначил свою позицию. Ждет? Чего?

На «послеоперационной» Украине в полный рост встанет проблема языкового равенства. Кто «зачистит» навязанный силой «мовояз», целенаправленно лепившийся «свидомыми» лингвистами по принципу — чем дальше от «собачей москальской мовы» — тем лучше»? Может быть, совет по русскому языку при президенте РФ? Но его тоже неслышно. Нашей главной задачей по завершении спецоперации станет возвращение замороченного населения братской страны к нашим общим традиционным основам. Но вот беда: буквально перед признанием ДНР и ЛНР и тоже после консолидированного выступления либеральной творческой интеллигенции, минкультуры приостановил обсуждение проекта указа президента об укреплении традиционных ценностей в России. Это как понимать прикажете?

Не сомневаюсь, в военно-стратегическом смысле принуждение Украины к добрососедству пройдет успешно, хотя жестокие потери очевидны уже сейчас. А дальше? Потом? Чтобы переубедить кого-то, надо верить самому. А вот с верой в Отечество у нашей элиты далеко не все благополучно. Если не произойдет перезагрузка всего культурно-медийного пространства в самой России, боюсь, победа может превратиться в «перемогу»…

Но, на мой взгляд, как это ни странно звучит, ни с кем ничего делать не надо: философский пароход из России не ждали в Европах даже в двадцатые годы, а теперь и подавно. У них там своими «богомоловыми», «кроками», «водолазкиными» дороги мостить можно. Надо всего лишь исправить перекос, о котором я говорю, поставив либералов и консерваторов, западников и патриотов в равные условия, вернув их в забытый режим конкуренции в борьбе за читателя, зрителя, слушателя. И тогда все само собой выправится, ибо большинство нашего народа ориентировано на традиционные ценности. Пронафталиненное новаторство и либеральный зуд для немногих. Наши прогрессисты отвыкли от состязательности, они с идейно-художественными оппонентами борются при помощью запретов, как в 1930-е.

Приведу свой пример. Когда мои давние супостаты Бояков и Прилепин захватили МХАТ им. Горького, они, первым делом, еще ничего толком не создав, изъяли из репертуара мои пьесы, шедшие на аншлагах, включая «Контрольный выстрел», поставленный еще покойным Говорухиным. И не только сняли, они уничтожили декорации и раскассировали костюмы, чтобы спектакли невозможно было восстановить. Зачем? А чтобы зрителям не с чем было сравнивать их собственные поделки… И эти люди клянут времена, когда из репертуара изгонялись булгаковские «Дни Турбиных»? А знаете, по чьей инициативе изгонялись? Отвечу: по требованию украинских письменников, усмотревших в этом шедевре клевету на «Неньку». Равенство возможностей — вот что необходимо сегодня нашей культуре.

— Но вы не согласны с тем, что те же самые пацифистские взгляды для человека из мира культуры — это нормально? Ведь искусство призвано врачевать, а про то, что все счастье мира не стоит слезы ребенка, писал сам Достоевский.

— Культура — гораздо сложнее, чем предложенная вами миротворческая схема. Иначе куда вы денете Киплинга, Гумилева или нашу фронтовую поэзию? «Убей немца!». Напомню, любимец продвинутой публики Даниил Хармс был посажен в сумасшедший дом, откуда уже не вышел, именно за пацифизм, за то, что в осажденном Ленинграде успокаивал прохожих, мол, скоро придут немцы — и наступит мир. Пойдем далее. Федор Михайлович был современником некоторых масштабных военных операций, предпринятых царем, например, для освобождения южных славян от турецкого ига. Не хочу вас огорчать, но великий писатель-гуманист был в этих случаях всегда на стороне русского оружия и своего правительства. А слезинка ребенка, конечно, бесценна, в том числе и детей, умиравших под бомбежками Донецка и Луганска. Но про это наши коммерческие пацифисты начисто забыли.

— А вообще, есть в России из кого формировать эту новую культурную элиту? Вот, посмотрите, в стране давно есть запрос на качественное патриотическое кино, государство выделяет на это большие деньги. Но что мы видим? Массу никому не нужных картин, на которые потрачены сотни миллионов рублей, где продюсеры зарабатывают уже в ходе съемок и им наплевать на прокат… Не получится ли подобное и в других сферах культуры?

— Деньги мало выделить, их надо еще правильно вложить в хорошее дело, а можно купить на них «мавродики». Вот в такие культурные «мавродики» и вкладывалось наше государство почти 30 лет. Будучи председателем Общественного совета министерства культуры, я пытался обратить внимание департамента кино на тот факт, что, одобряя скверные и русофобские сценарии, давая им казенное финансирование, трудно ожидать на выходе качественное и духоподъемное кино. Меня не услышали. А что вы хотите, если в творческой среде патриотизм сегодня — что-то вроде черной метки. И одним президентским указом тут не поможешь. Нужна другая атмосфера.

— Вот и может сложиться ситуация, когда с хлебом у нас будут проблемы из-за санкций, а зрелищ нас лишат, по-настоящему качественных, что большого спорта, что хороших фильмов, спектаклей… Не взбунтуется народ?

—  С хлебом? Россия — крупнейший экспортер зерна, каковым она стала именно после введения санкций. Если у человека возникла необъяснимая слабость, первым делом надо исключить наличие солитера в организме. Со страной то же самое. К тому же, насколько мне известно, наш зритель бунтует обычно из-за кощунственных спектаклей, похабных фильмов, вроде «Поручика Ржевского», где Зеленский играл Наполеона, из-за выставок, где стеклянные банки с клизмами изображают храмы или выставлены эротические снимки детей. Я не ошибаюсь? Когда советская власть, разочаровавшись в «черных квадратах», переориентировавшись на «Трех богатырей», взяла курс на развитие традиционных форм, народ, если и вывалил на улицы, то лишь от избытка благодарных чувств. Думаете, теперь будет иначе? Не уверен…

  — Но не окажется ли Россия, извините за такую банальную метафору, птицей с одним крылом. Все-таки мы привыкли к этим спорам славянофилов и западников, идут они не первый век. Оставшись без условных «западников», сможет ли Россия развиваться?

— Я вам и говорю: сегодня Россия — птица с одним крылом, во всяком случае, почвеническое (поверьте, компьютерный редактор даже слова такого не знает и обязательно подчеркнет его красным), традиционное крыло еле различимо. Его обкорнали еще в начале 1990-х. В этом главная проблема, в этом беда, вырастающая до размеров государственной недостаточности. А за прозападническое крыло не беспокойтесь, оно растет, как борщевик, — и за счет казны, и за счет западных грантов. У нас же в искусстве грантократия.

Кстати, вы давно были в вашем Казанском русском драматическом театре? Сходите! Вот уж иллюстрация к сказанному мной.

— А вы ощущаете, что и для вас нынешняя ситуация — это некий шанс стать еще более заметной фигурой в общественном поле? Скажем, вы бы согласились стать министром культуры России сегодня?

— Куда же заметнее? Без ложной скромности скажу: я маячу «на общественном поле» с середины 1980-х. Меня периодически пытаются прикрыть, особенно после выхода книги «Желание быть русским», но как-то у моих оппонентов не получается. Ну, перестал звать в эфир Владимир Соловьев, вероятно, за «желание быть русским». Переживу. Тем более что он никому в студии уже и рта открыть не дает.

Когда-то, в начале нулевых, я действительно стоял в кадровом резерве на должность министра культуры. Слава Богу, этого не случилось, иначе вряд ли были бы написаны: «Гипсовый трубач», «Любовь в эпоху перемен», «Веселая жизнь», «Совдетство»… Сегодня я уже пенсионер со стажем, ветеран труда. Могу лишь целенаправленно резонерствовать. А вот Ольге Любимовой прислушиваться к мнению нас, старожилов отечественной культуры, не помешало бы! Когда мы вместе с ней делали на канале «Культура» острую передачу «Контекст», она была поотзывчивее, хотя со мной частенько не соглашалась.

— Ну, и ваш прогноз, все-таки как будет развиваться ситуация в России и вокруг нее в культуре и не только, если брать горизонт в 3-5 лет?

— «В Россию можно только верить…». Это весь ответ.