Глава ДНР Денис Пушилин заявил, что жертвами падения ракеты «Точка-У» в центре Донецка, согласно предварительным данным, стали 20 человек, в том числе дети, девять человек получили ранения. Ракету удалось сбить, но ее обломки привели к серьезным повреждениям зданий и гибели людей. Пушилин отметил, что «Точка-У» несла кассетный заряд. По его словам, если бы ракета не была сбита, несоизмеримо больше было бы жертв.
— Владислав, можно ли было предотвратить эту трагедию? Почему средства ПВО, ПРО и РЭБ России или республик Донбасса не сработали должным образом?
— К сожалению, стопроцентной гарантии не дает ни одно ПВО и ни одно ПРО. Нужно понимать, что в условиях войны, которая там идет, какое-то количество ракет прорывается через любые заслоны. Это огромная трагедия, потому что десятый или двенадцатый боеприпас, все равно достиг города. Из нее будут делать выводы, будут усиливать ПВО, завозить из России дополнительные средства. Но надо понимать, что эта трагедия, к сожалению, в рамках войны.
— Это, может быть, наивный вопрос, но почему украинские войска тратят боезапас на войну с мирными жителями, а не на борьбу с вооруженными силами?
— Я сформулировал для себя ответ на этот вопрос сегодня, глядя на то, с каким ожесточением они обстреливают Донецк. Стрельба по населенным пунктам — это одна из задач, которые ставятся им из Киева, а точнее, с польской границы. Эти удары должны показывать Украине и всему миру, что ВСУ сражаются, что они находятся на пике своей формы и что их ждет победа.
На самом же деле они все сидят в окопах с мыслью о том, когда же им можно будет правильно сдаться. Они боятся, что их просто-напросто не будут брать в плен и начнут уничтожать. Основная задача для них сейчас состоит в том, чтобы дождаться какого-то результата переговоров или перемирия, дабы выскользнуть из этого мешка и попытаться избежать кары, которая им светит.
— Пушилин заявил, что после этого преступления военная операция будет по возможности ускорена. Есть ли возможность ускорить эту операцию?
— Все это время мы старались ограничивать средства поражения, которые мы использовали, пытаясь не то что достучаться до боевиков, а сохранять некий баланс. Но сейчас ВСУ почувствует на своей шкуре всю мощь того, что у нас есть.
— Нужно ли отказываться от любых переговоров с украинской стороной?
— Переговоры могут идти как некий фон. Потому что рано или поздно на Украине с кем-то придется договариваться о капитуляции или о тех условиях, которые мы выставили. Это сохранение некоей форточки, в которую нельзя залезть, но через которую можно слышать друг друга. Пусть идут, но в какой-то их результат я не верю.
— Есть ли на Украине кто-то, кто не запятнал себя военными преступлениями и с кем можно вести такого рода переговоры?
— Мне сложно судить. Мы разговариваем с теми, кто внешне похож на людей. У них одна голова, две руки, две ноги, они одеты, как люди, они произносят какие-то фразы на знакомом нам языке. Мы ведем с ними диалог, но это не означает, что мы можем с ними о чем-то договориться. Просто мы понимаем, что есть некие международные обязательства, которые требуют от нас поддержания контакта.
— На ваш взгляд, операция идет в целом по плану, или с нашей стороны была некая недооценка врага и шапкозакидательство?
— Безусловно, операция идет по плану. Разгром Украины, страны с третьей по численности армией в Европе и самой большой территорией (не считая Россию), требует времени и воли.
Напомню, что полтора года назад Азербайджану, который абсолютно превосходил армию Карабаха (а он в десять раз меньше Украины), потребовалось 45 суток на проведение операции. Мы же имеем дело с совершенно другим противником, и мы отлично понимаем те задачи, которые перед нами стоят.
Боевая работа идет по плану. На оперативно-стратегическом уровне она практически завершена. ВСУ больше не являются активной силой, которая может поменять судьбу Украины. За это время мы не увидели не то, что наступления, но и ни одного контрудара. Они запираются в городах и сидят в глухой обороне.
Мы будем их оттуда выковыривать и приводить Украину до такого состояния, когда у нее будет выбор — либо опуститься в Средневековье, либо принять наши условия, чтобы мы решали ее судьбу.
— Среди российских военных ходят слухи, что операцию планируют завершить к 9 мая и закладываются на то, что мы потеряем 5 тысяч убитыми. Это возможно?
— Это полный бред. Мы не приравниваем даты к праздникам. Даты ставятся исключительно с точки зрения решения задач. Как только задача решена, решается следующая. Когда мы решим все задачи, мы будем считать военную кампанию близкой к завершению целей, которые мы перед собой ставили. Будет ли это 9 или 25 мая — я не знаю. Но судя по той динамике, которую мы видим, это продлится не очень долго.
Что касается потерь, то мы тоже не настраиваемся на конкретные цифры. Украинская пропаганда же утверждала, что на третьи сутки мы потеряли 3 тысячи убитых, а на седьмые — 12. Мы это уже проходили. Точная цифра потерь у нас была названа — 498 убитых. Причем в это число входили потери республик и других силовых структур (МВД и ФСБ). Это говорит о том, что мы очень достойно выступаем как военная сила, притом что мы тогда максимально берегли население и города.
Сегодня задача другая. Наряду с тем, что мы бережем население, мы будем всячески беречь личный состав. И за эти десять дней мы фактически обездвижили украинскую армию. Да, там еще достаточно людей и оружия, но на стратегическом уровне все уже решено.
