За почти два с половиной года эффективного руководства правительством премьер Мишустин сделал свой стиль управления и в целом ведения дел настолько привычным, кажущимся самоочевидным, что его резкое отличие от предшественника просто забылось.
Между тем именно уверенное управление правительством позволило нашей стране с минимальными потерями пройти коронавирусный кризис и преодолевать в настоящее время кризис, связанный с беспрецедентной всеобъемлющей гибридной войной, развязанной Западом в попытке окончательного уничтожения России.
Сейчас, когда русская цивилизация стоит на распутье между гибелью в чудовищных глобальных катаклизмах и стабильным развитием на основе достижения технологического суверенитета и построения техноэкономики, обозначенных главнокомандующим президентом В.В.Путиным в качестве стратегических целей, особенности управления главы правительства, которому и предстоит непосредственно осуществлять названный исторический выбор, приобретают особое значение.
Стоит отметить сразу – эти особенности свидетельствуют о потрясающем стратегическом чутье президента, сделавший весьма неожиданный и вызвавший большое удивление выбор в то время, когда вызовы, ответам на которые более всего соответствовал именно Михаил Мишустин, невозможно было ещё не только спрогнозировать, но даже и просто представить себе.
Понимание технологий
Принципиальным отличием великого политика от просто успешного является понимание и умение использовать исключительное значение, которое имеет появление и распространение новых технологий для общественного развития.
Премьер Мишустин полностью соответствует этому критерию: его фамилия стала своего рода синонимом и символом цифровизации, крайне успешное осуществление которой на его предшествующем посту главы налоговой службы и стало внешней, формальной причиной его назначения и пост главы правительства.
Резкое повышение комфорта налогоплательщиков, снижение общего уровня конфликтности, повышение цивилизованности бизнеса и серьёзное повышение собираемости налогов в условиях в целом неблагоприятной конъюнктуры стали лишь внешними проявлениями успешной цифровизации.
Значительно более важными, хотя и не менее заметными стратегическими последствиями её проведения оказались формирование всеобъемлющей цифровой среды, достаточной для обучения главного в современных условиях фактора суверенитета и конкурентоспособности – искусственного интеллекта, создание предпосылок для добровольного выхода из «теневой экономики» огромных масс людей (оформившихся как самозанятые) и связанные с этим общее смягчение деловых обычаев и укрепление доверия внутри общества.
Последнее, помимо общего укрепляющего влияния на экономику, сыграло ключевую роль в повышении жизнестойкости России в шокирующих условиях коронавирусного и санкционного кризисов.
Понимание ответственности
Премьер Мишустин приложил значительные усилия для коренного преобразования – причём без каких бы то ни было громких заявлений и лозунгов – федеральной исполнительной власти, весьма существенно повысившим её эффективность.
Прежде всего, была прекращена вице-премьерская вольница. Ещё со времен Гайдара заместители премьера были практически полновластными хозяевами в курируемых ими сферах, весьма часто определявшими государственную политику в них чуть ли не единолично. При этом, как правило, не заходило и речи ни о какой реальной ответственности вице-премьеров даже за последствия их собственных решений, не говоря о состоянии соответствующих отраслей.
Премьер Мишустин решительно положил этому конец, введя систему объективизированных показателей деятельности вице-премьеров и выстроив их деятельность в рамках единой правительственной политики.
Боле того: каждый вице-премьер стал куратором той иной группы регионов, отвечая в этом качестве не только за решение в них своих профильных, отраслевых вопросов, но и в целом за состояние региона и его динамику. Тем самым впервые после распада Советского Союза было реализовано на практике — причём на весьма высоком вице-премьерском уровне, позволяющем оперативно решать даже достаточно сложные проблемы, — интегрирование отраслевого управления с региональным, без которого успешная реализация какой бы то ни было социально-экономической политики представляется попросту невозможной.
Это глубокое преобразование федеральной исполнительной власти было осуществлено не само по себе, за счёт очередной оторванной от реальных проблем страны и системы управления административной реформы, а в ходе решения сложнейшей и насущнейшей задачи — выстраивания единой системы стратегического планирования, поуровнево проработанной от общих целей и принципов до конкретных мер, предпринимаемых теми или иными министерствами и ведомствами. Создание этой жизненно важной для развития страны системы само по себе, в силу внутренней логики её потребностей, во многом направляло процесс трансформации и совершенствования управленческого организма.
Стоит ли говорить, что и разработка, и согласование, и реализация этих планов, не говоря о контроле за их реализацией и оперативной корректировке, осуществлялись и осуществляются на основе самых современных цифровых технологий управления.
Во многом благодаря этим титаническим усилиям и глубокого обновления всей системы государственного управления исполнительная власть не просто выстояла, но и весьма эффективно функционировала в критических условиях коронавируса, в начале распространения которого даже рутинный приход на работу воспринимался как подвиг, а весьма часто и был им.
Понимание планирования
Системность, комплексность, основательность, кажущиеся в наш век безответственной саморекламы парадоксальным сочетание продуманности с быстротой действий и фактическим отсутствием рекламы, стали визитной карточкой правительства Мишустина.
Весьма впечатляюще неуклонную и строго логичную последовательность его действий описал президент В.В.Путин 17 июня 2022 года в своем выступлении на Петербургском экономическом форуме:
«Мы шаг за шагом нормализуем экономическую ситуацию.
Вначале стабилизировали финансовые рынки, банковскую систему и торговую сеть. Затем начали насыщать экономику ликвидностью и оборотным капиталом для сохранения устойчивости предприятий и компаний, занятости и рабочих мест.
Сегодня наша задача – создать условия для наращивания производства, для увеличения предложения на внутреннем рынке и сбалансированно с ростом предложения восстанавливать конечный спрос и банковское кредитование экономики».
За два с половиной года продуманная последовательность действий стала восприниматься как своего рода визитная карточка премьера Мишустина.
Эта последовательность опиралась на общий принцип частичного компенсирования последствий вымаривания страны искусственно созданным либералами денежным голодом — при помощи разнообразной и многоуровневой бюджетной поддержки реального сектора экономики.
Каждый отдельно взятый акт такой поддержки был незначительным, ограниченным и не вызывал опасений правящих социально-экономической сферой России либералов. Однако их было много — так много, что в целом они сливались в полноводную реку государственной поддержки народного хозяйства, имевшую все два с половиной года и имеющую также и в настоящее время зримое макроэкономическое значение.
Именно благодаря этой политике экономический спад 2020 года был минимум в полтора (а возможно и в два) раза меньше того, что должно было быть, исходя из общего состояния экономики на момент начала распространения коронавируса и последовательно либеральной политики Банка России и Минфина.
В апреле 2022 года бюджетная поддержка экономики превысила 640 млрд. рублей, став значимым стабилизирующим фактором, минимизировавшим нехватку товаров и комплектующих в условиях беспрецедентного, в разы падения импорта и разрыва многих необходимых логистических цепочек.
Именно благодаря этим вроде бы точечным мерам поддержки экономики удалось не только сохранить, но и развить военно-промышленный комплекс, обеспечив обороноспособность нашей Родины как раз накануне военного конфликта с Западом.
Однако не вызывает сомнений, что бюджетная поддержка, какой бы разветвленной, продуманной и масштабной она ни была, способна лишь частично компенсировать, но ни в коем случае не полностью исправить последствия чрезмерно жёсткой финансовой политики. Ведь эта политика, осуществляемая Банком России и Минфином, нацелена на сокращение денежной массы и искусственную организацию «денежного голода», в то время как маневр бюджетными средствами (и то в рамках устанавливаемой либералами общей величины расходов) может не увеличить общую денежную массу, но лишь сократить её нехватку в тех или иных направлениях.
Выходом из этой долго казавшейся принципиально не поддающейся решению ситуации стало коренное преобразование всей системы управления отечественным финансами.
Чрезвычайные финансовые полномочия
Не прошло и месяца после сделанного в Госдуме заявления видного либерала, министра экономического развития Решетникова, о недопустимости создания мобилизационной экономики (мол, вот Советский Союз попробовал, и потому это категорически нельзя), как Госдума внятно выразила отношение политической власти России к этой позиции, создав юридические рамки той самой мобилизационной экономики.
В скромный технический закон об использовании средств пенсионных накоплений, оставшихся после расчётов с кредиторами негосударственных пенсионных фондов, внесённый в Госдуму еще в январе и одобренный в первом чтении в мае прошлого года, правительство Мишустина внесло в прямом смысле революционные поправки, принятые во втором и третьем чтениях 6 и 7 июня.
Фундаментальный смысл внесённых поправок прост: теперь благодаря усилиям правительства Мишустина президент России в финансовой сфере может всё. На юридическом языке это звучит так: «Президент Российской Федерации вправе в качестве мер…, направленных на обеспечение финансовой стабильности Российской Федерации, устанавливать: …4) иные временные меры экономического характера по обеспечению финансовой стабильности Российской Федерации…, направленные на обеспечение финансовой стабильности Российской Федерации).» И далее: «Меры…, направленные на обеспечение финансовой стабильности РФ, могут предусматривать: …13) установление иных обязательных требований»
Повторы подряд одних и тех же формулировок лишь подчёркивают силу мотивации тех, кто всё это писал, — и тех, кто принимал закон, даже не правя лексические корявости.
Дело важнее, и пусть будет написано криво, но зато понятно даже для жертв ЕГЭ, не способных прочесть с первого раза.
Целый ряд наиболее важных мер прописан в законопроекте прямо. Так, среди прочих президент России получил права фактически по своему усмотрению:
· замораживать практически любое имущество (включая денежные средства);
· запрещать и ограничивать отдельные сделки (операции), в том числе с валютой; корректировать исполнение «отдельных обязательств» (в том числе валютных);
· вводить разрешительный режим на проведение тех или иных операций (в том числе валютных);
· ограничивать объемы валютных операций; вводить требования к покупке или продаже финансовых инструментов;
· устанавливать «особенности» валютного контроля.
Должен признаться: требуя в самом начале специальной военной операции с трибуны Государственной Думы перевода экономики России на военные рельсы, я имел в виду значительно более скромный круг чрезвычайных полномочий. Но, вероятно, глобальный кризис (как и допущенное значительное промедление) предъявляет качественно новые требования к оперативности власти.
Политическое значение передаваемых президенту полномочий – создание принципиально нового, возможно, далеко не полностью формализованного центра финансовой (а значит, и в целом экономической) власти.
Понятно, что президент будет осуществлять свои новые полномочия (в неизвестной нам в настоящее время части того, что предусмотрено новым законом, часть его норм может так и остаться «спящей», то есть предусмотренной, но не реализуемой на практике возможностью) на основе анализа и рекомендаций профессионалов, и это точно — не полностью провалившаяся либерастия, пусть даже и системная. Ведь президенту передаются полномочия, касающиеся именно сферы её недавно исключительной компетенции, и это лучше всего характеризует реальное отношение к её представителям и правительства Мишустина, и администрации президента.
Сами набиуллины всех мастей формально остаются на своих местах, но их реальные возможности сведены к оперативному, повседневному, рутинному управлению в рамках «поддержания повседневности». Так уже случилось в некоторых других ведомствах, а реальная власть в важнейшей для рыночной экономики сфере финансов перейдёт профессионалам, которые не видны в администрации президента (она уже достаточно давно принципиально не занимается экономикой), но совершенно очевидны в правительстве Мишустина.
Теперь именно эти профессионалы «с подачи» председателя правительства получили возможность оказывать решающее воздействие на определение курса рубля и в целом на финансовую политику государства. Вновь оживилась надежда на то, что эти точно не либеральные силы могут начать комплексную блокировку офшоров для прекращения массированного вывода капиталов из страны и перерегистрации крупной частной собственности в России.
Скорее всего, Совет Федерации не будет тянуть с принятием, а президент – с подписанием этого в прямом смысле судьбоносного закона.
А значит, уже в обозримом мы примем участие в реализации политики модернизации, которая, вероятно, уже подготовлена премьером Мишустиным.
Потому что важнейшая составляющая его управленческого стиля – это отсутствие рекламной шумихи, сочетания продуманности, последовательности и неуклонности действий с их малозаметностью, обеспечивающей их высокую защищенность от враждебного политического воздействия и не порождающей избыточных и чреватых разочарованием ожиданий.
