Обстрелы атомной станции в Запорожье, демонтаж «нарвского танка», убийство Дарьи Дугиной, снос мемориала освободителям Риги не сводятся к акциям психологически диверсионной войны. Здесь главное – демонстрация безнаказанности. И создание впечатления бессилия России.
Когда Киев готовился к перевороту 2014 года, нацисты в качестве одной из демонстративных акций снесли памятник Ленину. Ответом власти было вялое возбуждение дела по статье о вандализме, несоответствующее накаленности ходу событий и так и не расследовавшееся.
Для нацистов задача состояла в том, чтобы показать, что у них воля и смелость есть – а у власти их нет. И расчет делался на то, что власть явно не будет биться за имя Ленина и ответит бездействием, а все общество увидит даже не то, что коммунистические образы и символы прикосновенны, а то, что власть безвольна и бессильна и о нее можно вытирать ноги. Кстати, и то, что люди, называвшие себя тогда на Украине Компартией – не компартия, а такая же влажная субстанция, как и официальная власть.
А когда обществу демонстрируется, что власть – это ничто, общество и начинает к ней относиться, как к воплощению трусости и бессилия, а потому приходит к выводу что ни исполнять распоряжения власти, ни рассчитывать на ее защиту не нужно. А вот те, кто бросил ей вызов – это сила. И значит, относиться к ним нужно, как к власти – не противоречить и слушаться.
Так и получилось – власть все время тянула и опасалась уничтожить майдановцев, которых нужно было уничтожать даже не по факту принадлежности к той или иной организации и не по факту обладания оружием, а по факту нахождения на Майдане.
Дом Профсоюзов был в Одессе, был и в Киеве и был в ходе Майдана захвачен нацистами. В Одессе нацисты сожгли в нем антифашистов в мае 2014 года, потому что в феврале 2014 в Киеве антифашисты не сожгли в нем нацистов.
Почему в Доме Профсоюзов в Одессе нацисты сожгли безоружных людей? Потому что они были без оружия.
Обстреливая ЗАЭС, украинские нацисты показывают, что им это можно: «международная общественность» не осудит, а Россия ограничится протестами и не примет мер, чтобы уничтожить, отговариваясь своей «гуманностью» и верностью международному праву и нормам ведения войны. Хотя если обстрелы АЭС под прикрытием Никополя грозят атомным взрывом, значит, не должно существовать ни укрывающихся Никополем батарей, ни самого Никополя: и даже не потому, что население Никополя составляет порядка 120 тысяч жителей, а от атомного взрыва ЗАЭС пострадает в несколько раз больше, но и потому, что в случае такого взрыва самого Никополя тоже не будет.
Глядя на это, эстонские нацисты демонстрируют, несмотря на протесты жителей города, что им можно уничтожать святыни советского народа и освобождения от фашизма – и одни это игнорируют, а другие ограничиваются словесными протестами.
Когда снос монумента в Нарве проходит безнаказанно, латвийские нацисты еще более варварски сносят в Риге Мемориал освобождения Латвии от нацизма. И в ответ: от силы — осуждения… Или «продумывание дипломатических и экономических мер». И рассуждения о необходимости «минимизировать потери», соблюдать «международное право» и «не допускать гибели мирных жителей»…
А ободренная бездействием России Эстония тем временем укрывает террористок, убивших в центре страны Дарью Дугину…
Лет двадцать назад талибы (террористическое движение «Талибан» запрещено на территории РФ – Ред. ракетами расстреляли древние статуи Будды. Европа возмущалась и говорила о варварском уничтожении культурных ценностей.
А Сергей Кургинян тогда сказал: «Талибы все это не понимают и просто удивляются: ценности — это то, за что люди готовы умирать, если для европейцев это культурные ценности — пусть придут и защитят. Пусть сражаются, а не жалуются». Россия не защитила Бронзового солдата — и получила демонтаж нарвского Танка. Россия не защитила нарвский танк — получила снос рижского ансамбля…
А началось, кстати, все в Москве, тридцать лет назад, когда московские животные, пришедшие защищать Бориса Ельцина, кооператоров и криминалитет, в истерике сносили памятник Дзержинскому и не только ему, при молчаливой безучастности правоохранителей.
Так и будет: если варвары уничтожают то, что для тебя свято — защити святыни и уничтожь варваров. Не уничтожаешь — снесут еще что-нибудь, убьют еще кого-нибудь….
А убийство Дарьи Дугиной… Пусть никто не заблуждается, это уже не только приучение всех и каждого к праву нацистов на безнаказанность, это сигнал всем и каждому: «Вы все в зоне поражения. Мы можем расправиться с каждым – наше СБУ дотянется до каждого, а ваше ФСБ будет заниматься «опросом свидетелей» и каждый раз опаздывать. СБУ будет убивать, а ФСБ возбуждать дела…»
В этом отношении вообще поразительно, с каким гордым видом после каждого теракта, диверсии или любой катастрофы правоохранители триумфально заявляют: «По факту террористического акта возбуждено уголовное дело». Возбудить дело – это технический акт. Общество волнует, не возбуждено ли дело, а выявлен ли и наказан ли террорист или иной виновник. Какими процедурами это будет сопровождено – неважно никому, кроме юристов.
Если убийцы Дарьи Дугиной установлены, они либо уже должны быть доставлены в Россию, либо уничтожены на территории той страны, где они укрылись. Если этого не будет – в следующий раз они убьют уже не дочь публициста и философа, а дочь кого-либо из высших руководителей страны.
Причем и убийство Дарьи Дугиной – это не просто месть Дугину за его экзотические идеи: это удар по поколению, предупреждение вполне определенному поколению: «Не вмешивайтесь. Не пытайтесь на что-то повлиять. Не пытайтесь защитить свою страну, попытаетесь – мы будем вас убивать. Лучше ходите на дискотеки, пейте, колитесь, прогуливайте лекции, наслаждайтесь жизнью».
ФСБ опоздало перехватить до границы убийц Дарьи Дугиной. Да, бывает, не успели. Но ведь явно видно, что каждая из подобных ситуаций стала возможной, потому что Россия все время опаздывает. И каждый раз надеется обойтись без крайних мер – пока к «крайним мерам» не успевают подготовиться и перейти ее противники. И это – не неготовность и не случайность: это ментальность определенной генерации руководителей.
Может быть, решение о «сознательном замедлении военной операции на Украине» некими гениальными расчетами и оправдано. Только официально его обосновывают тем, чем его нельзя оправдать: «минимизацией потерь и сохранением жизни мирных жителей».
Пока результат «замедления» скорее в том, что украинские нацисты, обезоруженные к началу марта, успевают получать все более современное вооружение, прибалтийские – смелеют и наглеют, европейские лидеры приходят к выводу о нерешительности России, а мирных жителей и в Донбассе, и на Украине погибает все больше…
Иные аналитики хвалят Россию за то, что она «исключила фактор времени» из своих военных расчетов и видят мудрость в установке: «Мы никуда не спешим. Сколько будем воевать – столько и будем». И если читать это как слова: «Сколько бы ни понадобилось времени, мы доведем дело до конца» — это еще одно.
Только в войне и в политике скорость действия – это фактор опережения – и фактор деморализации. И если ты не разбил противника до того, как подошли его резервы и отмобилизовались его союзники, тебе придется сражаться уже не только с теми, кого ты пощадил вначале, но и с подошедшими резервами, и прибывшими войсками этих союзников.
Да и еще – как только ты снижаешь интенсивность своих действий, ты провоцируешь тех, кто гадал, на чью сторону встать, на то, чтобы встать не на твою сторону.
А оставляя раз за разом направленные против тебя демонстративные удары безнаказанными, ты создаешь впечатление своей неспособности на них отвечать.
И оставляя раз за разом безнаказанными надругательства над своими святынями – создаешь впечатление отсутствия у тебя тех ценностей, за которые ты готов сражаться.
