Мы привыкли интерпретировать идею прогресса как футуристическую, как идею, имеющую отношение к будущему и только к будущему. В значительной степени это психологическая ошибка или, по меньшей мере, историко-культурный самообман. По-настоящему, так сказать, качественно футуристическим, всегда устремленным только в будущее было христианство.
Футуристическим было Средневековье, которое стремилось к Будущему и в Будущее-само-по-себе; в Будущем должно было произойти второе пришествие Христа, завершавшее Время, ломавшее христианскую «линейку» и отпиравшее Врата Вечности. Будущее — это то, после чего приходит Вечность, вслед за чем начинается Вечность. И потому Будущее — ценность. Оно ценно своей связью с Вечностью, тем, что оно является мостом в Нее.
В упрощенческой интерпретации идеи прогресса как лишь секуляризации христианских представлений о Будущем упускается из виду и сама уценка Будущего, и поворот от него к Настоящему (в Прошлое), которые имманентны идее прогресса, встроены в нее, и разрыв связи между Будущим и Вечностью, Временем и Вечностью, и подмена будущим (в виде усовершенствованного настоящего) Вечности, т.е. Временем — Вечности, а следовательно, полное вынесение Вечности за пределы социального времени. Идея прогресса — это прощание Запада с Вечностью и начало пути из Будущего-будущего в Настоящее-будущее, а затем — и в Прошлое как настоящее.
Культурно-историческое, социокультурное направление развития цивилизации, направление исторического, а не «физического» («физикалистского») времени зависит от историко-культурной интерпретации его нахождения в момент старта, в момент социокультурного «Большого Взрыва».
«Большим взрывом» христиан(ства) было рождение Христа. Единственным настоящим, положительно окрашенным ценностно, было Будущее, приближавшее к Божественному, к Вечному, будущее как Будущее, а не как хронотара, куда можно загрузить подновленное настоящее. Настоящее — это вообще миг; главное — Вечность, а Будущее — порог к нему. Будущее качественно отличалось от настоящего тем, что исчерпывало Время, уничтожало его, позволяло выйти за его пределы — в Вечность.
Два пришествия Христа, т.е. по сути он сам, замыкали Время, сворачивали христианскую «линейку» в «рулон», с которым подмышкой Христос, как Терминатор Времени, отправлялся в Вечность. Будущее подводило итог историческому времени и в то же время оказывалось Истинным Началом пути в Вечность. И концом Времени.
Главное в Будущем то, что это конец Времени, конец Царства Кесаря и начало царства Божия, «Начало Вечности». Причем конец этот — не «рай на земле», как в идее прогресса, а катастрофа, конец света, гибель мира по «сценарию» Иоанна Богослова и Страшный Суд. Так сказать, сквозь тернии к звездам, сквозь терновый венец — к святости. В этом смысле Будущее не является носителем положительных субстанциональных характеристик, таковые — отрицательны. Положительные характеристики Будущего — функциональны, поскольку приближают Царство Божие.
Идея прогресса, выдвинутая в ядре капитализма в определенный период его истории, — это не просто секуляризованная версия христианской «линейки», но нечто более сложное и многомерное. Она возникла как результат существенного смещения — временного и ценностного. Прогресс представлял будущее как улучшенное, усовершенствованное настоящее.
Будущее, таким образом, «виртуализировалось»: да, в общем-то, будущее, но по сути — модифицированное настоящее, помещенное в одно из измерений Времени — в будущее. Речь идет не о Будущем как субстанции, не о чем-то самостоятельном, а как о хронотаре, которую можно наполнять чем угодно. Будушее в этом случае — не мост в Вечность. Вечности вообще нет: настоящее заполнит будущее, и так будет вечно, Время, точнее — настоящее заполнит Вечность.
Ален де Бенуа в «Краткой истории идеи прогресса» пишет: “Идея прогресса является одной из теоретических предпосылок Модерна. Не без причины ее часто называют «подлинной религией западной цивилизации». Исторически эта идея была сформулирована приблизительно в 1680 г. в ходе спора «ревнителей древности» и «современников»<…> Теоретики прогресса <…> согласны с тремя ключевыми идеями: 1) линейная концепция времени 2) идея фундаментального единства человечества, эволюционирующего в одном и том же направлении; 3) идея о том, что мир может и должен быть трансформирован <…>. Эти три идеи обязаны своим появлением христианству. Начиная с XVII в., <…> они переформулируются в светском ключе <…>. Это «время торговцев», замещающее «время крестьян» (Жак ле Гофф)».
Модернизация мира есть по сути его презентизация в будущем «а lа Европа». С этой точки зрения Будущее — уже просто будущее (мира), построенное по типу Настоящего (господствующих групп Европы); это — функциональное продолжение настоящего. Прогресс — это настояшее-в-будущем, present-in-future, настоящее, продленное в будущее и слитое с ним. Прогресс есть снятие различий между настоящим и будущим посредством лишения времени качества.
Прогресс — это по сути уничтожение Будущего как особого качества, превращение его в настоящее, низведение Будущего до будущего. Это разрушение моста из Времени в Вечность. Прогресс — это историческая и метафизическая диверсия, взрыв единственного моста в Вечность. Уничтожение Великой Христианской Мечты.
В результате историко-культурное, социорелигиозное направление течения линейного времени христианского исторического субъекта и Европейской цивилизации оказывалось диаметрально противоположным течению линейного «реально-исторического» времени. Это были как бы два необратимых разнонаправленных процесса, два времени – футуристическое и пассеистическое (от фр. passé – прошлое), у истоков каждого из которых стоял некто один – Христос и в то же время два разных Христа – реально существовавший и вторично явившийся всем. Между двумя этими Христами-Антиподами и развернулась христианская историческая драма, приближающаяся, по-видимому, к концу – концу более прозаическому, чем явлен в откровении Иоанну Богослову, хотя не менее страшному: как говорил А.Хичкок, скрип настоящей двери может быть страшнее любого выдуманного монстра.
«Прогресс означает непрерывное вытеснение масс человеков из одной сферы их бытия в другую, технически более сложную, при стремлении к избавлению от страданий и смерти.
От экономики присваивающей с охотой и собирательством, к экономике производящей, сначала аграрной, потом торгово-ремесленной, затем индустриальной, куда был массовый перелив населения из аграрного сектора, и наконец в наше время информационно-финансовой с раздутой подсферой услуг, включающую современное псевдо-искусство, в которой также происходит массовая замена человеческого интеллектуального труда на деятельность дешевых виртуальных роботов.
Гедонизм — симптом вырождения, выраженный в сочетании инфантилизма со стараческим маразмом на основе усиленой тяги к удовольствиям и потребительству при максимальной безответственности в условиях гипертронной среды и выпадения основной массы зрелых особей ввиду их негативного воздействия на оную среду и ее обитателей.
Т.о. наблюдаем типичную картину из социокультурной онкологии. Рост химерической глобальной опухоли, неизбежно рано или поздно втягивающей в себя любое государство и любой этнос, растворяя их в своей безликой массе либеральных потребителей, без которых остановится производство и тем самым масса лишится доступа к действительно необходимому для жизни, с перспективой тотальной деградации человечества как вида, остановить которую может только отказ от основы новоевропейской цивилизации — культа прогресса, скрывающего эскалацию мирового системного кризиса.» az118.livejournal.com
Ещё в 1942 г. немецкий историк философии Х.Циммер писал о том, что западные люди, похоже, оказались близ того перекрестка, которого индийцы достигли в VII в. до н.э. Но, подчеркнул он, это не значит, что европеец должен отказаться от своей традиции и принять буддизм. Напротив, из своих затруднений он должен выбираться своим же – европейским – путем, «выбраться своей колеей». Я бы уточнил: путем создания новой европейской традиции и новых европейских социальных мифов. Линия Истории, повторю, свернулась в клубок. Концы оказываются началами, а носители Европейской цивилизации – чем-то вроде Сизифа, которому предстоит карабкаться с камнем на гору, иными словами, разворачивать Время, делать из обода новую линейку. Ну что же, Сизиф, марш снова в гору.
На что же в принципе можно опереться в создании новой формы Европейской цивилизации, формы, в которой универсалистская личность должна быть уравновешена и примирена с признанием локального, а не универсального характера Европейской цивилизации или по крайней мере с тем фактом, что универсалистско-мировая (христианско-капиталистическая) ее фаза окончена? Где секрет формы, ключ к ней. Этот ключ равновесие. Равновесие между техникой и природой, обществом и индивидом и т. д. подвижное равновесие, но равновесие, только за него можно зацепиться в эпоху флуктуации, только им можно амортизировать социальную революцию. Равновесие как макросоциальный и всеобщий принцип.
«Термин «традиционные ценности» неточен. Вся история человечества — процесс изменения традиций, понятий, стереотипов и предрассудков. Без этого наши предки никогда бы не покинули пещеры. Нужен не механический «консерватизм» или «прогрессизм», а нечто гораздо более сложное. Нам необходимо защищать не «традиционные ценности», а наши национальные культуры, вобравшие в себя лучшие из этих ценностей.
Проблема неолиберализма, как образа экономики, политики и мысли — в его полной несовместимости с какой-либо человеческой культурой. Во всех культурах есть понятие священного, не измеримого критерием целесообразности или материальной выгоды. Это всегда прочнее и надёжнее разрушительной машины, именуемой западной цивилизацией. Отсюда страх системы перед крестьянами, коренными народами и любыми проявлениями человеческой духовности. Система искренне не понимает и поэтому боится этого. Она знает, что это территория связи всех времён и пространств, на которой любая ее манипуляция бессильна.» Олег Ясинский.
«Исследуя советский опыт, уже в 30-е годы многие прозорливые либералы, в частности, К. Поппер (1902-1993), Фридрих фон Хайек (1899 – 1992) и т. д. пришли к выводу, что коммунизм и социализм – суть разновидность консервативной революции, но архаичное, сакральное и традиционное здесь весьма специфично, глубоко завуалировано и, подчас, невнятно большинству самих коммунистов и социалистов. Речь, по их мнению, шла об эсхатологической версии традиции, абсолютизирующей онтологию будущего.» А. Дугин.
(Отрывок из книги «Колокола истории»)
