Поэты Серебряного века жили в предчувствии великих перемен, ждали их, выкликали, вымаливали. Они мечтали о царстве света, о божественной красоте, возвышенном творчестве. Они ждали революцию, уповали на преображение России, на построение «Нового Иерусалима на полях моей родной страны».
Но когда пришла революция, Серебряный век ужаснулся. У Блока сожгли «библиотеку в усадьбе», а в его петербургскую квартиру, похожую на поэтическую кумирню, подселили матроса. Николая Гумилёва, ждавшего, что небо над Россией расцветёт «садом ослепительных планет«, расстреляли. Русские поэты, русские художники, певцы убежали в эмиграцию, и там кто стосковался, кто спился, кто исчах в безвестности. Никто из них не принял грохочущей, огненной, в слезах и крови, революции.
Русская история переворачивалась с одного бока на другой, трещали кости целого континента, «но не эти дни мы звали, а грядущие века», — написал в прощальном стихотворении Александр Блок. И сегодня, когда Россия очнулась от изнурительного обморока, разорвала на себе саван девяностых годов, встаёт из исторической могилы, сбрасывает с себя могильную землю, опрокидывает надгробие, поднимаясь в огне и дыме, и начинает свой исторический марш, сколько испуганных лиц, ужаснувшихся сердец, истошных воплей тех, кто ещё недавно ждал и славил это русское пробуждение.
Сегодняшний Донбасс — это русское пробуждение. Оно проходит среди разрушенных городов, ревущих артиллерийских батарей, разорванных человеческих тел, орошённое слезами и кровью. Таково оно, русское преображение, повторяемое из века в век на переломах истории.
Кто выдержит эту атомную вспышку, кто запечатлит эту кромешную бурю, чей голос будет слышен с годами сквозь канонаду русской истории? Не политик, не трибун, не депутат, не законодатель, не политолог, даже не комбат, ведущий в бой свой изнурённый батальон. Потомки услышат голос художника, который поставил свой треножник среди минных разрывов и танковых атак.
О революции мы узнаём из «Тихого Дона» Шолохова, из «Конармии» Бабеля, из «Разгрома» Фадеева, из «Белой гвардии» Булгакова. Только художник запечатлит в своей музыке, в стихе, на картине лик времени, изуродованный судорогами, истерзанный порезами, жуткий в своих восторгах и ненависти, превратит этот лик в икону — божественную и чудотворную, к которой станут прикладываться будущие поколения.
Как восхитительна Юлия Чичерина — эта певунья донбасской войны, окопная соловьиха, которую, затаив дыхание, слушают бойцы донбасского фронта. В редкие дни появляясь в Москве, она пишет свои песни и мчится с ними назад, на войну, где поёт их с брони бэтээров, в промозглых лесных посадках, в полуразрушенных клубах, собирая на свои выступления солдат, которые прямо с этих концертов идут в сражения, и не все они вернутся назад. Из вертолёта в вертолёт, из броневика в броневик, из одной танковой колеи в другую она несёт своё искусство в сражения и выносит оттуда драгоценный, ослепительный опыт, заряжая этим опытом новые песни.
Песни Чичериной — это музыкальные репортажи с мест боёв. В них — штурм высоток, контрбатарейная борьба, сбитые «Байрактары», поминки по убитым товарищам, непрерывная хвала, обожание русского солдата, идущего из века в век по нескончаемым военным дорогам.
Я с нетерпением жду появления на сцене рок-оперы Александра Агеева «Хождение в огонь» — эпоса современной донбасской войны, где огненные марши, молитвенные упования, надгробные рыдания, вера в чудо и воспевание ненаглядной, в слезах и крови, России, у которой в глазах — «лазурь небесных сфер».
Захар Прилепин — на войне. Его не найдёшь в Москве. Он воюет вместе со своими сподвижниками. Он — «писатель на войне». Он привезёт с этой войны роман — необычайный, уникальный, главный роман его жизни, где мы увидим множество судеб, услышим множество голосов, узрим Русь воюющую, Русь бессмертную. Захар, пусть тебя минует снаряд, возвращайся. Раскрой свои обугленные блокноты, пиши свою вещую книгу.
Россия мучается в родах, Россия — страна-Богородица. Каждый раз после исторической смерти Россия рождает дивного младенца. Русский художник — это акушер, принимающий роды. Кричи, кричи, Русь, сквозь твои вопли и стоны мы слышим песнь русской истории.
Я вырезал из дерева киот.
Мне помогал в работе пулемёт.
Из золота чеканил я оклад.
Помощником служил мне автомат.
Я рисовал её небесный лик.
Был бомбы взрыв и грозен, и велик.
Краса её божественных очей.
Был смертный бой всё злей и горячей.
Невинные медовые уста.
Обойма пистолетная пуста.
Её лазурью писанный наряд.
В горячий ствол вгоняю я снаряд.
В её руках расцвёл чудесный мак.
Покоя нет от бешеных атак.
Конец войне. К тебе, Святая Русь,
Разбитыми губами приложусь.
