Сегодня на Украине сражаются танки, самоходки, дроны, гаубицы, орбитальные группировки, сражаются военные и политические концепции, храбрость солдат, воля офицеров, творчество генералов. Сражаются идеологии и религии. Сражаются образы. Образ, метафора — это линза, что собирает множество отдельных лучей, превращая их в мощный эмоциональный порыв. И если «Джавелин» или «Корнет» прожигает танковую броню, то эстетический образ врывается в подкорку и производит там либо сокрушительный взрыв, либо небывалую вспышку творчества.
Сегодня России, ведущей войну с западной цивилизацией, не хватает образов. Патриотическая эстетика бедна и архаична, и ей не угнаться за гиперзвуковой ракетой — за цифрой, управляющей боем. Ей трудно противодействовать изощрённой образности врага, в которой сливаются наскальные рисунки, технотронная живопись, музыка сфер и адский хэви-метал, утончённая ирония Вольтера и похабный площадной юмор.
Наша пропаганда — как гигантская доменная печь, но изливает из себя не расплавленную сталь, а пластилин. В этом пластилине залипает мысль, залипает эмоция. Мёртвые слова рождаются в утомлённых душах, где сгорело живое чувство, и нет ни любви, ни ненависти. Потому так часто во время ток-шоу выключаешь телевизор.
Как печальны выставки современных художников, представляющих свои бытовые зарисовки, умильные семейные сцены, трогательные пейзажи с церквушками, милые натюрморты с цветами и яблоками. Будто в Донбассе не льются слёзы и кровь, не ревёт артиллерия, не падают самолёты с предсмертным криком лётчика: «Прощайте, мужики!»
Неужели современный русский художник не видел икону «Церковь воинствующая», ничего не слыхал о полотнах Сикейроса и Диего Риверы, не видел «Гернику» и Дейнеку, где отряд морпехов, как буря, сметает фашистов, а Красный конь Петрова-Водкина мчит золотую Россию в небесную лазурь?
Художник, протри глаза или вырви их с корнем.
Православная церковь восстала из руин, окрылилась, очистила от смрада и поношения древние храмы и возвела новые. Но, боже, как скучны и вторичны эти храмы-новоделы. Как жалко и слепо, наугад, они копируют то русское пятиглавие, то шатры, то эстетику домонгольских храмов, то неовизантийский предреволюционный стиль. Ничего нового. Никаких откровений, тех, что переживала русская церковная архитектура в период своих духовных исканий, когда раздвигался канон, и возникали потрясающие новые формы то в белом камне, то в алом кирпиче, то в золотом смолистом древе. Где русский Гауди, построивший в Барселоне восхитивший мир храм? Где русский Корбюзье, оставивший уникальную капеллу Роншан? Церковные зодчие упустили свой великий шанс, замуровав церковное возрождение в старые омертвелые формы.
Политики и идеологи думают, как ярко и не обыденно отобразить идущие в Донбассе события, грандиозный порыв России к своему историческому возрождению. Им видится новый Мамаев курган или новая Саур-могила, или танк Т-90 на постаменте, или русский воин-освободитель, рассекающий мечом руны и свастику.
Но это было. Уже появлялись гении, воплощавшие в своих скульптурах великие свершения, будь то «Рабочий и колхозница» Мухиной или «Родина-мать» Вучетича.
Я вижу огромного, поднебесного, сверкающего нержавеющей сталью ангела — ангела Херсонеса, что однажды опустился на русскую землю и повёл начало великим русским империям, которые, каждый раз падая в бездну, вновь возрождались в ослепительной красоте и величии. И сегодня, после краха четвёртой — сталинской — империи, мы строим новую — Пятую империю, пробивая ей путь огнём батарей и лязгом танковый конвейеров. Пусть возвысится этот стальной лучезарный ангел, и за ним пойдут все великие русские полководцы, святители, поэты, восхитительные умельцы и труженики. Этот ангел ведёт в исторический поход бессмертный народ, и каждый из нас видит себя в этом бессмертном воинстве.
В Луганске прозвучало несколько арий из оперы Александра Агеева «Хождение в огонь», посвящённой Донбассу. Зрители вставали, слушая победную оду. И зреет новый проект, подхваченный инженерами и рабочими «Уралвагонзавода», — исполнить эту оперу в цеху на сборочном конвейере, с которого сходят танки и прямо с завода идут на фронт. И пусть в стальном туманном цеху, где на конвейере рождается танк, в который загружаются двигатель, дальномеры, прицелы, пусть певцы, стоя на броне, исполняют свои песнопения, и рабочие, инженеры, конструкторы внимают им. И махина танка, готовая уйти в бой, одухотворяется этими победными псалмами, ибо опера Агеева — это духовный танк, который русская интеллигенция посылает в бой вслед за броненосными машинами.
Зреет ещё один великолепный проект. К Северному полюсу пойдёт ледокол. Это будет не просто судно, а русский Ковчег спасения, куда изнывающие, гонимые народы мира, видя в России заступницу и хранительницу мировых святынь, спасаясь от либерального потопа, соберут свои ценности, святыни, сберегая их от жестоких напастей, сохраняя для вселенского справедливого будущего. Это ледокол русской истории, пробивающий льды и торосы.
На Северном полюсе особая акустика. И слово, произнесённое под Полярной звездой, слышит всё человечество. На этом ледоколе среди арктических льдов могут прозвучать откровения сегодняшних мыслителей: Симфония пятой империи, Вероучение Русской Мечты, Идеология Русской Победы, Россия — Ковчег спасения. И этот образ, где сливаются ядерная энергетика и космическое излучение, всечеловеческая красота и русское откровение, этот образ сокрушит тех чёрных нетопырей, которых извергает из себя извращённое мышление Запада.
Художники, взгляните в бездну русской истории, поднимите очи к русской лазури и создайте образ сегодняшней, расправляющей крылья России.
