Есть ли будущее у коммунистов будущего? Основным качеством, которым должна была обладать новая коммунистическая структура, разработанная в недрах администрации президента – опираясь на левый электорат, быть ориентированной на конструктивное сотрудничество с президентскими структурами. Это позволило бы власти избавится от упрямой и еще достаточно сильной КПРФ. Кремлевские инициаторы «семигинского проекта» рассчитывали, что сумеют возглавить и направить недовольную массу в нужном им направлении. Однако они не учли, что те, кто реально может противостоять Зюганову значительно левее и Семигина, и Зюганова. Когда борьбу против Зюганова возглавил Семигин, эта группа сама раскололась. В результате, под знамена проекта «конструктивного сотрудничества с Путиным» встали в массе своей люди, значительно более непримиримые, чем сам Зюганов и близкие по своей позиции левым радикалам.
Летний кризис на левом фланге, связанный с борьбой внутри КПРФ и информационными скандалами вокруг проведения ее пленума и съезда, практически ушел в тень политики.
КПРФ, не сумевшая избежать публичного выяснения отношений, стала объектом множества ехидных реплик, множества пессимистических прогнозов и прощальных аналитических некрологов в адрес Геннадия Зюганова.
Между тем, спустя почти полгода после кризиса, она осталась в политическом и публичном пространстве – в тех параметрах, которые были заданы ее прошлогодним поражением на выборах.
Созданная же в результате конфликта Всесоюзная Коммунистическая партия будущего (ВКПБ), под номинальным лидерством Владимира Тихонова и под реальным руководством одного из ведущих, в прошлом, менеджеров КПРФ Сергея Потапова, так и осталась в виртуальном пространстве.
По данным социологов, за КПРФ, после всех скандалов, с ней связанных, сейчас готовы были бы проголосовать 9,5 % всех избирателей, против 7 % (от всех избирателей), то есть при повторении прошлогодней явки она получила бы примерно 16 % голосов.
По этим же данным, число людей, готовых голосовать за ВКПБ, не достигает и 1 % от всех избирателей.
Сейчас никто с уверенностью не может сказать, сколько именно активистов ушло от Геннадия Зюганова, а сколько осталось. Отчасти показательной можно считать Московскую городскую организацию, относительно небольшую и до кризиса. По заверениям представителей ВКПБ, они собрали в Москве порядка 200 человек. Однако МГО КПРФ, оставшаяся у Г. Зюганова, в любом случае исчисляется в несколько тысяч человек.
Это при том, что Московская организация всегда была критично оппозиционна по отношению к ЦК КПРФ, при том, что в ВКПБ ушел первый секретарь МГК КПРФ Александр Куваев, и что сам Сергей Потапов, зам. Тихонова по ВКПБ всегда обладал сильным влиянием среди городских коммунистов.
На демонстрации 7 ноября, которую всегда можно было рассматривать как показатель влиятельности городских организаций соперничающих компартий, колонна КП РФ на марше растянулась на несколько километров от Октябрьской площади до Боровицкого холма. Представители ВКПБ, отказавшиеся идти совместно с КПРФ, практически оказались незаметны в праздничном политическом пейзаже.
Почти во всех регионах первые секретари, поддержавшие ВКПБ, не смогли обеспечить себе поддержку собственных организаций и утратили свои посты, оказались вынуждены создавать новые альтернативные организации. И все это, несмотря на то, что ВКПБ, в отличие от множества старых партий имеет представительство в Думе, то есть имеет существенный форпост для ведения политической работы и партийного строительства. Она также имеет поддержку в СМИ, в лице «Родной газеты», переходящей сегодня на ежедневный выпуск («Правда», поддерживающая КПРФ, выходит три раза в неделю и постоянно испытывает трудности с финансированием), а также многотысячных тиражей «Российской Правды».
Приходится признать, что, как минимум на сегодня, ВКПБ политически не реализовалась. Последнее достаточно неожиданно с учетом того, что создание ВКПБ стало результатом массового недовольства Геннадием Зюгановым в рядах КПРФ и мощной финансовой поддержки со стороны Геннадия Семигина, а в ее ряды вошли многие значимые персоналии КПРФ.
Реальный руководитель ВКПБ Сергей Потапов – действительно мощная партийная фигура. В последние годы существования КПСС он был секретарем Волгоградского райкома (!). Став в 1990 г. председателем Волгоградского райсовета, он продолжал контролировать районную парторганизацию, а после запрета КПСС в 1991 г. сумел сохранить позиции парторганизации в районе и принял самое активное участие в восстановлении городской парторганизации в 1992-93 гг. Причем поддержал эту работу еще до отмены запрета компартии в ноябре 1992 г., когда руководство КП РСФСР во главе с Купцовым и Зюгановым выступали против явочной полуподпольной работы по восстановлению партии. В 1993 г. Г. Зюганов буквально упросил Потапова возглавить организационную работу КПРФ, считая что, лучшей фигуры на это направление он не найдет.
Что касается Александра Куваева, он был первым секретарем Ленинского РК ВЛКСМ, и незадолго до запрета КПСС возглавил Ленинский РК КПСС, входил в группу 15-ти первых секретарей райкомов Москвы, занимавших наиболее радикальную позицию и требовавших уже весной 1991 г. отставки Горбачева. Правда, в отличие от Потапова, в 1992 г. он отказался поддержать работу по восстановлению партии в условиях запрета, оказавшись тогда на стороне ЦК КП РСФСР. С 1994 г. он возглавил МГО КПРФ и возглавлял ее до 2004 г.
Вообще, среди нынешних лидеров ВКПБ много серьезных фигур, поддержка которых в 1992-94 гг. обеспечила Геннадию Зюганову победу в напряженной внутрипартийной борьбе того времени. Без них последняя тогда могла бы и не состоятся.
Тем не менее, на сегодня КПРФ еще стоит, а ВКПБ – пока не состоялась. Это ставит вопрос о том, насколько перспективен «семигинский проект» – проект создания сильной левой структуры в виде другой коммунистической партии и другого НПСР в качестве альтернативы КПРФ.
Основным качеством, которым должна была обладать такая структура – опираясь на левый электорат, быть ориентированной на конструктивное сотрудничество с президентскими структурами. Это позволило бы власти избавится от упрямой и еще достаточно сильной КПРФ, превращающейся в центр притяжения не очень многочисленных, но медленно растущих антипутинских настроений и групп. Учитывая, что нынешняя власть, проводя правую политику, во многом опирается на левые ожидания общества, сам по себе такой проект нельзя считать беспочвенным. Однако вероятность его реализации вызывает сомнения.
Дело в том, что в КПРФ, к моменту кризиса, существовала не одна, а две линии размежевания. Одна предполагала расхождение по вопросу об отношении к Путину – жесткое противостояние или конструктивное сотрудничество. Вторая – расхождение по отношению к действиям Зюганова, которые многими расценивались как беззубые, не эффективные и недостаточно радикальные борьбе с властью. В КПРФ сформировалось несколько групп, недовольных Зюгановым.
Первая – губернаторы и высшие функционеры, ощущавшие зависимость от власти и предпочитавшие наладить с ней сотрудничество, не верящие в перспективность жесткого оппозиционирования. Вторая – часть высших функционеров и многие первые секретари обкомов и рескомов, утратившие, в результате неудачно проведенной Зюгановым избирательной кампании депутатские места и не желающие ему этого прощать. Третья, традиционная – значительная часть актива и партийных низов, давно считающих, что Зюганов не является коммунистом, что он увел партию с ленинского пути и постоянно осуществляет «соглашательство» с властью по всем принципиальным вопросам.
Собственно, вторая группа не имеет собственной линии и примыкает частью к первым, частью к третьим. Эти две линии противостояния, естественно, не накладывались друг на друга, то есть предпосылки раскола не коммутировались, а противодействовали друг другу.
Кремлевские инициаторы «семигинского проекта» обоснованно предполагали, что недовольство Зюгановым является массовым, и рассчитывали, что сумеют возглавить и направить недовольную массу в нужном им направлении.
Однако они не учли, что среди тех, кто реально может осуществлять практическую работу по противостоянию Зюганову, явно преобладают представители не первой, а третьей группы: основная часть активистов и функционеров партии, была значительно левее и Семигина, и Зюганова. Когда борьбу против Зюганова возглавил Семигин, эта группа сама раскололась. Большая часть ее, несмотря на недовольство Зюгановым, осталась в КПРФ, из нее не вышли и многие участники т.н. «альтернативного Пленума ЦК КПРФ», заявившего о переизбрании Председателя ЦК. Другая часть не только ушла в ВКПБ, но практически составила ее костяк.
В результате, под знамена проекта «конструктивного сотрудничества с Путиным» встали в массе своей люди, значительно более непримиримые, чем сам Зюганов, близкие по своей позиции левым радикалам.
Возникло очередное противоречие, в котором разные составляющие проектного замысла и проектного воплощения не только противоречат друг другу, но и взаимно нивелируют потенциал друг друга.
В свою очередь, создание новой компартии, замысливавшейся как более правая, но собравшая более левый потенциал, не разрешило уже имеющихся противоречий в самой КПРФ. Одним из ведущих среди них является то, что в современной России носителем радикально левой идеи будущего оказались люди с предельно консервативным темпераментом.
Естественное и необходимое размежевание в КПРФ – это размежевание вектором будущего проекта и вектором консервативного темперамента. Его нет, и вряд ли оно произойдет в ближайшее время, поскольку коммунистические интеллектуалы еще не смогли сформулировать такой прорывной проект.
Пока же, обе партии – и основная КПРФ, и производная ВКПБ, остаются носителем этого противоречия. Причем наряду с этим старым противоречием ВКПБ оказалась обременена и новым – между замыслом Администрации президента и антипрезидентским настроем своих активистов.
Приняв более левую, нежели у КПРФ партийную программу, ВКПБ сделала ее не более авангардистской, а более традиционалистской и столь же консервативной.
Собственно, само название партии – явная демонстрация ее противоречивости. Включив в название слово «будущее», создатели партии неосознанно пытались решить именно основную проблему комдвижения. Однако в программу они не смогли заложить нечего радикально-проектного, ориентированного на реалии XXI века. В аббревиатуре ВКПБ явно слышится отсыл к «Великой Старой Партии». Но сегодня этот отсыл выглядит как демонстрация консервативности, попытки вызвать на помощь тени великих предков.
Единственное, что более или менее определенно читается в «будущем» этого проекта – это то, что пропрезидентской коммунистической партии из него, скорее всего, не получится.
