Ослабление рубля (с ноября прошлого года – с 60 до свыше 96 руб/долл, то есть более чем в 1,6 раза) совершенно неприемлемо с точки зрения нормального развития экономики.
Собственно, именно поэтому либералы Банка России и уронили рубль: не только чтобы создать обоснование для повышения процентной ставки, удушающей экономику, и выдавить из реального сектора на спекулятивный рынок (в том числе в давление на рубль в стиле 2014 года), но и чтобы подорвать возможности инвестиционного импорта.
Ведь импорт потребительский население так ли иначе оплатит (особенно либералов, обслуживающих банковский сектор, радует, когда люди ради сохранения уровня потребления, в том числе импорта, лезут в кредитную кабалу), — а вот импорт инвестиционный в случае запретительного повышения цен (из-за ослабления рубля) оказывается недоступным.
Более того: падение рубля подрывает долгосрочные инвестиционные программы государства, для оплаты которых в бюджете просто не оказывается средств.
Приятным для либералов побочным эффектом ослабления рубля является скачок цен – и не только из-за роста издержек, но и в силу испуга монополистов и их потребности получать больше рублей на поддержание своих зарубежных поместий на прежнем уровне, а также из-за оголения антиинфляционных программ бюджета (например, дотирования нефтепереработки, сделанной убыточной «нефтяным маневром» 2018 года) за счет перекидывания средств на поддержание подорожавших инвестиций.
А рост цен является для либералов прекрасным обоснованием снова поднять ставку Банка России, спровоцировав тем самым, как в 2014 году, новую атаку на рубль – и так по спирали, до уничтожения экономики России и достижения вожделенной для офшорной аристократии капитуляции перед «коллективным Западом».
Сломать этот замысел очень просто: достаточно начать использовать имеющиеся у Банка России как регулятора валютного рынка рычаги во благо России, а не для её уничтожения.
При этом вполне достаточно применить инструментарий, уже использованный в значительно более сложных условиях прошлого, — прежде всего, в ходе исправления последствий либерального воровства, тактично именуемых «дефолтом 1998 года».
Ведь Банк России всецело определяет и предложение валюты, и её спрос.
Для обеспечения предложения валюты достаточно ввести обязательную продажу хотя бы 80% валютной выручки (разумней полная продажа, так как последующую покупку валюты никто не запрещает) с запретом вывода капитала. Заклинания Набиуллиной в стиле «во-первых, я твоего горшка не видела, а, во-вторых, он был разбитый» («во-первых, никакого вывода капитала не существует – есть отрицательное сальдо потоков капитала, а, во-вторых, мы не можем его отличить от авансирования импорта») – декларация либо вульгарной лжи, либо столь же вульгарной безграмотности.
Отличия вывода капитала от авансирования импорта (а также производительных инвестиций, полезных стране) очевидны до такой степени, что вполне поддавались регулированию даже неизмеримо более слабым, чем нынешнее, государством четвертьвековой давности.
Полезным средством поддержки рубля является ограничение валютных спекуляций внутридневными торгами: по итогам каждого дня участники биржевых торгов могут покупать валюту только для финансирования импорта или разрешенных государством инвестиций.
Эти меры укрепят рубль примерно до 60 руб/долл, и для защиты экономики от дешёвого импорта понадобится разумный протекционизм (и так необходимый для ее развития), а для пополнения бюджета – перенос фискальной тяжести на акцизы, экспорт сырья и импорт конкурирующей с российской продукции.
К сожалению, социально-экономические процессы в России вызывают ощущение, что в её нынешнем хозяйственном руководстве просто некому (да и незачем) даже осознавать её национальные интересы.
