Какую современную русскую литературу читают на Балканах? Этот вопрос к читателям-сербам портала «Балканист». И каких современных живых русских классиков можно предложить на перевод балканским славянским народам? — вопрос, которому посвящён данный отзыв на свежий роман Виталия Аверьянова «Бесконечный спуск».

Аверьянов схож по образу жизни, мышлению и разносторонности жизненных интересов с сербскими творческими мыслителями — покойным Павичем и творящим ныне Кустурицей. В его музыкальном амплуа Аверьянова отчасти можно сравнить с греческим певцом Христосом Кириазисом. Для меня Аверьянов — это легендарный Гомер наших дней, его песни, стихи и поэмы будто предназначены для будущих поколений, их могут изучать школьники, как ныне они в пятом классе на уроках истории читают «Илиаду» и «Одиссею».

Роман Аверьянова посвящён описанию ада и загробной участи человека — тематика древнейшая, известная нам со времён египетских богов и греческих мифов. Ликополь, или «Волчий город», где происходят посмертные мучения главного героя романа, — аллюзия к древнему Египту. «Во аде же кто исповестся Тебе?» — вопрошал иудейский царь Давид. Аверьянов пытается (самим текстом своего романа) ответить на вопрос псалмопевца. Но мы знаем, что, ещё начиная с раннехристианских отцов Церкви, а в мировой культуре — с самого Данте, многие творцы духа убедительно напоминали широким слоям населения о существовании столь скорбного места плача и скрежета. Очень близкий к творчеству Аверьянова писатель Алекандр Проханов назвал его роман «навигатором по аду» и призвал читать его книжку, но прежде хорошенько помолиться.

«Навигатор по аду»

Роман представляет собой вымышленную публикацию рукописи некоего Петра Петровича, который был хорошо знаком с главным героем — краевым министром спорта Комаровым, большим любителем горных лыж и «хелискишником», от англ. Helicopter skiing — «катание с вертолета». Повествование романа строится на том, что Петру Петровичу является сам Комаров много лет спустя после его глупой гибели на лыжах, рассказывая о своей посмертной участи. Детализация самого ада в подробных описаниях мучений и диалогах персонажей очень напоминает сценарий, заслуживающий экранизации.

Комаров был успешным и передовым чиновником, стремящимся к большой карьере на федеральном уровне в Москве. Элита его любила, народ недолюбливал. Даже тесть родной называл его «говнолыжником», но нелепая смерть министра смягчила сердце его тестя и тёщи, умножив душевные терзания разведённой вдовы и троих оставшихся детей, особенно младшего, Иннокентия, к которому отец был сильно привязан.

В самом начале посмертных мытарств выясняется, что Комаров был постыдным и бессовестным грешником, не только умевшим искусно воровать на занимаемой им должности, но и утешаться  в оргиях с несовершеннолетними проститутками.

Оказавшись после смерти в стране лифтов, городе-лабиринте, Комаров усматривал в некоторых узниках подобие персонажей Иеронима Босха. Некоторые обитатели города-наваждения испытывали нечто вроде «лифтовой болезни», продолжая влачить существование в этом узилище бесконечных подъёмов и спусков в никуда.

Заключённые просто не могли сопротивляться чужой воле, «червь пустоты сидел в каждом из них».

В зоне особых истязаний, «правежей», мучали грешников — из них сквозила чёрная, ядовитая энергия. Грешники были будто полу «полыми», пустыми.

В аду были зоны для посмертных каникул вип-персон. Рокфеллеры, Маргарет Тэтчер, Рейган, римский папа Войтыла останавливались в центре «Мальдив». Стражи отслуживали чёрные мессы вместе со знаменитостями. Некоторая политизация романа наводит на вопрос, а каким именно является «аверьянов ад»? Интернациональным? Или всё-таки «русским адом»?

В самом «граде забвения», в городе-лабиринте, мегаполисе, «Свободном граде» — Ликополисе, или «Волчьем граде», где и обитает Комаров с прочими несчастными узниками под непрестанным наблюдением стражей и мучителей, души граждан ссыхались в окатыш и засыпали где-то на самом своём дне.

Ликополис вёл вечную войну с Врагом, считавшимся «олицетворением ничто». Одним из имён Врага, которое чаще других упоминали стражи, было имя «Вотчим». Сознательный уход обитателей Ликополиса в ничто — власть тьмы, безразличное забвение, в бездну — великую деструкцию — к Матери-Погибели, в лоно тьмы — роднит роман Аверьянова с легендарным творением Григория Климова «Князь мира сего», метафизика которого также была в трагическом тезисе: «Ничто, которое ничтожит».

Пытаясь вырваться наружу из инфернального ничтожества, Комаров знакомится с таинственным обитателем Ликополиса – факиром. Присматриваясь к нему долгое время в библиотеке, куда сам проник тайком, Комаров убеждается в том, что «факир в своих исследованиях ведом бескорыстными мотивами». Через него Комаров получает доступ к зеркалу — мистической антиномии, выводящей героя из мрачного погружения, бесконечного спуска в абсолютное ничтожество и тьму. Через зеркало Комаров поражается пустотой своих глаз, вглядываясь «в свои потускневшие опустошённые глаза», он раскрывает в себе потоки памяти — истинное сокровище души, чудесную силу, сострадание ко всем, кого он знал. «Он даже начинал молиться, — дело в мегаполисе неслыханное». Его душа протаивала от общения с самим собою и Богом посредством зеркала.

«Теперь я ничто!» — убеждается Комаров, отвечая на вопросы собственной совести: «Кем ты был?» и «Кто ты есть теперь?»

От малодушия, забвения, уныния и подавленности Комаров переходит в обновленное состояние духа — «пространство вокруг взорвалось странной оглушающей тишиной». А сам Ликополис уже не казался столь устрашающим, скорее представляя собой «многоуровневые объёмные шахматы», из которых нужно бежать. «Куда ты идешь?» — вопрошает Комарова Некто на пути того «в бескрайний архив Вышней Памяти». В душе обновлённого Комарова живёт «собственное зеркало». Душа Комарова расплавлена, готова слышать и слушать, внимать и удивляться.

Зеркало

Читая Аверьянова как бы «между строк» (чтение «между строк» — научный метод исследования мотивации автора), задаёшься вопросом, а какую цель преследовал автор, написав этот роман? Уподобился ли он одному из своих вымышленных героев — таинственному факиру, бескорыстному исследователю? Или же «аверьянов ад» — это умелая манипуляция, возможность быть услышанным среди тех, кто создаёт и живёт в условиях ада?

Ад, преисподняя — волевое отпадение от Бога, состояние богооставленности. Ад, появившийся в мире вместе с появлением греха, недоступен чувственному восприятию. «И рай, и ад, — гласит христианская мудрость, — зарождаются в сердце человека» (Цит. Православная энциклопедия. ТI. Ад). Личными переживаниями ада с нами поделился Аверьянов. Чем-то они напоминают произведения известнейшего австрийского писателя-мистика Густава Майринка и его связь с потусторонним миром. «Какое тягостное чувство сознавать, — говорит персонаж Нарцисс из рассказа «Зеркальные отражения», — что наша земная действительность, в конце концов, не что иное, как дьявольское отражение некой иной, истинной реальности, о которой мы, в сущности, ровным счетом ничего не знаем!» (Цит. по: Аверьянов Виталий. Крытый крест. Традиционализм в авангарде. — М., 2015. С. 447).

У Аверьянова же «зеркало» помогает выработать главному герою «стойкий навык внутренней памяти», спастись от забвения и душевной смерти. Как тут не вспомнить «Зеркало» Андрея Тарковского? В отражении собственного сознания, своей души — человек видит самого себя!

Особо хочется отметить прекрасный русский язык — в романе используются слова и выражения, которые, увы, уже редко услышишь в повседневной речи населения нынешней России. Помню, что за этот талант красочного использования русского языка хвалили знаменитого писателя Владимира Сорокина «День опричника», но «Бесконечный спуск» Аверьянова оказался даже сочнее и обильнее Сорокина.

Аверьянов — кандидат на то, чтобы быть переведённым на родные языки балканских славян. В первую очередь, на сербский. Надеюсь, что портал «Балканист» посодействует этому.

В.Ю. Венедиктов, кандидат исторических наук, независимый исследователь