— Захар, мы знаем литераторов, художников, которые литературу сделали своей жизнью. И любое событие превращалось у них в роман, рассказ, эссе. Но, наверное, бывают какие-то предельные опыты, которые не переплавляются. Является ли таковым пережитый вами теракт? Что по этому поводу скажете о себе как о художнике? И что думаете вообще о военной прозе как явлении?
— Это сложный вопрос. Действительно, когда я думаю о Саше с позывным «Злой», погибшем рядом со мной во время теракта, то я ещё не готов в какой-то форме написать произведение о нём. У меня пока не нашлось для этого ни интонации, ни пригодных слов. Вместе с тем я чувствую здесь свою обязанность. Ведь невозможно сказать: «Саш, я был так огорчён, что ничего про тебя не написал». Русские писатели всегда находили слова даже для самых трагических моментов жизни. Вспомним фронтовиков Юрия Бондарева, Константина Воробьёва, Виктора Некрасова с их беспрецедентными судьбами. Они воевали по-страшному, рядом с ними целыми ротами погибали люди. Но через 5–10 лет про эти события были написаны великие книги. То же ранее было и с «Севастопольскими рассказами» Льва Толстого, описывающими оборону города и просто чудовищные человеческие потери.
Поэтому и мы обязаны найти правильные слова, интонации, подобрать музыку и кисть, чтобы запечатлеть сегодняшнюю войну с её удивительными людьми. Увековечить и Александра Захарченко, и Арсена — «Моторолу», и Сашу — «Злого», и «Графа», и всех других героев. Это люди, не имеющие аналогов, в них была какая-то поэтическая черта, какой-то огонь искания. Сложно объяснить. Я уже многие годы хочу написать книгу про Арсена «Моторолу», которого хорошо знал, у нас складывались прекрасные отношения. Пока не получается подобрать нужные слова для этого. Но я обязан их найти.
Что касается моей жизни, то все мы, художники, любим сами с собой возиться, но история с покушением, наоборот, отбила у меня тщеславие. Мне расхотелось думать про себя, это стало менее интересно, чем до того происшествия.
То, что сегодня разворачивается и на поле боя, и в мировой политике, ещё предстоит осмыслить. И эта задача должна стоять не только перед писателями, но и перед живописцами, режиссёрами. Желательно, чтобы вообще деятели культуры были к этому причастны. Но нужно честно признаться в том, что, к сожалению, сегодня буквально единицы творческих людей имеют отношение к отражению идущей войны. Например, на фронт из литераторов приезжал Михаил Тарковский и ещё, может быть, человек пять. Дмитрий Филиппов с несколькими нашими ребятами воюют. Их можно по пальцам пересчитать. Хотя в Союзе писателей состоит 10 000 человек. То же самое и в Союзе художников, и в Союзе кинематографистов.
Я постоянно спрашиваю: если в России снимается 100 художественных фильмов в год, назовите мне имена двух именитых режиссёров, которые готовы сделать фильмы про СВО. В ответ — молчание. Говорят, мол, что-то кем-то там снимается. А нужен человек, который уже состоялся в профессии и может себе позволить, невзирая на сообщество, снять качественный фильм о Донбассе.
Всегда крупные события и поэтически, и прозаически описывались в живом режиме. Да, «Войну и мир» Толстой создал позже, но «Казаки»-то он начал сочинять сразу же, по свежим следам, когда служил на Кавказе. И «Севастопольские рассказы» писал с фронта.
Вспомните Великую Отечественную войну. В самом её начале была написана пьеса Леонида Леонова «Нашествие» и сразу же поставлена в театре. Михаил Шолохов в 1942 году во время приездов с фронта приступил к роману «Они сражались за Родину». Фильм «Два бойца» сняли в 1943-м. С первых минут войны на фронт начала работать вся культура. Задействовали композиторов, фронтовые концертные бригады. Живописцы приезжали непосредственно в состав подразделений, была задействована вся Студия военных художников имени Грекова.
Сегодня же просят время, «чтобы осмыслить события». Много мы осмыслили Приднестровскую войну, Абхазскую, Осетинскую, даже Чеченскую? Сколько у нас об этом написано прозы? Один Александр Андреевич Проханов, по сути, тащит все эти темы на себе. Слава моему учителю!
