«Именем героев» — так называется проект творческого коллектива Медиа-образовательного центра Изборского клуба, посвященный преподавателям из Оренбургской области — участникам специальной военной операции. В него вошло 15 документальных фильмов, в которых рассказывается о судьбах учителей-добровольцев, отправившихся в зону СВО.
Проект, завершенный в 2024 году, был реализован при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. И в том же году документальные фильмы из цикла «Именем героев» стали составной частью внеурочных занятий «Разговоры о важном» в школах Урала. Вскоре аналогичные занятия пройдут в учебных заведениях по всей стране. О том, как снимались эти документальные фильмы и почему они были посвящены судьбам учителей, корреспондент журнала «Русский мир.ru» побеседовал с авторами цикла — кинодокументалистом, руководителем Медиа-образовательного центра Изборского клуба Романом Максимовым и поэтом, доцентом Оренбургской духовной семинарии Михаилом Кильдяшовым.
— Почему ваш цикл документальных фильмов рассказывает именно об учителях?
Роман Максимов: Изначально мы планировали снять проект из 15 документальных фильмов о разных участниках специальной военной операции. Предназначались эти ленты для уроков мужества, классных часов и занятий «Разговоры о важном» в школах. Причем мы хотели снять фильмы не вообще о героях, а о героях-соседях, героях-земляках — тех, кто живет рядом с нами. Такой была идея Медиа-образовательного центра Изборского клуба. Но неожиданно ее поправила сама жизнь. В Оренбурге, где мы приступили к работе над первым циклом, нас спросили, не хотим ли мы снять фильмы об учителях — участниках СВО. Мы засомневались: найдутся ли для цикла сразу 15 педагогов? А в ответ услышали: «У нас их гораздо больше».
— И как вы находили педагогов?
Михаил Кильдяшов: Педагоги — участники СВО — люди скромные, они, как и ветераны Великой Отечественной войны, свои подвиги не афишируют. Помню, до приезда нашей съемочной группы в Оренбург оставалась неделя, а согласие на интервью у меня было всего от пяти человек. Но по какой-то промыслительной цепной реакции люди открывались для нас один за другим. Да и мы решили посмотреть на педагогов, так сказать, шире. Есть же не только школьные учителя, но и педагоги дополнительного образования, наставники Оренбургской духовной семинарии и медресе. Понятно, что священнослужители оружие в руки не брали, но они духовно окормляли воинов и находились вместе с ними в зоне боевых действий. Есть преподаватели и студенты вузов — тоже участники СВО. Мы нашли даже студента педагогического университета, который, вернувшись с фронта, продолжил учебу.
Р.М.: В чем здесь подвиг? А подвиг, на мой взгляд, заключается в следующем. Почти все те люди, о которых мы снимали документальные фильмы, говорили вот что: им было тяжело рассказывать детям о том, что происходит, и не быть причастными к происходящему. Такое вот вполне понятное чувство долга. Им нужно было уйти на СВО, чтобы, во-первых, защищать Родину и, во-вторых, иметь возможность и право говорить с детьми о войне. Они шли на фронт, чтобы иметь право отвечать на прямой, часто немой, вопрос детей: «Что происходит там?» Учителя, побывавшие «за ленточкой», знают, как найти правильные слова для разговора с детьми, и чувствуют свое право так говорить.
— Но возникает вопрос: почему учитель или преподаватель во время учебного года идет на войну? А кто будет учить детей?
М.К.: Примерно такой же вопрос ученики задали одному из наших героев — своему учителю истории из Оренбургского района Сергею Гайдуку. Представляете, он оказался в одном окопе со своими выпускниками. И те удивились: «Как же, вы — учитель! И на войне?» Сергей Гайдук сказал нам, что именно тогда он и понял, что поступил правильно. «Они меня приняли», — добавил он.
Или вот, например, капитан Владимир Рябов. Он добровольцем ушел на СВО, когда увидел, как туда отправился молодой учитель из его школы. А ведь Рябов годится ему в отцы…
Или 55-летний Юрий Ломухин, директор школы в селе Островное Саракташского района Оренбургской области. Он, кстати, тоже встречал своих учеников на СВО, и они тоже спрашивали его: «Как так, директор? Вы на СВО?» Ну да, наверное, непросто такое представить: директор школы стал механиком-водителем БМП на войне. А нам все в его родном селе говорили, что он просто такой человек: «А кто, если не я? И что я детям скажу?» При одном из штурмов БМП Ломухина подорвалась на мине на переправе. После взрыва Ломухин помнит только, как его тащили товарищи. Врачам пришлось ампутировать ему ногу. Он учился ходить заново. Сейчас к протезу привык, ездит за рулем по родному селу, продолжает работать директором школы. Его сын тоже ушел на СВО добровольцем. Вот такая цепная реакция… За человека говорят его поступки.
— Как вы думаете, изменился ли подход или язык, на котором учителя говорили с детьми о войне до ухода на СВО? И как он изменился?
Р.М.: На мой взгляд, изменились, скорее, не подход и не язык, изменились сами учителя. Я наблюдал, как они говорят то же самое, что, возможно, могу сказать и я, и Михаил. Но ключевое отличие заключается в том, что это говорят они — участники боевых действий. Понимаете, их слова имеют особую силу. Как писал Сенека в «Нравственных письмах к Луцилию», долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров. И, поверьте, дети не просто это понимают, они это чувствуют.
М.К.: Каждое слово учителя, который вернулся с СВО, возведено в десятую степень значимости. Как может быть иначе, если, например, Алексей Балалайкин, учитель физкультуры оренбургского лицея № 5, отказался от брони военкомата и ушел на фронт добровольцем? О таких людях и писал в своей знаменитой поэме Александр Твардовский: «То серьезный, то потешный, // Нипочем, что дождь, что снег, — // В бой, вперед, в огонь кромешный // Он идет, святой и грешный, // Русский чудо-человек».
Да-да, эти Василии Тёркины живут среди нас. Они проходят мимо, а мы их, как правило, даже не замечаем. Это обычные русские мужики, простые, не унывающие. Совсем не златоусты. Слова из них не вытянешь. Говорят просто: «Пришла беда, мы встали и пошли». Вот такие они, Балалайкины-Тёркины нашего времени. Передовая на них держится.
В лицее я наблюдал, как дети смотрят на Алексея Балалайкина, как они его слушают. Вроде бы ничего особенного не происходит, а в воздухе ощущается молчаливое почтение, иногда даже благоговение, как перед ветеранами Великой Отечественной войны.
Или вот звоним мы Владимиру Бондину, тоже участнику СВО, учителю основ безопасности жизнедеятельности в школе села Городки Тюльганского района. Просим о встрече. Он в ответ: «Извините, у меня сегодня сыну девять дней. Рана свежая». У него было два сына. Один погиб на СВО — Вадим, кадровый офицер, награжден орденом Мужества посмертно. Имя второго называть нельзя: он разведчик. И Владимир Бондин молчит, слова из него не вытянешь. А там, в этом селе Городки, целая история современной героики: именно у Владимира Бондина в свое время учился Герой России Александр Прохоренко, чье имя теперь носит его родная школа. Он воевал в Сирии, освобождал Пальмиру. Это тот самый Александр Прохоренко, которого на Западе назвали русским Рэмбо. В 2016 году окруженный террористами офицер Сил специальных операций ВС России Александр Прохоренко вызвал огонь на себя. Уничтожил террористов, но сам погиб…
Р.М.: Знаете, в педагогах, которые воевали, меня потрясает то, что они вернулись с передовой несломленными. Что бы они ни испытали, сколько бы смертей близких ни перенесли — их ничто не сломило.
Помню, в детстве я прочитал роман «На Западном фронте без перемен». В нем герои Ремарка возвращаются домой такими же, какими ушли на Первую мировую войну. Я, тогда еще ребенок, не поверил в это, подумал, что так не бывает.
Спустя десятилетия в Оренбурге я увидел людей, о которых окружающие говорили: они вернулись такими, какими были, только стали молчаливее. Конечно, это внешние впечатления. Но когда с ними начинаешь общаться, понимаешь, что они — сталь. Понимаешь, что они сохранились как личности. Человеческое в них не разрушилось. Нет у них злости в глазах, нет ужаса, нет потухшего взгляда. А ведь каждый из них был «за ленточкой». Даже Владимир Бондин, потерявший сына и ученика, продолжает жить и работать как раньше.
— Как вы думаете, почему из фронтовика часто слова не вытянешь?
М.К.: С фронта человек возвращается гением. Я вижу это на примере своих студентов. Они видели и пережили границу между жизнью и смертью. Складывается своеобразная антология, но не сборник литературных текстов, а сборник боевых судеб, написанных несколькими авторами. Там, на фронте, у них возникает неодолимая жажда жизни, формируется небывалое ценное знание. Один мой студент прошел и Сирию, и СВО, вернулся и сказал, что хочет учиться в Институте иностранных языков и в Институте востоковедения. И сейчас учится там, чтобы понять чужую культуру и мышление, чтобы вернуться на Ближний Восток не с оружием в руках, а культурологом. Назвать его имя я не могу. О таких говорят: «Кадровый».
Р.М.: Есть суровая правда жизни, есть суровая правда войны, которая всегда страшна и некрасива. Есть и образы войны, их много, и они разные.
На меня колоссальное впечатление произвели наместник оренбургского Димитриевского мужского монастыря игумен Варнава (Соколов) и имам-хатыб мечети в селе Покровка Соль-Илецкого района, участник специальной военной операции Юсуф (Рамиль) хазрат Кагырманов.
От игумена Варнавы исходит какая-то умиротворяющая радость. От него я услышал удивительно мудрые слова, которые заставляют задуматься: «Чем ближе к смерти, тем больше жизни». Это христианская радость, которая не вполне понятна мирскому человеку. Способность видеть не только смерть и горе во время войны, но и изобилие жизни. Как в Евангелии: «Где изобилие греха, там благодать иногда совершается». У игумена Варнавы сияющие глаза и тихая радость не потому, что он из зоны боевых действий вернулся, а потому, что был там с людьми, которые все время ходили у границы жизни и смерти.
А Юсуф хазрат поразил своей искренностью и простотой. У него удивительный дар убеждения. Он говорит просто, но его слова поражают близостью к истине. Ему веришь. Наверное, потому, что в каждом его слове — то, что он пережил и видел. Причем у него за спиной еще и Чечня 1990-х. Там он еще не был имамом, воевал. И в фильме он говорит о том, что, находясь в блиндажах и на СВО, и в Чечне, солдаты больше всего радовались, когда получали письма-треугольнички от детей. Когда он нам рассказывал, что эти письма укрепили его дух и он четко понимал, почему и зачем находится в окопе, мы, авторы фильма, чувствовали, будто взрослели рядом с ним. Ему самому, между прочим, всего чуть за сорок.
М.К.: А у меня самое поразительное впечатление от съемок фильма — знакомство с одним из героев нашего проекта, единственным, кто в момент нашей работы над циклом находился «за ленточкой». Это Владимир Ивлев, учитель информатики школы села Кичкасс Переволоцкого района.
Владимир не доброволец, он был мобилизован как специалист в области информационных технологий. Мы снимали его дистанционно. Нам важно было показать ему школу, в которой он учился и преподавал, его родные места, жену и коллег.
И вот что было удивительно. Вокруг мирная жизнь, улицы, школа, жилые дома. Люди ходят спокойно… А сядешь в школе за стол чай попить с учителями, и… У кого муж на СВО, у кого — отец, у кого — брат, у кого — сын… Как будто в годы Великой Отечественной войны переносишься. С той только разницей, что вокруг по-прежнему шумит обычная жизнь. Но все равно понимаешь, что специальная военная операция коснулась всех. В селе ведь не спрячешься, всё рядом и все на виду. В селе вряд ли тысячи две жителей наберется, а заходишь в школьный музей — там немало портретов героев СВО.
И вот еще что поражало. Когда Владимир Ивлев приехал в отпуск, его жена и ученики от него не отставали. Они были как магнитики при нем.
— Как дети реагируют на то, что рядом с ними находятся вот такие герои? И еще вопрос. Вы показали 15 фильмов в школах, где преподают учителя-герои. Состоялась премьера цикла в Оренбурге. А что дальше?
Р.М.: Пока эти фильмы демонстрируются в 850 школах Оренбургской области. Один из элементов этого проекта — интерактивные плакаты с героями. Через QR-код и дополненную реальность краткие фрагменты фильмов можно посмотреть в смартфоне. А дальше? Дальше эти фильмы будут показывать на школьных занятиях «Разговоры о важном».
— У вашего цикла будет продолжение?
Р.М.: Да, мы хотим продолжить проект. Подали новую заявку на грант в Президентский фонд культурных инициатив. Если все сложится, будем снимать историю еще про 16 педагогов — участников СВО из восьми федеральных округов. Двигаемся, так сказать, в сторону всероссийского охвата. Но это пока все еще отдельные элементы, небольшие проекты. Аналогичные, но масштабные проекты — это все же задача государства. Голливуд, например, героев создает из десятилетия в десятилетие. У них на это есть заказ. У нас его нет. Нам никто ничего не заказывал. Это наша инициатива. И мы рады, что она приносит свои плоды.
