Часть I. Взлёт по вертикали
Часть II. Проханов и коды воскрешения
Часть III. Смерть и бессмертие
***
Тяга к личному бессмертию, казалось бы, столь естественная для человеческого существа, бессильна начать дело воскресительное, пасхальное. Эта тяга может быть истолкована даже как высшая разновидность «шкурного интереса». Она есть всего лишь квинтэссенция атомистического эгоизма, инстинкт самосохранения, возведенный в степень постчеловеческой метафизики.
Именно на этом строит свою стратегию трансгуманизм — по существу, его стратегия рыночная: он разрабатывает те ветви проектности, которые лучше «продаются», которые хорошо «рекламируются». При этом воскрешение предков, особенно отдаленных предков, безусловно, в рынок не слишком вписывается. Гораздо эффектнее и лучше продается буквальное физическое бессмертие, вернее его имитация (обновление и омоложение тела за счет обещаемого невиданного скачка в развитии технологий, крионика с расчетом на то, что несчастные родственники умерших и тяжело больные страдальцы надеются на воскрешение в счастливом мире будущего и платят большие деньги за замораживание тел и тканей).
Полностью за скобками трансгуманистической философии остается фундаментальный императив Федорова о преодолении дуальных разрывов социального бытия, воссоединении вокруг общего дела различных народов, города и деревни, общественных классов и т.д. Федоровская модель касается сущностных аспектов жизни — он говорит о воссоединении половинок правды, распавшихся, а потому превратившихся в кривды.
Даже уход буддиста в паринирвану, а даоса в обитель бессмертных, как ни крути, оказываются метафизическим эгоизмом. Величайшие русские святые, преподобные Сергий и Серафим, праведный Иоанн Кронштадтский — это соборные «кооператоры духа», а не одиночки индивидуального обожения. Их кредо звучит как: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
Выше я кратко остановился на 6 производных кодах Пасхи, имена которых: Победа — Жертва — Возрождение — Неодолимость — Воссоединение — Преображение. Обратимся вновь к коду-корню, самой Пасхе в ее средоточии, чтобы попытаться увидеть ее не в проекциях, а в ее открытости вверх.
Пасха не дана как голый факт. Пасха — это семя жизни вечной, посеянное в нас Христом. А прорастет ли оно, зависит в том числе и от нас. Проблема Воскрешения выходит за рамки не только индивидуума или группы людей. Этот вопрос связан со всем народом в его совокупности, и даже больше — преодолевает границы любых раздвоений и расколов, обитает там, где эллин и иудей, скиф и варвар, мужчина и женщина, богатый и бедный, «красный» и «белый», может быть, и не переставая быть собою, не отказываясь от пройденного пути, «строк печальных не смывая», вместе обретают утешение и свое «исполнение» перед Великой Правдой. И эта Правда становится бесконечно значимой для человека, перед ее лицом скукоживаются и практически исчезают до того болезненные и непреодолимые разногласия, даже настолько болезненные, что они казались ранее достойными братоубийства и отцеубийства.
Однако главный и последний, как о том сказано в Новом завете, враг человечества — вовсе не в бедах, катастрофах и конфликтах как таковых, а в самой смертности. Бессмертие как ориентир, по мысли Федорова и Проханова, может оказаться ключом к решению всех остальных разногласий и несчастий.
И здесь мы подходим к радикально важному пункту нашего исследования. Человечеству свойственно мечтать о чудесах: о том чтобы научиться летать без искусственных приспособлений, преодолевать пространство и время, не испытывать нужду и болезни, наконец, избежать смерти.
В Царствии Небесном все и летают, и все бессмертны, и все так или иначе способны к чудотворению (по земным меркам). Однако остается загадкой — само содержание жизни души в Царствии Небесном. Чем там живут населяющие его существа, чем они заняты, что их влечет? Без ответа на этот вопрос летающее бессмертие и всевозможные чудеса несколько «подвисают». Многие ли из нас способны сходу ответить, чем он будет заниматься в мире бессмертных ангелов, если он вступит туда в качестве насельника? Чем он хотел бы там заниматься? Или он предполагает там «упокоиться», уйти на бесконечную пенсию с развлечениями, путешествиями или возможностью выспаться как следует? (Да простит мне читатель иронию по этому поводу, но вопрос-то не праздный.)
Кто-то может ответить так, что там, в тех селениях, найдутся старшие друзья и учителя, которые нагрузят наши души полезными делами. Но даже если и так, отсутствие ясного представления о том, чем ты мог бы быть занят в бесконечности — ставит под вопрос и саму нашу готовность к бессмертной жизни…
Летающее неумирающее существо, обладающее сверхспособностями, само по себе, без наполнения его сущностным содержанием — смахивает на люцифера… Его бессмертие обусловлено не бесконечностью стоящей перед ним задачи, не положительной перспективой, а беспредельностью мира и времени. Иными словами, оно обусловлено не внутренне, не как выражение собственной истины его бытия, а как нечто внешнее, то есть выступает как фальсификат вечной жизни.
***
Причина смерти по-настоящему глубоко раскрыта только в христианстве. Один из величайших созерцателей-богословов преподобный Максим Исповедник так истолковывает этот вопрос: истребление смерти как «последнего врага» (1 Коринф 15, 26) произойдет тогда, когда мы уступим Богу самовластное воление, ведь смерть пришла именно через наше самовластие, своеволие. Пионером смертепроходчества явился Христос, Первенец Пасхи — и Он явственно показал, что достигается это именно через Жертву, то есть способность преодолеть до конца собственное «я» во имя высшего начала.
Неслучайно символом Пасхи служит Крест, орудие казни, точка пересечения жизни и смерти, место страстно́й муки. Таким образом воскресительная сила сокрыта в жертве за други своя, за малых собратьев, а не в бесконечном само-омолаживании горячо любимого тела. В этом и сказывается несовместимость христианского космизма и трансгуманизма.
Бессмертный, пасхальный человек не утверждает свою плоть в бесконечности, а готов от нее отказаться во имя глубинного отклика на последнюю Тайну Бытия. В Евангелии от Иоанна есть слова, которые относятся Иисусом, прежде всего, к Себе Самому: Пришел час прославиться Сыну Человеческому. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Иоан 12, 23-25). Может быть, и необязательно каждому буквально повторять путь попрания смерти смертью, может быть, необязательно умирать на кресте, но путь креста (у каждого он свой) — необходим, его нельзя обойти…
Смерть после грехопадения, говорят многие святые отцы, связана с недопущением человека вкусить от Древа жизни — ибо тогда человек стал бы бессмертным (то есть вечным) в своем грехе. Федоров в свою очередь детально раскрыл такую возможность, и показал в своих поздних работах, что человечество, достигнув бессмертия чисто технически, не обеспечив его внутренним преображением, озвереет и осатанеет, деградирует в безумных развратных оргиях и в результате уничтожит друг друга в истребительных войнах…
Не слишком близкий Федорову на первый взгляд Иван Ильин в книге «Поющее сердце» ужасается такой возможности — бессмертию не преображенного человека, человека грешного, несчастного, неудачного: «Самодовольная ограниченность, которая собирается не умирать, а заполнить собою все времена. (…) Что-то вроде фальшивого аккорда, который будет звучать всегда… Или — несмываемое пятно земли и неба…» По сравнению с таким бессмертием, полагает Ильин, смерть тела благостна и благословенна, ибо укроет нас милостиво своим покровом, даст отпуск и предоставит возможность восхождения к новой гармонии.
Возможно ли человечеству переходить в бессмертие, минуя Божие Царство? И невозможно, и не нужно. Переход в бессмертие и есть Царство Божие. Поэтому трансгуманизм и големостроительство как оно явлено на данный момент в человеческой истории могут создать лишь видимость, имитацию бессмертия.
Христианский взгляд таков. Смерть дана нам как лекарство от глубинного одиночества, от искуса солипсизмом и эгоцентризмом, отвернувшимся от всего и вся ради очевидной и неустранимой прикованности к своему самообожествленному «я». Фундаментальное одиночество, жизнь в таком в одиночестве — онтологически и есть смерть. В Книге Бытия формула змия «Будете как боги» и формула Творца «Смертию умрешь» указывают нам на две стороны одного явления — человеческого греха.
Смертность, безвозвратный уход в небытие, в беспамятство, в царство забвения связан с патологией воли, с неспособностью понять друг друга, с «нелюбовью» друг к другу, в стремлении стать как боги и замкнуться на себе, своей самодостаточности.
Жизнь в Троице, по Ее законам, и есть бессмертие. И здесь сокрыта тайна, которую никак не минуешь, на какую бы высоту познания и могущества ты не поднялся… Тайна эта, насколько ее возможно передать словами, в том, что есть свет и сила, которые выше бессмертия, выше самого разделения смерть/ жизнь. Эти свет и сила — в любви, в единосущии, в том бесконечно сокрытом роднике бытия, из которого все мы вышли, и которым в своей последней сущности все только и живы. Смысл пасхального кода и всех пасхальных проекций — в поиске и приближении к этой скважине бытия, к очищению этого заросшего колодезя, в нашем суетном мире незаметного и кажущегося не существующим.
Жить в Троице и по Троице (а в ней нам дан минимальный образ всякого общества, всякой общности), по законам Ее согласия и понимания — приобщение вечному, тому, где все воскрешено и все взаимодействует в любви и понимании друг друга. Это и есть главный код, краеугольное основание пасхальной цивилизации, о котором мы писали в своей работе по русскому мировоззренческому канону:
«В Троице для нас дается образ высшего бытия, где мы можем, оставаясь собою, духовно сливаться с подобными себе личностями. Высоким достижением русской философской мысли стало открытие ее тайнозрителями этого принципа — интуитивного стремления к человеческой консубстанциальности, как ее определили философы и богословы, то есть к единосущию, а переводя на более понятный и предметный язык — к внутреннему взаимопониманию и взаимоприятию, откровению глубинной любви к иному существу». Другими словами, смысл этого кода в «обоюдном прозрение сущности друг друга в исповедальном сопереживании», в глубинной любви, которая «сорадуется истине».
Бессмертие не окончательная цель, а средство для достижения высшей цели. Бессмертие как идеал очень высоко, но любовь выше бессмертия. Предстает ли бессмертие для людей спасением или достижением, даром свыше или плодом подвига, милостью или результатом синергии (соработничества)? На эти вопросы нет окончательного ответа — верно ведь и то, и другое. Вечная жизнь не дается «на халяву», но ее и нельзя заслужить с какой-то гарантией от своих заслуг.
Главное в том, что не тяга к личному бессмертию, а именно любовь сподвигает к общему делу. Любовь к тем и к тому, что не должно исчезнуть, что дорого для нас. В этом свойстве пасхальной цивилизации состоит ответ на подвохи атеизма и материализма, оккультизма и трансгуманизма.
Тезис об исполнении и торжестве любви делает уже не столь острыми потребностями, не так уж и необходимыми — ни способность летать, ни свободу от нужд и скорбей, ни способность не умирать, а омолаживаться и оставаться вечно молодым. Гораздо важнее единосущие, то есть внутреннее понимание друг друга, глубинное единство, при том что самостоятельность и свобода личности от этого не терпят ущерба. Таким образом, единосущие вводит человека в Высший Совет, на предельный уровень общения лиц, где мысль и слово совпадают и существа становятся прозрачными друг для друга (что обессмыслило бы зло, ведь зло опирается на то, что мысли можно спрятать, затаить, притворяясь не тем, кто ты есть).
Однако любовь по природе деятельна, и она может и должна выражаться в служении делам любви, среди которых сверхвозможности выступают как инструменты их достижения, а содержанием их являются такие дела как преодоление сил энтропии и гравитации (в широком смысле), чудотворение, то есть обход границ, наложенных законами физики, законами организации пространства и даже времени, умение управлять этими законами, первопроходчество и первооткрывательство, бесконечное познание нового и приспособление этой новизны во благо всех, помощь всем кто в ней нуждается. Все это вместе представляет собой своего рода индустрию любви ко всему мирозданию, к космосу, к божьему творению в целом.
Из космистов острее всех переживал эту интуицию Константин Циолковский, утверждавший, что все атомы мира хотят войти в состояние блаженства высокоорганизованной жизни; и считавший долгом человечества дать космосу такое блаженство, то есть оживить и одухотворить все мертвое мироздание.
Безусловно, Царствию Божию у христиан мы найдем немало важных и своеобразных параллелей и в других религиях. К примеру, в исламской мистике это состояние описывается как Малакут — мир воскресения, мир-источник прозрения пророков, где восстанавливаются нетленные первообразы и человек воссоединяется со своим небесным «двойником».
***
Пасхальная цивилизация — это сверхзадача, которая связана сегодня с решительной переоценкой смыслов и целей самого существования народа и государства. Идея бессмертия не как пассивно получаемой людьми вечной жизни, а как проекта — чрезвычайно перспективная и многообещающая. Бессмертие для нынешней России — это Позитивная Утопия, способствующая переходу на новый этап развития цивилизации.
Эта позитивная утопия цивилизации бессмертия способна наполнить Россию великим созидательным светом, вывести ее из вялого и унылого состояния. Направить энергию и ресурсы на святое дело, а не на приземленные, скучные дела, которые своей мелкомасштабностью способствуют энтропии и деградации, коррупции и цинизму.
Рывки в направлении бессмертия, даже если они не решат фундаментально задачу преодоления человеческой смертности, породят новый тип цивилизации. С упором на здоровье, долголетие, творческую активность человека, а главное — на формирование его целеполагания совсем не в таком убогом виде, как это происходит сегодня.
Ни проект массового долголетия, ни проект омолаживания не обретут смысла, если в основе их не будет лежать творческая активность и служение другим. Массы вечно-юных потребителей попросту не нужны никакой системе, ни капитализму, ни социализму, ни религиозному фундаментализму. Массы хомо экономикусов или консьюмеров, тем более массы цифровых зомби никогда не породят прорыв в будущее. Ибо они суть не прорыв, а прорва — позорный для имени человека провал в безвременье, в антивечность.
Если трансгуманисты де факто предлагают продавать богатым людям, избранному меньшинству, билеты в будущее с относительно благополучным существованием в приятном климате, с условиями и медициной, способствующими кардинально увеличенному долголетию и расширенной «зоной юности» — то проект пасхальной цивилизации активность долгожителей обусловливает их служением, решением ими важных жизненных задач, непрерывным накоплением знаний и опыта, пропущенных через призму сердечного разума. Не гонка за информацией и социальным признанием, а неспешное, вдумчивое созерцание и открытие новых горизонтов, раздвигание этих горизонтов на порядок.
По всем имеющимся выкладкам сегодня, в первой половине XXI века, в таком укладе на первом плане окажется несколько главных направлений.
- Биотехнологии и генетика. Идут споры о том, насколько используется людьми потенциалы их мозга и организма — но, так или иначе, и мозг, и организм в целом обладают большими скрытыми резервами. Кроме того, за счет биомедицинских технологий эти резервы могут быть не только активированы, но и увеличены по своему КПД. Что касается генной инженерии, она может оказаться незаменимым инструментом создания антропотипа пригодного для решения новых задач (полеты в дальний космос, устойчивость перед редкими типами излучения, способность продолжительное время жить в необычных средах, таких как высокое или низкое атмосферное давление, резко отличный от земного климат, иной состав газов в воздухе, дно океана, шахты глубоко под землей и т.д.). В идеале перед биотехнологами стоит задача открытия пластичности человека, возможностей его гибкой перестройки под новую среду и новые обстоятельства — человека везде выживающегося, всеядного, адаптивно-адаптирующего по отношению к различным условиям бытия.
При этом идею переноса человеческого сознания на цифровые носители имеет смысл отбросить сразу как шизофреническую фантазию западных айтишников. (На носители можно перенести не сознание, а модель сознания, то есть его имитацию; путать бессмертие и библиотеку моделей ушедших сознаний — либо глупость, либо сознательный обман.)
- Там где биотехнологии не могут преодолеть барьер природы, нас выручит взлет робототехники и беспилотных технологий, когда все наиболее опасное и рутинное возьмут на себя наши «помощники».
- В предполагаемом новом укладе будут внедрены атомная энергетика нового типа, а также другие типы энергетики — мы исторически приближаемся к получению фактически бесконечного источника даровой возобновляемой энергии. Эти инновации заложат фундамент нового типа цивилизации, в котором капитализм отомрет. На смену ему придут новые формы, придут и новые проблемы, часть которых предвидели великие фантасты XX века. Инфономика и нейрономика станут новыми моделями регуляции социальной жизни и производства. Для человека XIX века происходящее в будущем могло бы показаться коммунизмом (с точки зрения развития уровня производительных сил), но это будет не коммунизм, а общество, в котором противоречия воспроизведут себя на другом уровне, уровне не базовых материальных потребностей, а потребностей более высокого порядка.
- Однако, и это предвидели космисты, произойдет перенаправление внимания и воли человечества, воюющего сегодня между собой за ресурсы — на совместную добычу ресурсов вовне, на совместное освоение пространства, времени и новых законов природы. Произойдет включение других планет и небесных тел в хозяйство пасхальной цивилизации. На земле будет осуществлено углубленное изучение океана, недр, в том числе ядра Земли. Затем начнется и освоение дальнего космического пространства; сбудутся многие мечтания наших фантастов.
- Никакого отбрасывания предыдущих стадий развития человечества не произойдет, напротив, осуществится их интеграция в новом интеллектуальном, нравственном и эстетическом укладе. Пасхальная цивилизация — это собор времен, одновременно возрождающий научную фантастику как культуру моделирования далеких сценариев развития, религиозный мистицизм высокого накала (как мощнейшую культуру психической саморегуляции и подпитки из внутренних духовных резервов человека), эстетику соединения авангарда и традиционализма (предполагающую не размывание, а укрепление и усиление имеющегося цивилизационного стержня, развитие и заострение цивилизационных кодов), создание новых жанров и синтетических видов искусства, сближающего его с высокой творческой практикой в исследовательской науке, в новейших технологиях, в передовом производстве, в первопроходчестве во всех сферах, но в то же время и с литургией, и каноническим искусством и ритуалом, с великими стилями прошлого.
- В пасхальной цивилизации произойдет культивирование высокого творческого слоя людей, станет модным и вдохновляющим образ первооткрывателя и первопроходца, изобретателя и мечтателя, готовящего прорыв, подобно тому как школьный учитель Циолковский в дореволюционной Калуге запускал макеты ракет. КПД сознания будет расти не только на индивидуальном, но и на общенародном уровне.
***
Человеку нужно время для творческого разгона. Вот зачем понадобится долголетие и неувядаемое здоровье в земной цивилизации. Открыть сверхспособности, изучить имеющиеся практики и опыт, научиться преодолевать мелочность и суетность, столь свойственные короткой высокоскоростной жизни эпохи Модерна — вот в чем вертикальный выход пасхальной цивилизации. Главная же сверхспособность человека — это понимание иного и чужого бытия, взаимопонимание, которое сделает бессмысленным состязание тщеславий и гордынь, конкуренцию несовместимых моделей…
Такая цивилизация, по мысли Федорова, может изменить участь человечества, сменить гнев Божий на Его милость, отменить или надолго отложить Апокалипсис. В такой-то цивилизации как лидере человечества сбудется и мечта Федорова, и мечта Проханова о сближении ученых монахов и великих изобретателей, Обнинска и Оптиной пустыни, произойдет Соборное Единение бескорыстных творцов. Это мечта о рождении Всечеловеческого Разума, где высший заряд служения, индустрия любви увлекает всех, и масса равняется не на тихоходов, а на подлинных флагманов духа и знания.
Идея пасхальной цивилизации — это резкий духовно-политический рывок. Нам потребно не утопить политику в елейных разговорах о нравственности и духовности, а направить ее в конкретное духовное русло, придав ей импульс такой силы и такой сверхзадачи, которого хватило бы на тысячелетия не только одному государству-цивилизации, а всему вместе взятому человечеству.
Пасхальная цивилизация, строящая бессмертие для всех (а за бессмертием, как я уже акцентировал выше, маячит и нечто более важное — глубинное единство рода человеческого) — это преобразовательная идея посильнее утопий Бэкона и Фурье, «Капитала» Маркса, не говоря уже про дегенеративно-паразитарные идеи Римского клуба и Давосского форума.
И самое здесь главное — что пророки этой новой веры у России есть, Россия их уже породила и подарила миру. Курс на бессмертие, на завоевание вечной жизни не пустая риторическая форма, а выстраданный язык, на котором можно и нужно говорить и с небом, и с землей.
По моему глубокому убеждению, именно этого ждет от нас та самая, выражаясь словами Проханова, «Россия небесная, предвечная, божественная, изначальная, питающая своим Фаворским светом Россию земную», видения которой вдохновляли наших святых и прозорливцев во все времена.
Мы должны искать поддержки этому начинанию не на Западе и не на Востоке, а там, наверху. А Запад и Восток со временем придут к нам, подтянутся, не смогут уклониться от «общего дела», уверенно и дерзновенно прокладывающего себе путь в истории.
