Как русских делали украинцами
Олег Платонов
Фашизм — самое сокровенное состояние Запада. Фашизм ноу-хау Запада. Его он создал, взлелеял и продолжает культивировать до сих пор. Фашистская тенденция Запада захватить и расчленить Россию существует в сознании западных европейцев с XIII века. Тевтонский орден, папа римский, Наполеон, Гитлер и сегодняшние Меркель, Аланд, королева Англии и президент Обама звенья одной цепи — ‘Дранг нах Остен, Drang nach Osten’. То, что Гитлер называл своими именами, Меркель и американский президент прикрывают фиговым листком ‘демократии’, свободно обсуждая в своем кругу, какие они получат выгоды, захватив Украину и вплотную приблизившись к границам России.
Фашизм Запада вполне конкретен. Не высказывая напрямую гитлеровских лозунгов, лидеры США и главных стран Европы оказывают влияние на сознание и жизнь людей, особенно так называемых западенцев, ставших пятой колонной на Украине.
В свое время я много путешествовал по Западной Украине и поэтому могу рассказать, как создавалась пятая колонна на этой части русской земли.
Отправляясь на Украину, я выслушал множество предупреждений некоторых моих друзей и знакомых об опасности поездки в эти места. ‘Вас там убьют, — говорили они, — край насыщен бендеровцами и украинскими националистами, способными на любую пакость по своей зоологической ненависти к Москве’. Мой товарищ Петр Павлович, служивший в КГБ, напутствуя меня перед поездкой по западнорусским землям, объяснил мне, что по его опыту ‘все самостийники делятся на две категории. Это либо агенты западных спецслужб, повторяющие жизненный путь Мазепы, Грушевского, Петлюры и Бендеры, либо просто шизофреники. И те, и другие опасны’. Однако их опасения оказались напрасными, повсюду встречали нас прекрасно. В отдаленных селениях Галиции приглашали ночевать в крестьянских избах, в Карпатах мы ночевали рядом с пастухами у костров, пили вино, не чувствуя себя в опасности. Через много лет вспоминая эти дни, я еще более остро осознаю, что трагедия распада великой страны имела корни не внутри нее. Проезжая вдоль западных границ СССР, мы нигде не ощущали тектонических толчков, которые через 5-6 лет могли бы разрушить огромную сверхдержаву. Западнорусские земли были часть монолита, а абсолютное большинство живших здесь людей гордились принадлежностью к великому государству — СССР. Однако, кроме тех, кто своими убеждениями и верой создавало монолит великой державы, в этих землях еще существовало ‘подполье’, состоявшее из предателей русского народа различных мастей, так называемых ‘щирых украинцев’ или, по меткому замечанию русского ученого Ф. Я. Шипунова, ‘ожидовленных русских’.
Историческая трагедия западнорусских земель состояла в том, что в период польско-еврейской оккупации некоторая часть русского населения этих земель подверглась многовековому влиянию иудейского менталитета, ставшего частью национальной психологии, особенно на Галичине. Именно на эту ‘ожидовленную’ часть русского народа совершенно сознательно делали ставку германо-австрийские спецслужбы, когда в конце XIX — начале XX веков создавали проекты ‘самостийнического мазепинского движения’.
Разбитые вдребезги Сталиным самостийники-мазепинцы вплоть до конца 80-х годов ХХ века не вылезали из своего подполья, осторожно проявляя себя в рамках тайной униатской церкви, представителями которой были заполнены храмы Львовской области. Тайная униатская церковь была инструментом влияния ЦРУ США и германских спецслужб. Подпольная деятельность ‘самостийников-мазепинцев’ финансировалась американским правительством.
Более трех тысяч километров, наезженных мной по западнорусским землям в середине 80-х годов, позволили увидеть огромный цветущий край, населенный трудолюбивым, веселым, гостеприимным народом — частью трехсотмиллионного славяно-русского братства. Поля ждали урожая, фабрики и заводы работали, школьники учились, повсюду чувствовался скромный достаток. (Через 15 лет я снова оказался в этих краях — поля заросли сорняками, многие фермы и фабрики стояли с забитыми окнами и дверями, тысячи безработных слонялись по улицам и рынкам, у автомобильных дорог Украины множество девочек-школьниц торговали своим телом по 10 долларов за час.)
Наша машина мчится по древним дорогам окраинных земель Русского государства. Белая Русь сменяется Подолией, Волынью, Галицией, Буковиной. Территории, которые еще с незапамятных времен были частями исторической России. Названия городов звучат, как песнь Ярославны:
Новгород Волынский — Владимир Волынский — столица Волыни Луцк — Почаев — столица Галиции Львов — Каменец Подольский — Тернополь — Станислав.
Ковель — Берестечко — Зимня — Ровно — Дубно — Острог — Винница. И, наконец, Дрогобыч — Ужгород — Рахов — Яремча — Черновцы.
Все эти части великого русского государства никогда не имели самостоятельного значения, а были сильны своей принадлежностью России. Чтобы ослабить ее, враги с Запада многие столетия не прекращали попыток оторвать эти территории от нашей страны. Польша и Литва, Германия и Австрия вынашивали секретные планы включения этих земель в свои государства. В полной тайне от русских польские оккупанты западнорусских земель разработали ряд чудовищных документов, в которых излагали планы тотального уничтожения русского населения захваченных ими областей. Монах Почаевского монастыря познакомил меня с редким сборником документов (Сборник документов, уясняющих отношения латино-польской пропаганды к русской вере и народности. Вильна, 1865 г.) среди которых был ‘Проэкт об уничтожении православной: русской народности: в русских областях, подвластных Польше’ (1717 г.). В нем, в частности, давалась инструкция, как ‘зажиточных русинов довести до нищеты и невежества’. Делать это предлагалось посредством ‘жидов’. ‘Владельцы имений, — учили польские изверги, — одним допущением жидов и помещением их в центре города погубят русинов, ибо жиды, по природной своей пронырливости, приберут в свои руки все доходы и, вытеснив русских из городов и предместий, вышлют их на барщину’.
‘Россия первый твой враг’, ‘русских надо уничтожать всеми средствами’, — наставляет польских оккупантов другой изуверский документ — ‘Польский катехизис’. Разгром Польши и изгнание оккупантов из западнорусских земель поставили крест на их преступных планах. То, что не удалось полякам, продолжили германцы. Во второй половине XIX века германские и австрийские спецслужбы разработали секретный проект создания из ряда исторических территорий России самостоятельного псевдогосударства под протекторатом Германии. И даже название его было придумано немецкой разведкой — ‘Украина’. В древности слово ‘Украина’ служило названием окраинных (окраина) земель Российского государства.
На реализацию этого проекта были выделены значительные средства для платы предателям из среды русского народа, готовым разработать идеологию нового ‘государства’. Все идеологи ‘украинского самостийничества’ (начиная с М. Грушевского) находились на содержании германских и австрийских спецслужб. (См. об этом мою книгу ‘Покушение на русское царство’. М., 2004.)
Агитацию в пользу нового ‘государства’ предполагалось проводить, опираясь на еврейское население этих территорий. Первыми ‘украинскими самостийниками’ были евреи, делавшие ставку на ‘ожидовленную’ часть русского народа этих территорий.
На поздних этапах секретного немецкого проекта перед 1917 годом в работу включился Первус (Гельфанд), главный архитектор революции еврейских большевиков в России. То, что на первых порах не удалось Германии, закончили немецкие агенты — еврейские большевики во главе с Лениным (Бланком). В псевдогосударственное образование ‘Украинская ССР’ были включены, кроме собственно Малороссии, территории, к Малороссии никакого отношения не имевшие: Подолия, Волынь, Галиция, Буковина, Харьковская губерния, Новороссия и Крым. Поле крушения СССР идею псевдогосударства ‘Украина’ поддержали США и НАТО, естественные правопреемники русофобского германского генштаба и Парвуса.
Беседы со старожилами западнорусских земель, встречи со священниками и музейными работниками во время моего путешествия по окраинным землям Русского государства позволило мне разобраться в корнях национальной измены, совершавшейся здесь с XIX века по сегодняшний день. Впоследствии данные, полученные мною во время путешествий, получили подтверждение во время работы в архивах с материалами русской разведки, следившей за шпионской работой ‘самостийников’. Так называемое самостйническое движение от предателя Мазепы через немецкого агента Грушевского и кончая современными небескорыстными друзьями США Кравчуком, Кучмой и Ющенко, рекрутировалось врагами России из отбросов русского народа, своего рода жертв многовекового влияния иудаизма и католицизма.
Определяющую роль в антирусских Германии и Австрии играла униатская церковь, на протяжении веков существовавшая на субсидии врагов России, многие ее епископы были платными агентами западных спецслужб. Одним из ярчайших представителей этой агентуры был униатский митрополит А. Щептицкий, выступавший за отрыв Малороссии от России, за превращение малороссийских губерний в австро-немецкую колонию. В секретной записке от 15 августа 1914 года он предлагал Австро-Венгерской монархии ‘решительно отделить от России’ малороссийские губернии, назначить гетмана из числа австрийских офицеров, ввести австрийское законодательство, ‘отделить украинскую церковь по возможности основательно от российской’.
Как только началась первая мировая война, антирусские деятели в Галиции создали ‘Большой Украинский Совет’, составленный из представителей разных австро-германских партий антирусской направленности. Совет этот основал отделение ‘Союз освобождения Украины’ под руководством австрийского агента Скоропись-Иолтуховского, который начал свою деятельность во Львове, но после занятия его русскими войсками перенес ее в Вену. Союз финансировался австрийскими властями и не имел никакой самостоятельности, выполняя антирусские поручения австро-германских властей. Он выпускал прокламации на разных языках и украинскую газету на немецком языке. Фактически Союз этот состоял из нескольких эмигрантов-уроженцев Малороссии. Один из них — Микола Троцкий, агент венской политической полиции. Среди его соратников было несколько лиц, исключенных из украинской рабочей социал-демократической партии.
Главная деятельность ‘Союза освобождения Украины’ протекала в Швейцарии, где сосредоточивалось преобладающее число русских политических эмигрантов и где деятели Союза за немецкие и австрийские деньги находили агентов для антирусской работы. Союз предлагал, в частности, Кавказской группе социалистов в Женеве ‘воспользоваться настоящей всемирной войной для освобождения угнетенных наций России’. Посредник Союза обещал группе все нужные материальные средства и отметил, что Союз ‘действует под покровительством одной из воюющих держав (Австрия) и получает от нее денежные субсидии, потому что поражение России и ее союзников — в интересах этой державы’. Агент Союза, некий Любарский-Письменный, обращается к русским писателям, живущим в Швейцарии, с призывом писать за деньги брошюры и прокламации против России.
‘Союз освобождения Украины’ создал две партии: одна учреждена в Вене под именем ‘Украинский союз социал-революционной партии’, другая — в Константинополе под маркой ‘Социал-демократической украинской партии’. Последняя даже имела типографию в Константинополе. Среди изданий этой типографии выделялись прокламации и брошюры небезызвестного германского агента Парвуса. В этих прокламациях, напечатанных по-русски и по-украински, восхвалялся кайзер и русских социалистов приглашали изменить Родине.
Киевлянин Ян Урзынь-Замараев издавал печатный орган ‘Украинские колосья’. Этот предатель работал в тесном контакте с неким Наперальским, польским депутатом германского парламента, за немецкие деньги издающим целый ряд германофильских органов на польском языке в районах, оккупированных немецкой армией. Замараев, по данным русской разведки, получил через Наперальского деньги для захвата в свои руки польской газеты ‘Киевский ежедневник’ для придачи ей германофильского направления. Замараев был одним из главных германских агентов, осуществлявших активную антирусскую кампанию в Киеве и южнорусских землях.
Антирусская деятельность украинцев-’самостийников’ опиралась на студенческие ‘громады’ и украинские клубы Киева, Одессы, Харькова и Петрограда и осуществлялась через агентов и доверенных лиц униатского митрополита Щептицкого и профессора Львовского университета М.С.Грушевского, также получавших деньги от германской и австрийской разведок.
Среди российских военнопленных немецкие и австрийские агенты вели особую работу по выявлению жителей малороссийских губерней, сосредоточивая их в отдельных лагерях, где им создавались лучшие условия жизни. Немецкая и австрийская администрация образует организацию, которую называют ‘Сечевою’. Кто отказывался в нее вступать, того всячески притесняли, посылая на тяжелые работы.
Свидетели рассказывали, что всем, записавшимся в ‘сечевики’, жилось свободнее и лучше, чем другим военнопленным. Им была передана лавочка, они стали распределять между собой получаемые продукты, завели свою кухню, обучались военному строю, гимнастике; были у них и свои ‘офицеры’. Получили они ‘жовтоблакитный’ флаг и особую ‘казачью’ форму — ‘широкие штаны с красными лампасами, желтая рубашка, тужурка синяя с оборками сзади, папаха, суживающаяся кверху с прилепленной на ней трехзубой кокардой’. Правда, в этой одежде они ходили только по праздникам и во время парадов. За свою службу Германии они получили право помогать германским солдатам нести охрану российских военнопленных, т.е. были обыкновенными предателями вроде будущих фашистских полицаев.
Позднее из этих предателей немцы организовали 1-й украинский полк имени Тараса Шевченко. Выдали изменникам австрийское обмундирование с желто-синими петлицами, с двумя зелеными шнурами на головном уборе с кокардой на правой стороне (австрийская кепи) с буквами У.З.С. (Украинская Запорожская Сечь), поставили на полный паек и содержание в 15 марок. Солдаты-изменники использовались немцами исключительно на грязной шпионской работе, передаче в русские окопы прокламаций, воззваний и газет украинского направления.
Особая работа по подготовке изменников проводилась в лагерях для военнопленных во Фрейштадте в Австрии и Раштадте в Германии, где сосредоточилось около 7 тыс. пленных малороссов, которых систематически обрабатывали активисты ‘Союза освобождения Украины’, состоявшие на службе в австрийской и германской разведках. Путем одурачивания и подкупа ‘самостийники’ внушали малороссам идею ‘освобождения Украины от русского ига’. Проводилась мысль об отторжении Украины от России и создании отдельного Украинского Королевства под протекторатом Германии, которое займет правый берег Днепра и даст ‘свободу’ Украине. Военнопленных, принимавших эту идею, освобождали из лагеря, снабжали деньгами и переправляли в Россию для ведения агитации в ‘самостийном духе’, а также для диверсионной работы в тылу русских войск.
В целом ‘самостийническое’ движение формировалось германскими и австрийскими спецслужбами из подонков русского народа, разных авантюристов, проходимцев, жуликов и просто уголовников, бежавших от судебной ответственности в России. Получив власть над русским населением этих земель, австрийские и германские прихвостни организуют массовые чистки и погромы. С особым остервенением они громят православные церкви, убивают священников и верующих. После 1917 года эстафету русских погромов принимают еврейские большевики. В 1920-30-е годы в Малороссии и после 1939 года в Галичине, Подолии, Буковине все самые важные места в ЧК-НКВД занимают евреи. Как и их предшественники, главный удар они наносят православной церкви, убийства священников и верующих носят массовый характер. В памяти краеведов сохранились имена руководителей ЧК-НКВД: Гзабич И. Я., Кудельский В. М., Кессельман С. И., Канцельсон З. Б., Мазо С. С., Ривлин Л. И., Роголин М. П., Розенбардт А. Б. Среди них нет ни одного нееврея.
Прибыв во Львов, мы прежде всего поехали поклониться могиле великого русского человека, первопечатника Ивана Федорова. Для него, как и для всех русских людей того времени, русский народ был един. Львов, а ранее белорусский Острог он считал городами единой Родины. Во всех ее местах он работал ‘во благо русского народа’. Как я узнал от местных краеведов, могила Ивана Федорова находилась в церковной ограде Онуфриевской церкви XVI века, превращенной большевиками в филиал картинной галереи. Останки Ивана Федорова были выкопаны и сложены в коробку в музее. Правда, во дворе был установлен памятник первопечатнику с копией надгробия XVI века с надписью: ‘Иван Федорович друкар московитин… Друкар книг пред тем не виданных’. Один из сотрудников музея рассказывал мне, что с останками Федорова происходят странные явления. Дух первопечатника приходит в музей и требует вернуть прах в могилу.
Древнерусский город Львов расположен очень живописно, улицы, бульвары и парки его необычайно хороши. Мощеные улочки спутаны и затейливо переплетены на множестве холмов. Крутые подъемы и спуски — испытание для нашей машины. Удивляет количество машин с польскими номерами. Оказывается, у поляков здесь свой бизнес. Они скупают дешевые советские товары, а затем перепродают их у себя. Разговорились с некоторыми из них. Один довольно нахально утверждал, что это чисто польский город. ‘До войны, — заявил он, — нас здесь было больше половины всего населения’. На что стоявший рядом еврей язвительно заметил: ‘Пан забывает, что здесь было 16 синагог’. Мне стало смешно и противно. Не дожидаясь окончания их спора, я ушел. С XV века городская торговля и ростовщичество были в руках евреев. Даже Иван Федоров вынужден был прибегать к услугам еврейских ростовщиков. После его смерти типография первопечатника попала в их руки, а позднее втридорога была продана Львовскому православному братству.
На улице Короленко, возле единственной во Львове православной, как ее называют, Русской церкви (остальные церкви города были подпольно захвачены униатами, в том числе и известный собор св. Юра), я познакомился со священником отцом Андреем, интересным русским человеком, который открыл мне глаза на многое происходящее во Львове и в других западнорусских землях. Высокий, голубоглазый, с шапкой седых волос, он уже несколько лет вынужден скитаться от церкви к церкви за свои ‘москвофильские’ убеждения. Он родился в одной из деревень Львова в семье священника, убитого в спину бендеровцами. Уже в юности у него возник конфликт с местным священником, который формально числился в Московской патриархии, а на самом деле был тайным униатом, почитал папу римского и создал общину из таких же униатов, регулярно получавших посылки из Америки. Вот что мне рассказал отец Андрей.
‘У нас здесь таких священников и церквей большинство. Мы, православные, называем их ‘шпионами’ за двойную арифметику. Официально они числятся как церкви Московской патриархии, а на самом деле — подпольные униаты, предатели и шпионы. Они поддерживали бендеровцев и прочих бандитов. Большая часть церковного народа относится к ‘униатам’ настороженно, но другой церкви нет, и поэтому вынуждены идти к тайным униатам, которые исподволь настраивают их против Москвы и русских. Наиболее подла и двулична ‘западноукраинская интеллигенция’. Здесь это особый слой, возникший преимущественно во второй половине XIX века, состоящий из потомков ‘ожидовленных’ и ‘ополяченных’ русских, обслуживавших русских и поляков. В этих местах много столетий всю хозяйственную жизнь держали жиды. Они занимались корчемством, опаивали крестьян, опутывали их долгами, портили женщин. От этих жидов к ‘западнорусским интеллигентам’ влилось немало крови. Они и сейчас любят все западное и иудейское, чтобы лизать задницу любому немцу или французу. Их интересы — попса, Голливуд, особый шик — просмотр порнофильмов’.
Позднее, проехав по многим городам и метечкам Галиции, я понял, насколько прав был отец Андрей. Подпольное униатство со всей его двуличностью, подлостью проявлялось всюду. Причем виноват в этой подлости был не западнорусский простой народ, а именно эта ‘прожидовленная интеллигенция’ (потомки еврейских и польских лакеев), приобретшая некоторый внешний лоск, но внутри невежественная и малокультурная. Враждебные нотки я улавливал в беседах с некоторыми музейными работниками, школьниками, учителями, врачами. Безусловно, это была только небольшая часть западнорусской интеллигенции, но удивительно активная, антирусски настроенная. У нее была своя идеология — дух еврейских полукровок, взращенных на талмудическом мировоззрении. Помню встречу с сотрудником отдела культуры одного из райисполкомов Львовской области: Я зашел к нему обратить внимание на акт вандализма против русской деревянной церкви XVII века в местечке Станиславец. Церковь располагалась рядом с автобазой. Райисполком дал разрешение использовать территорию церкви для расширения автобазы. Когда мы приехали, церковь стояла с сорванными дверями и окнами. Внутри сохранились часть резного иконостаса XVII века и отдельные иконы. Церковь до этого служила, и ее приход относил себя не формально, а реально к Московской патриархии, поэтому ее обрекли на разрушение. Как мне сказали, в ближайшие дни предполагается вырыть бульдозером яму, сбросить туда церковь и заровнять. В ответ на мое обращение с просьбой остановить вандализм сотрудник отдела культуры райисполкома, бывший учитель, похожий на представителя ‘избранного народа’, спокойно мне заявил, что я вмешиваюсь не в свое дело, поезжайте-де в Москву и там распоряжайтесь. На что я ему сказал, что в данном случае я выступаю не как москвич, а как ходатай от имени прихожан этого храма. ‘Мы сами с ними разберемся’, — был ответ. Как я впоследствии узнал, церковь была закопана в землю.
‘Во время войны ‘самостийники’ активно сотрудничали с немцами, — рассказывал мне старик-русин, живший во Львове, но не принявший присвоенную ему советской властью национальность ‘украинец’, — это были просто звери. Самым главным из них считался Бендера. Они убивали русских (особенно православных священников), поляков и евреев. Последних они уничтожали в угоду немцам, чтобы те не считали их поджидовленными. Совершив убийство, они обычно грабили дома и квартиры своих жертв. Иногда часть награбленного они приносили в свои униатские церкви, подвалы которых в конце войны превратились в склады краденых вещей. Бендеровцы нередко убивали и грабили русинов, отказавшихся принимать выдуманную национальность ‘украинец’. Мой собеседник не знал, что национальность украинец’ первыми придумали не еврейские большевики, а австрийское правительство, обязавшее в 1904 году все национальные учреждения Галиции (она тогда была частью Австро-Венгрии) именовать русинов (русских) украинцами.
Пользуясь безнаказанностью, бендеровцы вели себя разнузданно, напившись, гонялись за женщинами. У моего брата пятеро бендеровцев изнасиловали малолетнюю дочь. После прихода Красной армии многие бендеровцы ушли с немцами, но некоторые остались, собирались в банды, из их числа возникла даже секта ‘покутников’.
Огромную радость доставило нам посещение Почаевской Успенской Лавры, основанной в 1240 году иноками, бежавшими из Киева от Батыя. В Лавре хранится одна из великих православных святынь — чудотворная икона Божьей матери Почаевской, а также Стопа или отпечаток на плотном известковом туфе ноги Богоматери, явившейся на Почаевской горе. На том месте, где стояла Богородица, остался след ее Стопы, наполненный чистой и целебной водой. С 1720-х годов Лавра была захвачена униатами, но в 1831 году возвращена православным. При еврейских большевиках Лавру хотели закрыть, однако поднялась такая волна протестов, что Хрущев, инициатор этой затеи, не решился на это пойти. Никита приказал в 1959 году устроить на территории Лавры музей научного атеизма, а в примыкающем к монастырю четырехэтажном здании устроить психиатрическую больницу. Однако это не остановило огромного потока паломников, прибывающих сюда со всех концов России. Многие из них живут и молятся под открытым небом.
Приложившись ко всем святыням Лавры, останавливаемся на ночлег в ее окрестностях, возле хутора Бобринец. До 1917 г. эти места были окраиной Волынской губернии, в 7 верстах отсюда кончалась Российская империя и начиналась Галиция, входившая тогда в Австро-Венгрию: Выбрав поляночку, закрытую от ветра деревьями, раскладываем консервы, кипятим чай. Через 15 минут из хутора ‘делегация’ — ‘кто такие, откуда?’ — ‘Из Москвы, паломники’. Удивленно хлопают глазами и уходят. Еще через 15 минут новая ‘делегация’: ‘Что вы, как не люди, на воздухе ночевать собираетесь, пойдемте к нам в дом’. Отвечаем: ‘Спасибо большое, но мы уже привыкли так, а завтра утром ждите в гости’. Снова уходят, но быстро возвращаются с ведром яблок, банкой парного молока, в бумагу завернут крупный шмат самодельного сливочного масла и несколько огурцов. От денег за продукты они категорически отказались.
Утром приходим к ним, пьем чай с вареньем, беседуем о довоенной жизни. Крестьянки-старушки вспоминают первую мировую войну, как через эти места проходили солдаты и повесили недалеко от хутора двух немецких шпионов — ‘жидов из местных’. Все окрестные крестьяне гордятся тем, что приходится жить рядом с Почаевской Лаврой и всегда охотно предлагают остаться еще на несколько дней. В субботу у них будут играть свадьбу. Соберется человек 300, гостям из Москвы будет отведено почетное место. Для того, чтобы разместить столько гостей, разбили навес-шалаш, а под ним ставят сколоченные из досок столы и скамьи. Свадьба, рассказывали они, гуляет две недели. С сожалением отказываемся от такой перспективы и решаем ехать дальше. На прощание нам в машину приносят несколько банок варенья, которое мы имели неосторожность похвалить: Таких теплых встреч и приглашений в гости было на нашем пути по западнорусским землям несколько. С простыми людьми мы легче находили общий язык, чем с ‘украинскими интеллигентами’. С крестьянами нас роднило Православие и общие корни в Древней Руси, с ‘интеллигенцией’ разводило их низкопоклонство перед Западом, похожее на холуйство.
Эти же мысли нам приходили в голову во время путешествия по землям русин (во множественном числе они назвали себя русскими). Русины живут по обеим сторонам Карпат преимущественно к востоку от реки Сан в Галиции и в Буковине. Вторая половина XIX — начало ХХ вв. для русин время трагическое, связанное с варварскими репрессиями со стороны австрийских властей. Русины считали себя русскими и не желали принимать опереточное название ‘украинцы’. В 1904 году австрийские власти приказывают во всех официальных документах писать вместо русин ‘национальность’ — ‘украинец’. ‘Цивилизованные’ германцы, чтобы заставить русин отказаться от своей национальности, использовали против них самые чудовищные методы воздействия. Во время своих путешествий я встречал стариков, которые помнили зверства, чинимые германцами во время первой мировой войны. Они убивали православных священников, возле церкви вешали русских детей и женщин. Над последними они издевались особенно изощренно. Пособниками этих зверств были местные иудеи, доносившие австриякам о тех, кто сочувствует русской армии и видит в них своих освободителей. Германцы запрещали русинам иметь русские книги, сжигали сочинения Пушкина, Лермонтова, Толстого и Достоевского. Преступлением считалось паломничество русин в Почаевскую Лавру. Встречавшиеся мне старики-русины высказывали мне свое недоумение тем фактом, что, когда Красная армия освободила их земли, новая власть заставила русин принимать паспорта, в которых вместо национальности ‘русский’ писалась придуманная еще германцами национальность ‘украинец’. Ночуя с пастухам и возле горных озер в Карпатах, мы допоздна разговаривали о судьбах этого замечательного русского края, ставшего разменной монетой в амбициозных планах выкормленных западными разведками ‘украинских демократов’. ‘Нашими землями, — рассказывали старики, — последнее столетие командовали совершенно чуждые русинам германские и католические пособники, полуляхи, полужиды. Они драли с народа три шкуры. Во время второй мировой войны они служили немцам. По их указке были расстреляны тысячи русин, отказывавшихся признать себя ‘украинцами’.
Интересны воспоминания некоторых жителей Галиции и Буковины о ликовании, которое охватило эти места, когда сюда вошла русская армия. Ее встречали как армию освободителей. Старики помнили, как в апреле 1915 Николай с триумфом проехал через всю Галицию. Ликовал все русское население и солдаты, все, кроме евреев. Очевидцы вспоминали, что при объезде государем войск его автомобиль, двигавшийся по песчаному берегу Днестра, несколько раз завязал в песке. И тотчас по знаку великого князя сотни солдат бросались к автомобилю, помогая ему выбраться. Причем делали они это с таким воодушевлением, что очевидцам казалось, что они поднимут и понесут машину. Государь все время говорил им: ‘Тише, тише, не попадите под колеса, осторожнее’. ‘Ничего’, — раздавалось в ответ, причем многие солдаты взбирались даже на автомобиль, ловили руку государя, целовали ее:
После Турку открываются захватывающие красоты Ужского перевала. Останавливаемся в Ужке (село). Старик у действующей церкви жалуется: ‘Раньше нас называли русскими, русинами, а теперь почему-то ‘украинцами’. Те же сетования в селе Волосянки: ‘Раньше нас православными называли, а не униатами, православные — и все, и русскими мы были, а теперь ‘украинцы’.
odigitria.by 4.04.2014
