Ополченцы воюют по-новому

Ополченцы воюют по-новому

Александр Проханов

С. КОРОЛЁВ: Александр Проханов, как всегда по понедельникам, в этой студии. У нас много тем: Украина, Новороссия, американский Фергюсон, Энгельс, что недалеко от Саратова. Всё это будем обсуждать сегодня. Но сначала несколько вопросов, которые пришли от слушателей заранее. Сейчас очень много людей пишут, обращаются к вам. Больше всего реплик было по поводу Макаревича, потому что вы достаточно резко высказались в прошлый раз, когда были в этой студии. Потом активно обсуждали ваш эфир в интернете. Теперь уже звучат призывы лишить Макаревича всех госнаград. Депутат Фёдоров сегодня инициировал, у нас в эфире объяснял почему. Макаревич ему ответил, сказал, что не Фёдорову решать и не собираюсь добровольно отказываться от госнаград. Мы спросили у юриста. Юрист говорит, что решать президенту. Как поступить в этом случае Владимиру Путину?

А. ПРОХАНОВ: Трудно мне сказать. Я даже не берусь гадать на этот счёт. Я думаю об этом, потому что это получило огромную огласку, это всех встревожило, кого-то огорчило, разозлило, ввело в гнев. Но посмотрите, Макаревич, видимо, смущён. У него нет такой агрессивной атаки. Его первая реакция была таковая: я не поеду в Крым, потому то крымчанам мне стыдно взглянуть в глаза. Но такая бравада кончилась. Сейчас встревожен, естественно. Такая демонизация Макаревича у нас происходит в России. Он говорит, что приехал не к карателям, не к солдатам, он приехал в Славянск давать концерт детям. Как будто бы да, действительно. А если бы он приехал, например, в детский концлагерь, который охраняется эсэсовцами, и дал бы концерт в концлагере, где на вышках стояли пулемётчики, где-то далеко за колючей проволокой тявкали овчарки, прожектора освещали подиум, на котором пел, и он пел бы для детей, которые находились в этом концлагере. Мы оправдали бы его? Он сказал бы, что приехал в этот концлагерь петь для детей, а не для эсэсовцев.

С. КОРОЛЁВ: Не передёргиваем ли?

А. ПРОХАНОВ: Я думаю, что не передёргиваем, потому что Славянск – это концлагерь. Потому что Коломойский сказал, что всех людей, которые прошли через Новороссию, через Донецк, надо помещать в фильтропункты, надо фильтровать, ставить на колени, вышивать из них эту фронду российскую. По существу там режим чрезвычайного положения. Там идут аресты, облавы на участников ополчения, поэтому это фигуральный концлагерь. И Макаревич приехал в концлагерь давать концерт детям, а не карателям, которые охраняют этот район гибели и смерти. Это неправда. Второе суждение. Мы говорили, и я подписываюсь под этим, началась «холодная» война. Идёт «холодная» война. «Холодная» война объявлена. Мы не готовы принять эту формулировку, и робеем как всегда, стыдливо закрываем свои причинные места фиговым листочком. Но «холодная» война объявлена, и мы в ней участвуем.

С. КОРОЛЁВ: Мы – это кто?

А. ПРОХАНОВ: Россия.

С. КОРОЛЁВ: А надо обязательно объявлять, если это де-факто происходит. Надо просто реагировать. Зачем нам говорить «холодная», не «холодная». Или это надо произнести?

А. ПРОХАНОВ: Можно сказать. Идёт абсолютное сближение с Западом, любовь, братание, что американцы и НАТОвцы – это наши лучшие друзья, а при этом мы будем наносить контрудары.

С. КОРОЛЁВ: Александр Андреевич, я говорю, что важнее действия, а не слова.

А. ПРОХАНОВ: Нет. Это концепция. Если мы говорим, что идёт «холодная» война, мы мобилизуем под «холодную» войну, допустим, наших интеллектуалов, потому что отпор в «холодной» войне дают интеллектуалы, не самолётчики, не ракетчики, а интеллектуалы. Мы говорим интеллектуалам: «Идёт «холодная» война», проанализируйте новую фазу «холодной» войны, которая идёт к нам с Запада, и сформулируйте контрудары «холодной» войны, которые Россия сможем нанести в ответ на получаемые уколы и удары». «Холодная» война ставит целью уничтожение государства. И мы с вами явились свидетелями того, как уничтожались государства, и уничтожилось огромное, гигантское, красное, имперское, атомное, ядерное государство. Уничтожилось в результате «холодной» войны. «Холодная» война с использованием множества разных тогда очень активных средств. А сейчас, может быть, старомодных. В этой «холодной» войне, которая ставит целью снесение государства, уничтожение государства, есть линия фронта. И где ты, по какую сторону линии фронта? Ты участник уничтожения государства. Макаревич, кстати, был участником, может, не явным, но участником уничтожения советского государства. Одну из своих наград, по моему, он получил за концерты, которые он тогда давал в Белом доме в 1991 году, когда рушился Советский Союз. Так вот, и теперь, по существу, в этой «холодной» войне он участвует на стороне НАТО, на стороне украинских войск, на стороне Коломойского, на стороне этой всей армады, которая посыпает пеплом города Донбасса. Я же и близкие мне люди, участвуем в этой войне на другой стороне. Поэтому между нами лежит этот грозный рубеж. Как поступить с Макаревичем, лишать его правительственных наград, сажать ли его в зиндан, высылать ли его из России, обмазать ли его дёгтем и вывалять в перьях. Нет. Это не мне решать, и я не сторонник всего этого. Об одном только я молю, чтобы наша сложная, амбивалентное, децентрализованное государство не наградило его очередным орденом за его концерт, который он дал в Славянске. Это может случиться, что в какой-то момент вдруг его пригласят в Кремль, и Макаревич, улыбающийся своей фирменной улыбкой, он получит ещё один Орден Мужества какой-то степени. Вот о чём я молю.

С. КОРОЛЁВ: Андрей Макаревич – народный артист РФ. Помимо этого у него есть медаль защитника свободной России за исполнение гражданского долга в защите демократии и конституционного строя 19-21 августа 1991 года, орден Почёта за заслуги в развитии музыкального искусства, и орден за заслуги перед Отечеством.

А. ПРОХАНОВ: Может получить ещё один орден такой, если мы в этой «холодной» войне проиграем или начнём проигрывать, убеждён, что в нашей элите есть люди, которые готовы повесить ему на грудь этот орден.

С. КОРОЛЁВ: Как он будет называться?

А. ПРОХАНОВ: Он будет называться орден Макаревича самой отвратительной степени.

С. КОРОЛЁВ: Я процитирую Андрея Макаревича, чтобы дать возможность защититься. Он сегодня в эфире «Русской службы новостей» заявил, что готов поехать в ДНР и ЛНР, когда там закончатся боевые действия. «Тогда поеду туда с удовольствием», – сказал РСН лидер группы «Машина времени». «На Донбассе сейчас не до концертов. Пусть война закончится, тогда и будем играть. Я не играл и не хочу играть для военных», – утверждает Макаревич. По его словам, он только что вернулся с Украины, где поддерживал исключительно беженцев.

А. ПРОХАНОВ: Я не буду повторяться, я всё сказал.

С. КОРОЛЁВ: Один вопрос по этой теме от слушателя Стива: «Нравится ли вам рекомендация Макаревича «не надо прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас»?

А. ПРОХАНОВ: Это, конечно, гордыня супермена, это гордыня человека, который считает, что он в состоянии покорить мир своей волей, талантом, колдовством. Это такое эпатажное заявление. Но, всё-таки, оно слегка ницшанское, а Макаревич не очень похож на Ницше.

С. КОРОЛЁВ: К следующей теме нас приведёт вопрос от Лилии С. Учительница пишет вам: «Неужели вы не видите, что братские народы – русские и украинцы – убивают друг друга за интересы олигархов-кровососов? Разве не жалко вам солдат украинской армии, сдающихся в плен, голодных, измученных, оболваненных пацанов? Вы удивляетесь где наши художники, где верещагины? Их, Александр Андреевич, не будет, потому что правды в этой войне нет». Есть правда?

А. ПРОХАНОВ: Конечно же, нет правды в гражданской войне 1917-1923 гг. Однако, в этой гражданской войне были свои верещагины, был фадеевский «Разгром», была «Оптимистическая трагедия» Вишневского, был Бабель «Конная армия». Это всё заблуждение, такие сентиментальные, побрызганные плохим одеколоном суждения. Я привык к ним и не реагирую на них.

С. КОРОЛЁВ: Вы обратились с таким призывом. Он ведь был реально к кому-то, к тем самым современным верещагиным. Они есть, они появились? За эти несколько дней что-то поменялось?

А. ПРОХАНОВ: Нет, они не появились, но они неизбежно появятся. В общем, я надеюсь на то, что там, внутри в Луганске, в Донецке есть свои писатели, свои художники, там есть яркие писатели, писатели-фантасты. Они напишут об этом. У них появятся свои верещагины, свои фадеевы. Такие войны не проходят даром. Они очень травмируют национальные коды, и люди потом об этом пишут.

С. КОРОЛЁВ: Почему ушёл Стрелков, или ушли, или что там происходит сейчас?

А. ПРОХАНОВ: Это тоже опять область великих домыслов, конспирологии. Кто-то говорит, что Стрелкова нет в живых, кто-то говорит, что он ранен, кто-то говорит, что он в кандалах и т.д. Что произошло со Стрелковым. Говорю это не со 100% уверенностью, потому что я с ним в последнее время не виделся. Но мне известно, что Стрелков, вот в этот огромный, страшный, грозный период взявший на себя первые этапы сопротивления, и справившийся с организацией этой борьбы, отпора, он устал. Это естественное состояние непрофессионального генштабиста от этой чудовищной нагрузки, которую он получил. И его решили пощадить. Его решили на месяц вывезти за пределы Донбасса, дать ему возможность очухаться, отдохнуть. Ведь раны бывают самые разные. Бывают раны, нанесённые осколком снаряда, или рана, нанесённая глотком ядовитого воздуха, а бывают раны психологические, раны моральные. Стрелкова никто не увольнял, никто его не отстранял. Стрелков вернётся туда и продолжит заниматься строительством вооружённых сил. Что там происходит сейчас в этой зоне, в зоне сражений? Кончился один важный этап, самый сложный, самый грозный этап. Во время этого этапа удалось создать сетевую армию. Армию, состоящую из множества полевых командиров, которые рассыпаны по этим огромным территориям, и базируется каждый в своё населённом пункте, своём городке, на своей окраине Донецка или Луганска. Эти небольшие, а иногда и достаточно значительные подразделения, автономны. У них своё питание, свой способ добывания пищи. Каждый из них по своему добывает боеприпасы и оружие. Вот этот этап завершён. И Стрелков в этом этапе ключевая фигура. Сейчас начался период создания регулярной армии. Необходимо всю эту сетевую, стихийную во многом вольницу, превратить в подразделения, превратить в армию с единым командованием, с генштабом, со структурами, со стратегической линией. Сейчас процесс происходит. Кстати, если следить за хроникой, видно, что наступил военный перелом. Ополченцы атакуют, научились ликвидировать котлы. На украинской стороне нет серьёзных стратегов. Они окружают города, они создают вокруг городов кольца окружения, у них растянуты коммуникации, они эти коммуникации не защищают. Ополченцы начали выходить, прорываться в тыл украинским войскам, и разоружать эти коммуникации, засады на дорогах, уничтожения колонн, делаются котлы. Сейчас последние два дня образовались два новых небольших котла, куда попали украинские подразделения. После разрушения южного котла, где были потери, я согласен с этой дамой, конечно, сердце кровью обливается, что эти люди, и русские и украинцы, выходят обожжённые, опалённые. Коломойскому удалось стравить славянские народы. Огромная драма. За это он потом ещё ответит непременно. Но, вырываясь из этого котла, какая-то часть очень сильно вклинилась в это кольцо блокады, и образовался такой мыс, язык, который уходит в сторону Донецка. Сейчас этот язык блокируют, его пытаются срезать, пытаются закрыть, замкнуть в кольцо, как в своё время шестую армию Паулюса. Поэтому ополченцы начинают воевать по новому. У ополченцев появляется техника, стратеги. К власти приходят люди, имеющие опыт организации операций. Не отдельных локальных боёв, а операций, в том числе, и наступательных. И мы видим, что этот перелом наступил. Убеждён, что этот перелом будет всё очевиднее и очевиднее. Валят самолёты. Самолёты уже неохотно заходят в зону боёв. То МиГ, то Сушка упадёт сбитая. Появились системы залпового огня. Идёт насыщение ополчения тяжелым вооружением.

С. КОРОЛЁВ: Возвращаясь к Стрелкову. Вы хорошо его знаете.

А. ПРОХАНОВ: Нет, я не хорошо его знаю. Я печатал с удовольствием его прекрасные материалы из Чечни. Вот так я его знаю. Лично его я не знаю. Я лучше знаю Александра Бородая. Он был недавно в Москве, мои коллеги с ним встречались. В следующем номере газеты у нас будет «круглый» стол с участием наших генералов и Александра Бородая.

С. КОРОЛЁВ: Вопрос от слушателя: «Уважаемый Александр Андреевич, помогите разобраться кто друг, а кто враг. Кургинян, например, друг или враг? Уход русских, Стрелкова и других, очевидно, имеется в виду Бородай, это под давлением врагов из шестой колонны?»

А. ПРОХАНОВ: Нет. Повторяю, это не под давлением врагов. Это под давлением новых обстоятельств. Это не их устранение. Это их перемещение и изменение ролей. Повторяю. Сейчас всё больше и больше управление процессом передаётся в руки профессиональных военных. Не дилетантов, не бывших работников разведки. Игорь Иванович Стрелков бывший работник разведки, а не военный. Или Александр Бородай вообще никакого отношения не имеет к армии, он интеллектуал, сын знаменитого философа, профессора антрополога. Это всё дилетанты, это всё люди первых вспышек. Сейчас этот период завершается, и их перемещение связано с тем, что туда приходят серьёзные люди. Например, туда пришёл Антюфеев. Это очень крупный стратег-генерал. Он был министром госбезопасности в Приднестровье. Он построил Приднестровье вместе со Смирновым. Он строил институт этого государства, погранвойска, разведку, безопасность, участвовал в информационных войнах. Вот такого рода люди сейчас там нужны, и они появляются.

С. КОРОЛЁВ: Слушатель Александр пишет: «Не кажется ли вам, что «холодную» войну мы проиграли не Западу, а сами себе из-за продажности элит и равнодушия народа? И что с этим сейчас?»

А. ПРОХАНОВ: Вы знаете, продажность элит. Продались кому-то. Они не нам с вами продались, они продались Западу. Продажные западные элиты. Будем ещё точнее. Это Горбачёв, Шеварднадзе, Яковлев, близкий круг разведки. Это те элиты, которые продались Западу. А ведь «холодная» война включает в себя такой очень мощный пункт как создание лоббирующих структур. Просто западникам повезло, что эти лоббистом оказался президент СССР, генеральный секретарь. Могли бы быть лоббисты где-нибудь в разведке, как в своё время Пеньковский, или вся культура была наполнена либералами, людьми прозападного направления. Но здесь им просто повезло. Они создали лобби в разведке, создали лобби в политбюро, в партии. Мы проиграли именно Западу, потому что у Советского Союза, во-первых, не было той культуры оружейной, очень сложной культуры, культуры отпора. И Советский Союз при Горбачёве, конечно, деморализовал население, он деморализовал свой народ. Перестройка – это сложнейшая спецоперация по демобилизации населения, по уничтожению всех ценностей и символов советского государства, деморализации структур КГБ, армии, партии, и привнесение в наше сознание ценностей и образов западной цивилизации. «Холодная» война предполагает ещё и сражение образов, сражение символов. Я думаю, что если бы туда в Луганск или в Донецк поехало бы «Любэ», это был бы достойный ответ Макаревичу.

С. КОРОЛЁВ: Розенбаум собрался туда.

А. ПРОХАНОВ: Я помню, как он прекрасно работал в Афганистане. Это не молодые люди, конечно. Но это отважные, патриотические люди. Я думаю, что Розенбаум не поехал бы выступать в зоны, контролируемые «Правым сектором».

С. КОРОЛЁВ: Вариант выхода есть сейчас или нет? И какой он? Собираются министры. Сегодня ночью была встреча министров иностранных дел России, Украины, Европы. Делают какие-то дипломатические заявления, кто-то не исключает встречи, переговорного процесса.

А. ПРОХАНОВ: Ради Бога, это всё положительно, это всё хорошо. Но вопрос в том, согласна ли Россия, согласен ли Путин на превращение Украины в натовское государство? Согласны ли мы с тем, чтобы у нас на южных рубежах после всего того произошедшего, возникло радикальное, русофобское, пронатовское, подрывное по отношению к нам государство? Если согласны, если мы с этим примирились, то есть, проиграли «холодную» войну, мы готовы сдаться, тогда, конечно, нужен полный уход моральный, экономический, военный уход с Украины, возвращение Крыма, потому что Крым – это тоже часть «холодной» войны. И тогда эти переговоры очень полезны. Это начало переговоров, в недрах которых мы подпишем акт о полной, безоговорочной капитуляции с передачей Украины и части Воронежской, Ростовской и Белгородской областей. Если же мы с этим не согласны, если мы видим угрозу появления натовского государства, мы сделаем всё, чтобы это государство не появилось. А существование Новороссии даже с усечённом виде – Донецк и Луганск – это гарант того, что Украина не станет натовским государством. А если Новороссия как государство укрепится, а если начнутся чудовищная неразбериха и хаос в украинской власти, элите, они готовы уже передраться. А если перестанут топить дома, как знать, не переместится ли волнение украинского народа из Донецка и Луганска в Одессу, Днепропетровск, Харьков. Поэтому эти переговоры полезны, они носят абсолютно превентивный характер. Во время отечественной войны в Швеции и Швейцарии всё равно велись переговоры между гитлеровцами, сталинцами, рузвельтовцами. Есть точки, где необходимо каким-то образом встречаться, сверять позиции.

С. КОРОЛЁВ: Завтра 19 августа – годовщина ГКЧП. Оглядываясь назад на то время.

А. ПРОХАНОВ: Не хочу я на то время оглядываться. Я всё уже сказал, что перестройка – это спецоперация, длившаяся 4 года. За 4 года перемололи кости стране, превратили Советский Союз в медузу, у которой нет костей. Это такая жижа, которая растеклась от одного океана к другому. А ГКЧП – это завершение спецоперации, цель которой передача полномочий от Горбачёва к Ельцину.

СЛУШАТЕЛЬ: Как вы оцениваете роль Дмитрия Анатольевича Медведева в данной ситуации?

А. ПРОХАНОВ: Эта роль пока закрыта. Она не очень очевидна. Он выполняет волю президента. На нём сосредоточены в основном хозяйственные заботы, в основном связанные с Крымом. Я эту роль не ставлю под сомнение, хотя были времена, когда с Медведевым ассоциировался либеральный курс, либеральная альтернатива. Я думаю, что начавшаяся «холодная» война потребует изменений в курсе, потребует смену элит, смену экономической модели. Она много что потребует. Это будет не произволом членов Изборского клуба. Это будет насущная необходимость, связанная с мобилизацией народа в условиях войны, хотя и «холодной» войны. И вот тогда, когда наступит этот перелом, эта реальная смена курса, я не знаю, выдержит ли эту смену кабинет Медведева и сам он.

СЛУШАТЕЛЬ: Как вы оцениваете роль в сегодняшних интервью Памфиловой и Клинцевича, которые фактически встали на защиту Макаревича.

А. ПРОХАНОВ: Клинцевича не слышал. А Памфилова встала на защиту Макаревича. Я вообще Памфилову не слишком ценю и недолюбливаю, потому что она начинала свою карьеру как такой адепт Ельцина. Она боролась против привилегий, сопровождала Ельцина в трамваях, когда тот показывал народу, какой он народолюбец.

С. КОРОЛЁВ: Кстати, Кобзон сказал не нужно лишать госнаград.

А. ПРОХАНОВ: Когда эти привилегии возросли в 100 тысяч раз, Памфилова ни слова не произнесла. Поэтому, может быть, она в каком-то смысле отрабатывает свою роль. У неё же роль не государственного обвинителя, а, наоборот, правозащитника. Мне бы хотелось, чтобы Памфилова выступила в защиту убиваемых городов Новороссии, потому что там живут не просто люди, а ещё и русские люди. Здесь такой яростной защиты я не слышу. А за Макаревича заступилась.

С. КОРОЛЁВ: Очередная поезда Александр Проханова, на сей раз в город Энгельс, что рядом с Саратовым. Что вас туда привело, Александр Андреевич?

А. ПРОХАНОВ: Это было позавчера. Пекло, 39 градусов. Открытое пространство. Там Кара-кумы дышат рядом. Это же юг России. Взлётное поле, и на этом бетонном поле, наверное, 30 или 40 гигантских самолётов. Это сверхдальние стратегические бомбардировщики. Одни их них, абсолютно новые, белые лебеди, они сверкают как глыбы льда под солнцем. А другие более старомодные Ту-95, винтомоторные, они смотрятся как расплавленные слитки серебра. Под этим пеплом гремит музыка фронтовая, оркестры, марширует личный состав этой базы, выносят знамёна, выступает губернатор, главком дальней авиации, местный владыка, гости и приезжие из Изборского клуба, в том числе, ваш покорный слуга. Почему такая помпа и шум? Потому что одному из этих ракетоносцев присваивается звание Изборского клуба. На этом сверкающем фюзеляже, пока ещё накрытым пологом, парашютным шёлком, там таится эта таинственная, мистическая надпись «Изборск». И вот когда отгрохотали все речи, когда отмаршировали лётчики-асы, сдёргивается этот полог, и я вижу как на этом фюзеляже написано слово Изборск. Крохотный, маленький городок под Псковом. И рядом с этой надписью эмблема Изборского клуба – чёрный, древний Труворов крест, и летящий на этом фоне белый аист. Для меня это миг торжества. Это торжество моего детища, торжество этого клуба, сообщества патриотических интеллектуалов, которые два года назад собрались под этим маленьким городком Изборском. Это город-крепость, город-герой, город-мученик. Он всё время стоял на пути нашествия, будь то Ливонские псы, рыцари и Стефан Батори, псковские войска или фашисты. Он принимал на себя эти удары. Стены его крепости набиты старыми ядрами, пулями, снарядами. Его брали, но он задерживал нашествие на 2-3 дня, и давал возможность приготовиться Пскову, когда псковичи вставали на стенах, и давали супостату отпор. И мы собрались под этими стенами, образовали наш Изборский клуб. Клуб, который тоже был задуман как оружие, как крепость. Потому что интеллектуалы поставили своей целью создать новую русскую идеологию, и дать отпор этим наветам, этой интеллектуальной тьме, которая сейчас с Запада движется всё новыми и новыми пластами. И вот представляете себе, этот аэродром, бомбардировщик, местный владыка окропил волжской святой водой. Меня тут лётчики, при всей моей тяжёлой комплекции, поднимают по стремянке. Я усаживаюсь в эту правую чашку, на место правого пилота. С левой стороны сидит командир корабля. Он запускает эти винты. Винты начинают реветь, грохотать, звенеть. Штурвал, который я держу, он в моих руках движется, могу управлять самолётом. Самолёт идёт на взлётную полосу, на рулёжку, вот-вот взлетит. Совершается во мне что-то удивительное. С одной стороны, мне казалось, что это такая отчасти театральная постановка, некоторая даже бутафория. Я смущался от того, что меня посадили на это кресло, да ещё обрядили в форму лётчика. Но потом что-то происходит. Такое ощущение возникло, что этот могучий самолёт, вся эта мощь, они переместились куда-то в меня, под мои рёбра, под сердце, в печень, и я сам стал этим гигантским летающим чудом. А с другой стороны, я, поместившись в самолёт, стал его элементом. Может, не ракетой, не навигатором и локатором, а каким-то необходимым элементом этого самолёта. То есть, произошло слияние машины и человека – то, о чём я мечтал всю свою жизнь, одухотворение машины. Эту бездушную и страшную машину, в неё 10 крылатых ракет с ядерным оружием. Я почувствовал, что он одухотворён, служит возвышенным целям, райским смыслам. И самолёт сделал круг на рулёжку, мы потом спустились. Они взяли меня за руки, за ноги, шарахнули меня о шасси. Самолёт при этом не разрушился, слава Богу. Это был обряд посвящения в лётчики. И я теперь думаю. Представляете, этот самолётище наряду с другими поднимается в Энгельсе, он летит, например, к Северному полюсу, долетает до Норвегии, огибает Норвегию, уйдёт на Запад, как говорят лётчики, за уголок Норвегии. Он движется на Запад и пролетает между Исландией и Великобританией. Оттуда с английских и американских военных баз поднимается F-15, начинает его сопровождать. И лётчики в свои окуляры вдруг видят эту надпись «Изборский клуб» эту эмблему. Они думают: «Боже, что это за новое страшное оружие изобрела Россия!? Какая модификация?!» С-400, С-500 знают, новые типы ракет. А это новое сверхмощное оружие. И эта мысль ласкает мне душу. Я думаю, что в этом акте, в этой мистерии произошло слияние того, что мы называем оборонное, реальное, огненное, страшное, железное, взрывное оружие, самолёт-ракетоносец, интеллектуальное оружие, которое столь необходимо в «холодной» войне – Изборский клуб. И, конечно, сам восхитительный Изборск. Город, который исполнен святости, жертвенности, мученичества. И он это пекло саратовской степи наполнено возвышенными райскими смыслами, о которых я говорил. Вот так прошёл этот воскресный день. И он для меня чрезвычайно памятный и драгоценный.

С. КОРОЛЁВ: В Фергюсоне беспорядки. Полицейские отстранены от работы в связи с массовыми протестами жителей. Ввели комендантский час. Стреляли резиновыми пулями, разгоняли толпу. Поводом для таких народных возмущений и противостояния с полицией стала смерть 18-летнего Майкла Брауна, которого в субботу застрелили полицейские Сент-Луиса. Вас удивляет то, что сейчас происходит в США?

А. ПРОХАНОВ: Не изумляет. Я давно считал, и продолжаю считать, что американское общество заминировано. Этот чёрный сегмент американского общества не удалось проинтегрировать. Это такая взрывная сила, гремучая смесь, которым заминировано американское общество. Вы помните, убили Мартина Лютера Кинга. Это была страшная смерть. После этой смерти начались реформы. Чёрных стали вписывать в американский социум, стали давать элитные должности, позволили заниматься бизнесом. Это кончилось тем, что во главе Америки стоит афроамериканец, чёрный Обама. Казалось, это триумф этой политики синтезирования. Ничего подобного. Никакого триумфа нет. Просто вот эти чёрные, будучи введённые вглубь американского общества, они будут его разрывать изнутри самыми разными способами. Это первый симптом. Я мыслю, может, агрессивно, несколько угрюмо, но это тоже некая данность «холодной» войны. Ведь «холодная» война ведётся таким образом, что вбиваются клинья в противоречия. Россия набита противоречиями. Очень много противоречий в России, в том числе, национальных. И эта «холодная» война, она будет вбивать клинья в межнациональные, межсоциальные отношения, между городом и деревней, богатыми и бедными, стариками и молодыми. Туда всё время будут вбиваться клинья. Так вот, один из клиньев мог бы быть вбит в этот американский социум, где чёрные или мексиканцы так и не проинтегрированы. Эта плазма гудит, грохочет. Чёрные пантеры никуда не делись. Та радикальная негритянская организация, которую так страшно подавили в своё время американцы, взрывали, бросали в неё бомбы, стреляли из автоматов, подавили в крови восстание чёрных пантер, она по прежнему существует. Поэтому они ещё хлебнут со всем этим. Не могу сказать, что я от этого злорадствую. Но, с другой стороны, я не печалюсь по поводу того, что там происходит.

С. КОРОЛЁВ: Хочу вернуться к вашей мысли, что «холодная» война идёт, неплохо бы назвать вещи своими именами. На каком уровне должно быть заявление сделано по поводу «холодной» войны?

А. ПРОХАНОВ: По крайней мере, на уровне Проханова оно сделано.

С. КОРОЛЁВ: А на уровне государства?

А. ПРОХАНОВ: Тем сильнее оно звучит. Я сделал его.

С. КОРОЛЁВ: Государство должно выступить с таким заявлением устами министра иностранных дел, президента?

А. ПРОХАНОВ: Это придётся сделать, потому что Советский Союз называл вещи своими именами. Он говорил, что идёт «холодная» война. Правда, теперь многие говорят, что нет, мы не проиграли в «холодной» войне. Это бред. Да, мы не проиграли в «холодной» войне, конечно. Мы просто потеряли в результате этой войны страну, мы потеряли республики, военно-промышленный комплекс. Мы потеряли историческое время. Мы страшно проиграли в этой войне. Нас разгромили благодаря предательству и благодаря той культуре «холодной» войны, которая была у американцев. Вот эту культуру мы должны срочно наращивать в России. Я думаю, что найдутся люди, которые назовут происходящее между Западом и Россией «холодной» войной. Это будет честнее и удобнее будет сражаться.

С. КОРОЛЁВ: Вы согласны с Прохановым, тогда — 916-55-81. Нет – 916-55-82.

СЛУШАТЕЛЬ: Кто такой Кургинян? Провокатор, радетель или что-то ещё? Какие-то книги будете выпускать в ближайшее время?

А. ПРОХАНОВ: Я воздержусь комментировать тему Кургиняна, потому что мою газету и меня Сергей Иванович Кургинян связывают очень многие, долгие годы отношений. Они были очень неровные, были мгновения полного разрыва, потом опять сближались. Кургинян абсолютно неординарная личность. Редкий по своей оснащённости человек с мистическим опытом. То, как он себя повёл в последнее время в Новороссии, вызывает во мне негодование. Что касается моих книг, то я думаю, через несколько недель выйдет мой новый роман под названием «Крым». Роман выходит в издательстве «Центр полиграф». Наверное, будет у меня большая презентация. И я сообщу об этом на «Русской службе новостей».

С. КОРОЛЁВ: Хотя про проанонсируйте.

А. ПРОХАНОВ: Если читатели ждут, что я рассказываю об операции, связанной с присоединением Крыма, действиями нашего спецназа, о вежливых людях, там ничего этого нет. Там Крым интерпретируется как нечто ниспосланное нам авансом за наши страдания, за наши муки, за наше поражение 1991 года. Крым – это та мечта, в которой мы опять вернём себе утраченную волю, утраченную силу, утраченную красоту. Крым как русское чудо. И мой герой проходит самые разные фазы своего духовного существования. От высшего взлёта до кромешного падения и разрушения. И он потом опять восстаёт и опять движется к этой волшебной, светоносной русской звезде, имя которой Крым.

С. КОРОЛЁВ: Михаил спрашивает: «Как вы думаете, почему до сих пор со стороны российской власти нет признания Новороссии? Боятся новых санкций или ждут подходящего момента?»

А. ПРОХАНОВ: Я думаю, что речь идёт о втором. Если Новороссию признала Южная Осетия, а Южная Осетия – это мощная атомная держава с авианосным флотом, с крупными воинскими подразделениями, с гигантской разведывательной сетью, которая наводнила своими агентами весь мир. Поэтому признание Новороссии Южной Осетией – это громадный политический акт.

С. КОРОЛЁВ: 98,2% с вами согласны по поводу «холодной» войны.

СЛУШАТЕЛЬ: Как вы относитесь к воссоединению с Россией Гагаузии? Отношение к Приднестровью? Почему вы ушли с программы Соловьёва?

А. ПРОХАНОВ: Сразу говорю, я не ушёл из программы Соловьёва. Я никогда в этой программе не был. Это эпизодические проявления мои и моих друзей. Всё это лето я появлялся там, и осенью, когда опять начнётся программа «Поединок», надеюсь, что я в нём возникну. Что касается Гагаузии, я восхищаюсь гагаузами, меня с ними связывает дружба. Я в своё время, когда ездил в Молдавию, потом в Приднестровье бывал, как они себя сейчас ведут целиком всем народом, вызывает моё преклонение. Они находятся, конечно, в очень сложных условиях. Они опять отделены от Рос