Зигзаг истории распрямился
Юрий Поляков
В.Кондаков― 17 часов, 8 минут в Москве. В студии Вадим Кондаков. Сегодня свое особое мнение высказывает писатель и главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков. Юрий Михайлович, добрый вечер!
Ю.Поляков― Здравствуйте!
В.Кондаков― Не могу не начать с главного, пожалуй, события сегодняшнего дня, это приговор братьям Навальным. Как вы знаете, наверное, Алексею Навальному дали условный срок, а его брату Олегу дали вполне реальный срок, и он уже, как сообщается, доставлен в СИЗО Бутырка. Ваше отношение к приговору: вы его считаете слишком суровым или слишком мягким? Потому что защита Навальных уже говорит о том, что она будет обжаловать этот приговор, а гособвинение сказало, что оно будет обжаловать по причине его мягкости. Ваше мнение?
Ю.Поляков― Вы знаете, я не очень хорошо осведомлен о самой сути, так я примерно представляю, что там, но вот в тонкостях процессуальных, кто там был более доказательным: обвинение или защита – я не в курсе, и поэтому не могу анализировать. Единственное, что я могу сказать, что, когда политика, человека, ведущего политическую деятельность и такую, достаточно жестко оппозиционную к существующей власти, и его близкого человека… ему дают срок по экономической статье, — какое-то возникает некоторое недоумение. Даже, если это справедливое решение суда, все равно какое-то такое ощущение, что с политиком надо выяснять все-таки отношения на политическом поле. Еще раз подчеркну, даже справедливо получил срок, и если были какие-то экономические правонарушения, тем не менее, как говорят в анекдоте: осадок есть.
В.Кондаков― Вы относитесь к Навальному, как политику или, как к общественному деятелю, быть может?
Ю.Поляков― Ну как? Общественный деятель, политик – это сообщающиеся сосуды. Он оппозиционен к существующей сейчас власти, это очевидно.
В.Кондаков― Вы как к нему лично относитесь?
Ю.Поляков― Честно говоря, никак.
В.Кондаков― Ну невозможно. Есть человек, он существует в политической орбите Российской Федерации. Нельзя его не замечать.
Ю.Поляков― А я не говорю, что я не замечаю, но сказать, что я его сторонник – нет. Сказать, что я считаю, что у нас не должно быть никакой оппозиции – тоже нет. Если нет оппозиции — это плохо заканчивается, мы знаем. Поэтому в принципе я бы хотел, чтобы все-таки оппозиция с властью выясняла отношения на политическом поле.
В.Кондаков― Сегодня в связи с этим приговором через пару часов состоится народный сход, куда придут люди, которые недовольны этим приговором, и которые будут выражать это недовольство, так или иначе. Как вы думаете, кто эти люди, как вы к ним относитесь?
Ю.Поляков― Я думаю, что у каждого политика, у каждого политического деятеля есть свои сторонники. Если с ним случается беда, они приходят к нему на помощь. И они имеют право на выражение своего недовольства. Другое дело, чтобы это не вылилось в какие-то, беспорядки, чтобы это не нарушало какие-то… процедуру этого шествия, собрания и так далее. Мы довольно дорого заплатили в свое время и в 91-м году и в 93-м году за отсутствие этой процедуры. И, раз уж мы ее выработали, надо ей следовать.
В.Кондаков― Но у нас в стране очень часто случается, так, что несмотря на то, что люди ведут себя спокойно, не нарушают никаких процедур, сами правоохранительные органы частенько делают так, что люди вынуждены просто как-то реагировать. Начинаются аресты, задержания. Порой ведут себя очень грубо при этом. Власть сама провоцирует…
Ю.Поляков― Знаете, в этой ситуации… а послушать потом правоохранительные органы – они будут вам доказывать, что агрессивно и неадекватно вели себя демонстрирующие люди. В любом случае, хорошего в этом ничего нет, в том, что сейчас, когда у нас страна и так в достаточно сложном положении, внешнеполитическом особенно. Вот этот конфликт, раскол общества, на мой взгляд, он сейчас не нужен – сейчас нужна консолидация.
В.Кондаков― А у вас не было желания самому, как писателю, как гражданину пойти посмотреть, может быть — вы бы что-то подчеркнули для себя, узнали, как та же полиция действует, как люди себя ведут?
Ю.Поляков― Понимаете, я в общем-то, периодически хожу на такого рода мероприятия, особенно как наблюдатель. Скажем, в 90-м, 91-м году я ходил как активный участник, поскольку я был против тогдашний политических процессов, которые развалили, в конце концов, Советский Союз. В 93-м году во время конфликта парламента с президентом я, естественно, был на стороне парламента, потому что любой человек, которому близки демократические идеалы, он должен быть на стороне парламента. После этого я как-то все-таки больше со стороны. Так что я сегодня не успею, поскольку у вас в студии, но я думаю, что это не последнее выступление в поддержку Навального – еще будет возможность сходить, посмотреть.
В.Кондаков― В поддержку? Вы хотели бы пойти в поддержку?
Ю.Поляков― Нет, я говорю: еще будут выступления в поддержку – сходить посмотреть, что это за люди. Это любопытно писателю.
В.Кондаков― Личность Навального – мы уже говорили об этом – тем не менее, больше известно об Алексее Навальном. Вы об Олеге Навальном знаете, что-нибудь? Потому что в основном, конечно, говорят о политике Навальном, и говорят, что именно за его политическую деятельность…
Ю.Поляков― Знаете, я как-то стремительно в студии превращаюсь в такого «навальноведа», коим я не являюсь. Поэтому, если есть еще какие-то новости – может быть, к ним перейдем?
В.Кондаков― С удовольствием. Сегодня стало известно, что у нас в стране теперь есть новая военная доктрина Российской Федерации. «Российская газета» опубликовала эту доктрину, и согласно этому документу, сейчас у нас враг номер один – это НАТО с его расширением к границам России и с его такой, явной, как выражено в документе, «наступательной позицией». Теперь не терроризм, не международный терроризм, — а НАТО. Вот ваше отношение к этом документу, вы согласны, что у нас теперь НАТО – главный враг?
Ю.Поляков― Я думаю, что там слова «враг» нет, наверное…
В.Кондаков― Противник, потенциальный противник.
Ю.Поляков― …А имеется в виду, наверное, потенциальный противник. Судя по тому, как себя НАТО ведет по отношению к нам последние этак 20 лет, давно пора назвать вещи своими именами, потому что уже анекдотов масса: так сказать, «предполагаемый партнер»…. По этому поводу уже давно шутят, а ведь язык, он же очень точно фальшь чувствует. Действительно они ведут себя давно недружественно на наш счет. Мы в те же 90-е годы были приторно дружелюбно и приторно открыты всем…
В.Кондаков― А сегодня мы приторно…
Ю.Поляков― А сегодня мы брутально закрыты становимся в ответ на это непонимание. Потому что, ну как, сами посудите? Ведь полная была готовность, мы практически разоружились, порезали все, что у нас было, армию сократили. Ведь я это все помню, как это все делалось. И, что мы получили в ответ? Мы получили в ответ – что нам стали ходить по ногам буквально.
Я, вообще, считаю, что это запоздалая реакция, она должна была быть дальше, если не на вербальном уровне, то, по крайней мере, на экономическом уровне. И, кстати, умные люди давно говорили, что эта зависимость экономическая и финансовая, фактически и военная уже — потому что, что такое покупка этих двух вертолетоносцев? – это военная зависимость – до добра не доведет.
В.Кондаков― Кстати, сегодня пришла новость, что российские экипажей этих Мистралей вернулись на родину. Они там долго учились управлять вертолетоносцем, и вот они как рез сегодня, 400 моряков на учебном корабле «Смольный» прибыли в Ленинградскую область на военную базу в Кронштадте.
Ю.Поляков― Французы, конечно, попали, потому что, насколько я помню, у нас был очень критический взгляд на то — нужны нам эти вертолетоносцы? Я, кстати, хочу им посоветовать: в этой экономической сложной ситуации можно сделать два роскошных круизных вертолетоносца, представляете? Там будут платить большие деньги, чтобы поплавать, полетать на них. Вот, может быть, так они с нами расплатятся, за счет этого.
В.Кондаков― Мы сейчас прервемся буквально на минуту-другу для рекламы. Оставайтесь с нами. Наш гость Юрий Поляков.
В.Кондаков―Мы продолжаем беседовать с наши гостем, писателем и главным редактором «Литературной газеты» Юрием Поляковым. Юрий Михайлович, я бы с вашего позволения вернулся бы к теме противостояния НАТО – Россия, если можно так сказать и к военной доктрине новой. У нас тут вопрос задают очень точный и верный: «Разве НАТО нам не ближе на фону угрозы ИГИЛ?» Вот сейчас идет разговор о том, что ИГИЛ – это действительно одна из самых мощных и страшных угроз, которая может идти с точки зрения международного терроризма, а мы говорим сейчас с вами по противостоянии НАТО и России, не странно ли это?
Ю.Поляков― Может быть, ИГИЛ и страшнее, но ИГИЛ пока не подминает территории бывшего Советского Союза, создавая вокруг нас санитарный кордон и не спонсирует политические перевороты в братской Украине, не науськивает на те части страны, которые просто-напросто хотят здорового федерализма, который в любом демократическом мире очевиден совершенно при такой разнице языковой и культурной. Поэтому, может быть, ИГИЛ и страшнее, но беспардоннее по отношению к России и ее интересам ведет себя сейчас НАТО.
В.Кондаков― Вы очень правильно сейчас сказали, что «пока». Кто его знает, как она себя будет вести дальше. Может быть, на эту угрозу нужно обратить внимание?
Ю.Поляков― Англичане говорят: «Мы будем переходить мост, когда мы к нему подойдем». На сегодняшний день, скажем так, НАТО гораздо агрессивнее к нам себя ведет, мне так кажется. Может быть, я ошибаюсь.
В.Кондаков― Мне кажется, что это немного недальновидная политика, в силу того ИГИЛ может быть гораздо более агрессивен и гораздо более опасен, в том числе и на границах с Российской Федерацией.
Ю.Поляков― Ну так тем более, западному миру, у которого, так сказать, скоро вместо Собора Парижской Богоматери будет Мечеть Парижской Богоматери, как описано в известном романе – им и надо об этом думать, а не всячески провоцировать Россию и не наступать ей, как я уже сказал, на ноги. Так что, я думаю, если они протянут руки и скажут: «Ребята, Россия все-таки в значительной части — это Европа, нам надо держаться вместе» — так кто ж откажется-то? Но пока не протягивают что-то.
В.Кондаков― Завтра наступает Новый год. Подводим итоги года уходящего. У вас лично, какое ощущение от этого года? И вы назвали бы нашим главным достижением и нашим главным позором – «нашим» я имею в виду страну – что?
Ю.Поляков― Понимаете, достижение… Я считаю, что мы очень достойно Олимпиаду провели. Это сложно, в общем, дорогостоящее мероприятие, статусное. Я считаю, что это было вполне достойно. Вот возращение Крыма считать достижением – я думаю, это логическое совершенно завершение того беспредела, который произошел в 91-м году. Потому что, что произошло в 91-м году? Это была проблема, кстати, тогдашнего государственного образования – в том, что правила входа в Советский Союз были прописаны, а правил выхода не было. А ведь по уму, опять-таки по демократической процедуре, как надо было сделать? Республика выходит в том территориальном виде, в котором она в свое время вошла, а те территории, которые к ней были присоединены в период пребывания в Советском Союзе, — их принадлежность определяетсякак демократически? С помощью плебисцита, и люди, которые там живут, они определяют, кто им ближе, с кем остаться.
Если бы было так сделано по уму, то никаких сейчас проблем не было: ни с Приднестровьем бы не было, ни с Донбассом бы не было. Но этого не было сделано, и вот возникло то, что Гумилев называл «зигзаг истории». Вот он распрямился. Так что это не достижение, а распрямление зигзага. Конечно, он мог позже… То же самое, что произошло в свое время с Германией: они вот объединились. Все думали, что позже. Они взяли и так быстро объединились. То же самое с Крымом.
В.Кондаков― Но это «распрямление зигзага» оборачивается сейчас для Российской Федерации значительными последствиями, в том числе, экономическими. И опять-таки похолодание с другими странами, в том числе, с США, с Европой – это же очень важно. Сегодня президент Обама давал радиоинтервью, в котором он признался, что еще несколько месяцев назад, три-четыре месяца многие в Вашингтоне считали, что Путин их переиграл в этой истории с Крымом. А сегодня в Вашингтоне оценка изменилась, и Обама – вот я цитирую, он говорит: «Путин совершил крупную стратегическую ошибку, аннексировав Крым, и что он поступил не так уж умно» — имя в виду, вероятно, нынешние сложности с российской экономикой. А вы, как считаете?
Ю.Поляков― Вы знаете, это известная методика, она была очень и в Советском Союзе распространена и в других странах, когда свое поражение объявляют свое победой. Ну объявил это Обама, и что?
В.Кондаков― Но это же очевидно, Юрий Михайлович.
Ю.Поляков― Мне это не очевидно. Обаме, может быть, очевидно. Мне кажется, что это очень серьезная геополитическая победа России и Путина. Мы сейчасможем об этом спорить, сколько угодно. Покажет 15-й год. Вот мы давайте с вами встретимся в 15-м году.
В.Кондаков― Ждать осталось недолго.
Ю.Поляков― Недолго. Не в начале, потому что в начале еще все будут от похмелья лечиться, а там, где-нибудь через пару-тройку месяцев – уже будет понятно.
В.Кондаков― А, что будет понятно, когда похмелье это пройдет?
Ю.Поляков― А станет понятно, выиграли мы, таким образом, или мы проиграли. Я считаю, что в любом случае восстановление целостности разделенного народа, — какие бы за это не пришлось платить дивиденды, в смысле пенни — это благо. А мы народ разделенный.
В.Кондаков― Многие считают, что нехорошо брать чужое.
Ю.Поляков― А это не чужое. Крым – это исконно российская территория. Вот нехорошо было украинцам его… Ведь тогда же шла речь о том, чтобы сделать его под двойным протекторатом, учитывая сложную историю, — но украинцы же просто захохотали в лицо. Я же помню все эти споры. Вы-то помоложе, а я-то тогда был уже активным политическим штыком. Я, кстати говоря, сейчас пишу роман, заканчиваю именно об эпохе перестройки, называется: «Любовь в эпоху перемен», где вот эти все настроения, споры я воспроизвожу. И я думаю, что многие наши и заблуждения и проблемы, они растут оттуда, от перестроечной мифологии.
В.Кондаков― Вы как-то далеко все пытаетесь уйти в сторону перестройки, в сторону развала Советского Союза. Видимо, вы считаете, что корень зол там, где-то находится?
Ю.Поляков― Ну, конечно.
В.Кондаков― Многие действия сегодняшних властей, в том числе, самых высших политических властей Российской Федерации можно тоже расценивать очень по-разному, правда же? Они очень неоднозначны.
Ю.Поляков― Они всегда неоднозначны – с этим же никто не спорит. И не всегда они удачны. Если бы у нас была бы идеальная власть, то мы сейчас были бы гораздо сильнее и богаче.
В.Кондаков― Послушайте, простите, что перебиваю, но я сами хожу в магазин, я вижу: стоит бабушка, она берет молоко или йогурт, смотрит на стоимость этого йогурта и ставит обратно на полку, потому что она не может потянуть. У меня как-то в голове сразу возникает Кремль, Белый дом при виде этого зрелища. А у вас – что?
Ю.Поляков― Вы знаете, у меня всегда возникал Кремль и Белый дом, например, в начале 90-х годов…
В.Кондаков― А сейчас – нет?
Ю.Поляков― Я опять возвращаюсь к тому времени, когда бабушка не то, что ставила, она, вообще, в магазин зайти не могла, потому что у нее пенсия была 3 доллара. Сейчас не 3 доллара. Но почему-то никто не говорил: «Ах, зачем мы начали перестройку, ах зачем мы начали гайдаровские реформы?» Все говорили: «Нет, мы должны через это пройти». Один известный библейский персонаж 40 лет значит… А, между прочим, водил-то он потому, что возмущались, что так жили хорошо в Египте… Почитайте Библию – там написано…
В.Кондаков― Юрий Михайлович, с удовольствием почитаю Библию, но дело в том, что после этих времен у нас был так называемые «тучные годы», и были очень неплохие доходы у государства, у страны от продажи нефти той же самой. У нас есть стабилизационный и прочие фонды. Так почему же по-прежнему мы должны возвращаться к бабушкам, к действиям властей в 80-х, конце 90-х годов? Почему мы не говорим, что происходит в эти насколько последних лет?
Ю.Поляков― А, что происходит эти последние несколько лет?
В.Кондаков― Видимо, не происходит необходимого действия властей, которые должны сделать так, чтобы бабушка могла взять это молоко и йогурт, положить в авоську и пойти домой и съесть.
Ю.Поляков― Ну, понимаете, мне… вы меня ставите в такое положение для, так сказать, писателя несколько непривычное, потому что обычно писатель критикует власть, но я понимаю, что я на оппозиционном радиоканале, где как бы эта эстетика критики власти, и когда идет такая облыжная критика, мне хочется возразить. Я здесь выступаю адвокатом власти, потому что, очевидно же, что конец «нулевых» годов и начало следующего десятилетия – уровень жизнь поднялся же. Ну нельзя же сравнить, что творилось в этой ельцинской нищей…
В.Кондаков― Поднялся, но сейчас он, судя по всему опять о пустится.
Ю.Поляков― Сейчас он будет опускаться. На какую… я не знаю. Это плохо, в этом ничего хорошего нет, но по сравнению с тем, как он рухнул в 90-е годы, пока это весьма незначительно. И вот этот алармизм, он мне тоже не нравится.
В.Кондаков― Я прошу прощения, мы должны прерваться на новости, буквально на несколько минут. Мы продолжим через несколько минут после рекламы и новостей.
В.Кондаков―Мы продолжаем программу "Особое мнение". Сейчас у нас в гостях писатель Юрий Поляков. Юрий Михайлович, мы с вами говорили об экономике, бытовой экономике. Вы все-таки считаете, что власти не должны заниматься мелкими бытовыми вопросами, как например, сколько стоит молоко и хлеб в магазинах?
Ю.Поляков― Ну, почему? Должны. И, насколько мне известно и, видимо, вам тоже известно, что сейчас специальные комиссии работают, которые ходят по магазинам — не дают задирать цены. Понимаете, мы же сейчас, живем, если уже не по законам военного, то уже полувоенного времени, и к этому надо нормально относиться. То есть, не нормально…
В.Кондаков― С кем же мы воюем все время? Почему мы все время воюем? Людям, наверное, хочется немножко отдохнуть уже от войны: растить детей…
Ю.Поляков― Ну, конечно, хочется. Но вот объясните с высокой трибуны вашей радиостанции американскому истеблишменту, что нехорошо гаранту рыночной экономики вводить такие, в общем-то, абсолютно коммунистические санкции, которые они вводят по отношению к нашей стране, из-за этого бабушка не может купить, как вы говорите, кефир и так далее. Объясните им, что политические вопросы надо решать за столом переговоров политических.
В.Кондаков― У нас все время получается, что Америка виновата, так или иначе; либо кто-то в 80-х, 90-х…
Ю.Поляков― Ну а кто? Я виноват, я ввел санкции? Вы какие-то странные! У вас какое-то такое манихейское мышление. Ну ведь Запад же ввел против нас санкции, причем вмешавшись в наш семейный спор. Ведь, в общем-то спор между Украиной и Россией – это семейный спор. Мы практически один народ. Генезис украинского народ, этногенезис – он только начался. Им понравилось бы, если мы в мексиканские их заморочки, в канадские стали влезать. Мы же в это все не влезаем.
Мы с Кубы ушли и так далее. Как не видеть очевидных вещей? Конечно, если все этот отрезать и оставить только подорожание жизни, и скажем, то, что половина людей не полетели – я, например, из принципа не полетел за границу на Новый год, — а многие потому, что просто денег нет. Все-таки я писатель, у меня есть какие-то дополнительные доходы. У человека зарплата, он считает. Конечно, скаканул доллар, рубль опустился вниз – конечно, для многих это серьезная проблема. Но это же нельзя рассматривать само по себе. Это часть той политической и экономической ситуации, причем глобальной экономической ситуации…
Ну, что, Путин цены на нефть специально уменьшает? Вот он сидит там вместе с Медведевым и уменьшает — нет? Они вынуждены на это реагировать. Поэтому в этой ситуации я… Ведь понимаете, ведь власть не только, так сказать, нам писателям и журналистам нужно мордой по столу возить, а иногда, может быть, и посочувствовать. Хотя некоторые вещи мне непонятны. Я не понимаю, например, почему так у нас расходуется природная рента –газ, нефть, — которая принадлежит нам с вами. Почему она оказалась собственностью… Или завод, который строили три пятилетки, — а вдруг какой-то человек совершенно непонятно оказался собственником, сидит в Англии и продолжает получать дивиденды. Или например, как вы думаете, к какому министерству относится писательское сообщество, в смысле весь блок литературной жизни и так далее – как вы думаете, к какому?
В.Кондаков― Я бы подумал, что к Министерству культуры.
Ю.Поляков― Вот. Нет – он относится к Министерству связи.
В.Кондаков― Почему?
Ю.Поляков― А никто не знает. И мы вступали неоднократно перед властью, я лично выступал на встрече с президентом, говорил: «Ну заберите нас из Министерства связи; мы же не почтальоны. Что за глупость?» Да, согласились – действительно глупость. Но год литературы у нас проводит министерство связи. Что это будет за год литературы – можно предположить. Так что, если вы думаете, что я, как говорится, в розовощеком восторге от происходящего в нашем отечестве – нет, меня тоже очень многое раздражает. Но сейчас так ситуация, когда не надо власть под локоть толкать – всем потом хуже будет.
В.Кондаков― А ваша «Литературная газета» как-то пострадала от этих экономических трудностей российских?
Ю.Поляков― Наша газета, она все время страдает, как любое культурологическое издание. Спросите… Ну, толстые журналы либерального направления, они стали страдать после того, как Сорос ушел из России: до этого они не страдали и наоборот даже. А сейчас всем нам тяжело. Тиражи упали. У «Литературной газеты» было 6 с половиной миллионов тираж, сейчас 100 тысяч. Это объективный процесс, просто стало во много раз больше изданий, и читатель рассредоточился, но, тем не менее.
Потом, культурологическое издание – у него нет рекламы большой – это понятно. И, конечно, нам сложно приходится. Где-то получаем на какие-то проекты. Вот, допустим, «Словесник» мы для учителей выпускаем – там президентский грант мы получили на это дело, но тоже тяжело. У нас нет олигарха, который нас содержит. Мы на самоокупаемости, нам тяжело, и я думаю, что в связи с тем, что у людей стало меньше денег и подписка у нас упадет. Я думаю, что и розница упадет. Поэтому в этом отношении мы тоже на себе это испытываем.
В.Кондаков― Наш слушатель Николай спрашивает, есть ли у вас сбережения в долларах США?
Ю.Поляков― Нет, у меня в долларах США нет. И у меня даже в рублях сейчас нет, потому что я сделал ремонт на даче и все потратил.
В.Кондаков― У вас довольно острый литературный и разговорный язык, и вы всегда говорите довольно резко о том, что вы думаете в отношении своих не скажем противников идеологических, но, в общем, тех людей или явлений, которые вам не нравятся, не симпатичны. Но сегодня совершенно очевидно, общество очень поляризовано, оно действительно буквально растягивается по полюсам. Нас какая-то неведомая сила просто разводит. Вы в связи с этим не думали о том, что нужно какие-то свои высказывания, как-то свою речь корректировать, быть осторожней, потому что это вызывает чье-то недовольство, быть может?
Ю.Поляков― Вы понимаете, дело в том, что, скажем так, скрытность и некая официальность – это качества необходимые дипломату, например или государственному мужу. А писатель, наоборот, чем он искреннее, чем его слово конкретнее и эмоциональнее, тем он профессиональней. Это наша профессия. Если писатели начнут говорить фигурами умолчания, то тогда, я извиняюсь, кто тогда? И журналисты начнут говорить фигурами умолчания – и чем все это закончится?
В.Кондаков― Журналисты уже говорят, наверное.
Ю.Поляков― Кто-то говорит, кто-то нет. Я не собираюсь, я знаю, что у меня какие-то и неприятности. Допустим, скандал был достаточно шумный – даже его отголоски на Госсовете прозвучали по поводу Солженицына – это мои слова о том, что если отмечать юбилей, то не надо забывать про Константина Симонова, не надо забывать про Тургенева и про Горького – у них тоже юбилеи в этом 18-м году. Это взывало просто бешеное совершенно раздражение. «Российская газета» — издание фактически государственное – вдруг развернуло против меня беспощадную борьбу. Ну, что делать? Я сказал, что я думаю. А почему я должен был промолчать?
В.Кондаков― Можно еще к истории вернемся? Но это история условная, потому что событие это нынешних дней, новость сегодняшняя. Я вам покажу – зрители Сетевизора, может быть, увидят – Виталий Манский, известный режиссер, документалист опубликовал на своей страничке в Фейсбуке о том, что в Крыму появились билборды с изображением Сталина, он держит в руках бокал шампанского. И вот в качестве подтверждения Манский даже фотографию свою в Фейсбуке опубликовал. Как вы считаете, стоит ли сейчас в Крыму опять-таки в таких условиях такие билборды помещать? Это КРПФ делает якобы.
Ю.Поляков― Понимаете, дело в том, что фигура Сталина – она д остаточно популярна в нашем общественном сознании. Кстати, за последние десятилетия вышла масса исследований этой эпохи, не в духе хрущевских всех этих стенаний, а серьезные, опирающиеся на архивы, опирающиеся на документы государственные и партийные…. Кстати, вот лидер здесь — очень интересный историк Юрий Жуков, который издал много книг. И тот, кто следит за всем этим, за этими работами – у них, в общем, о Сталине представление не такое радикально отрицательное, более сложное. Не могу сказать, что он… для кого-то он, конечно, герой-любовник, как говорится, но уже людей, особенно среди мыслящего слоя, для которых Сталин просто монстр, параноик, шизофреник – таких уже единицы, просто невежественные люди, которые не знают…
В.Кондаков― В том числе, много людей, которые еще живы, которые помнят, как жилось при Сталине, и которые рассказывали это своим детям и своим внуками, и рассказать им, наверное, хорошего нечего было.
Ю.Поляков― Вы знаете, я вам хочу сказать, самое интересное, что главные антисталинисты – они выходцы из слоя номенклатуры, которым как раз жилось хорошо при Сталине. А, как ни странно, люди, которые к Сталину относятся более-менее с симпатией – это люди из низов, из крестьянства, из рабочего класса, которым жилось, действительно, жестко. Экономика-то была достаточно жесткая и так далее. Тут тоже есть масса загадок. Я бы не стал опять манихейски: черное – белое. Все сложнее. И это действительно был мощный политический деятель, мирового уровня.
В.Кондаков― Значит ли это, что нужно сейчас эту фигуру использовать в это время в этом месте?
Ю.Поляков― А, что значит… Вы понимаете, мы живем, так сказать, в свободной стране, и Крым теперь живет в свободной стране. И если кто-то захотел разместить Сталина на билборде – ну давайте запретите! Тогда сходите заодно запретите — в магазине напротив несколько полок стоит – посвящены Третьему рейху и лично Гитлеру. Давайте запретим и это. Мы зачем в 91-м году страну-то развалили? Наверное, чтобы, если человек хочет рисовать Сталина, чтобы он рисовал; а тот, кто хочет проклинать – чтобы он его проклинал. Мы это и имеем.
В.Кондаков― У нас в стране и так достаточно много всего запрещают. Я считаю, что просто тут и запрещать не надо…
Ю.Поляков― А, что у нас…
В.Кондаков― Некоторой оценки правильной адекватной…
Ю.Поляков― Вот скажите мне, что у нас последнее время запретили?
В.Кондаков― Я вам не приведу сейчас конкретный пример, но если вы послушаете радио или посмотрите новостной поток, буквально каждую неделю десятки запретов…
Ю.Поляков― Это разные вещи. Приспособленчество медийного класса и запреты – вещи разные. Тебя никто сейчас, если ты в эфир выйдешь и скажешь то, что ты думаешь – тебе никто за это не сделает. Тебя просто в эфир не пригласят, но не расстреляют же, правильно? И партбилет не отнимут, даже "Единой России" партбилет не отнимут. Выясняется, что, оказывается, люди не хотят даже этим жертвовать ради того, чтобы сказать. К кому претензии? К медийному классу, который допущен в информационное пространство. Вот мы с вами не боимся, правда?
В.Кондаков― Сегодня пришла еще одна новость о том, что Северная Корея поддержала присоединение Крыма к Российской Федерации.
Ю.Поляков― Ну и что? Замечательно!
В.
