Не готовьтесь к позавчерашней войне
Михаил Делягин
В прямом эфире радио «Комсомольская правда» доктор экономических наук Михаил Делягин и наш ведущий Антон Челышев выясняют у вице-президента Российской криминологической ассоциации, доктор философских наук Игоря Сундиева, какие технологии пришли сейчас в мир глобальной грязной политики, и что пришло на смену цветным революциям.
Челышев:
— Сегодня вместе с нами о цветных революциях будет рассказывать вице-президент Российской криминологической ассоциации, доктор философских наук Игорь Сундиев. Может, давайте начнем с ликвидации безграмотности? Может, приведем определение словосочетания «цветная революция», что мы сегодня под этим понимаем? Михаил Геннадьевич, как думаете?
Делягин:
— Игорь Юрьевич меня поправит – это государственный переворот, организуемый с опорой на абсолютное меньшинство общества. Не в том смысле, что участвует меньшинство. Но интересы меньшинства общества реализуются против интересов большинства. Интересы большинства при этом попираются под прикрытием прекрасных лозунгов борьбы с коррупцией, развития демократии, чуть ли не повышения производительных сил общества и т.д. А в результате этого осуществляется свержение законной власти, пусть даже и несимпатичной, страна передается под внешнее управление в той или иной форме и начинает быстро деградировать. Примеров очень много. Мне очень памятен государственный переворот в Молдавии в апреле 2009 года, когда выкинули из власти коммунистов, которые за 8 лет восстановили экономику Молдавии. Можно вспомнить, как свергли Милошевича. Причем, почти всегда законная власть дает слабину. Если она не дает слабину, свергнуть ее не удается, но если начинают идти на пересчет голосов, которые уже и были три раза посчитаны, если они начинают говорить – ну хорошо, ладно, давайте еще один тур, хотя это не предусмотрено никакими законами. Вот если начинают уступать абсолютному меньшинству, предавая тем самым интересы абсолютного большинства, они покойники.
Сундиев:
— Дело в том, что сам термин «цветные революции» — это очень хороший мем, который используется для того, чтобы затенить суть происходящего. Цветные революции – это часть инструментов, использованных в войне, в гибридной войне, как сейчас очень любят называть. Причем, часть инструментов, которые нам видны и которые очень активно показывают. Большая часть этих инструментов нам не видна. Почему я говорю, что этот мем, что это обманка? Обратите внимание, во всем мире сейчас практически установилась одна-единственная форма хозяйствования – это капитализм. Одна-единственная доминирующая форма идеологии – либерализм и противостоящий ей радикальный ислам. Фастфуды, кока-колы в глобальном масштабе, да. Что традиционно понимается под революцией? Это смена, причем, кардинальная, экономики, идеологии, политики и установление нового, как правило, более эффективного, строя. Что делает цветная революция? Именно то, о чем сказал Михаил Геннадьевич. Цветная революция уничтожает ту часть элиты, которая была недееспособна по отношению к каким-то более сильным игрокам и устанавливает тот порядок, который этим игрокам выгоден. Это форма войны. Это форма захвата территории. Но это ни в коем случае не революция.
Делягин:
— Игорь Юрьевич употребил очень интересный термин – гибридные войны. Нас сейчас каждая шавка из каждой подворотни обвиняет в ведении гибридных войн против всего прогрессивного человечества. Последний вопль я читал буквально сегодня о том, что мы, оказывается, смеем пытаться осуществлять десятую часть того, что американцы делают в рамках призм. Американцы страшно обижаются, кричат, что это нарушение всех правил, что это бандитизм и что против нас надо применять санкции. Гибридные войны – это на самом деле эвфимизм, который прикрывает глобальную конкуренцию в его сегодняшней форме. Это борьба на уничтожение противника. На то, чтобы полностью ликвидировать самостоятельность его управляющей системы, чтобы взять ее под полный контроль и перевести данную страну, которая обычно в результате превращается просто в территорию, под свое управление. Технология гибридных войн была нащупана американцами во второй половине 80-х годов, когда она была с блеском применена на постсоциалистическом пространстве и против нас. Где-то это было жестко, как в Румынии, где-то это была бархатная революция, как в Чехии. Никогда не забуду, видя съемку документальную, как бежит толпа восточных немцев громить телецентр. Вот они подбегают к телецентру – стеклянные двери, стеклянные окна – и вот они встают, и начинают подбирать ключи к этим дверям. Ну, это немцы. Тем не менее, это набор комплексный, а почему он называется гибридным? Это всеобъемлюще. Это и пропаганда, и подкуп, и политическая работа, и шпионская работа, и убийство при необходимости, и организация массовых беспорядков, если это наиболее эффективно. Все, что угодно. Вплоть до физического уничтожения руководства вооруженных сил. Что тоже было во многих странах Восточной Европы именно тогда, о чем мы тактично умалчиваем до сих пор. Они это применили во второй половине 80-х годов, дальше практики почувствовали себя умными, раз им удалось, они систематизировали свой опыт, они вошли в методички, через некоторое время эти методички превратились чуть ли не в школьные учебники. Наши доблестные аналитики стали их читать, кто-то реконструировал ситуацию на основании прямого анализа американских действий, как бы осмысливая их извне, а некоторые просто творчески обобщали то, что было написано в американских учебниках. И сегодня мы видим, что американцы читают наши документы, которые основаны на переписывании их собственных документов и выдают это за ноу-хау, что вот проклятые русские ведут против нас никому неизвестную гибридную войну. Эти вечные агрессоры изобрели качественно новое оружие, перед которым у нас нет защиты и так далее.
Сундиев:
— Одна маленькая деталь. Первый учебник по психологической войне – это был американский учебник Поля Лайнмарджера, датируемый 1947 годом. Это первый учебник, который потом многократно переиздавался.
Челышев:
— А сейчас о деньгах поговорим – сколько это стоит?
Сундиев:
— Любая война, любая революция всегда упирается в одно – в деньги. И если говорить о современных войнах, то они стали очень дорогим мероприятием. Потому что любая крылатая ракета – это от миллиона и выше. Один выстрел управляемого снаряда – это около миллиона. Танк – 2 миллиона. То есть, традиционные войны нерентабельны с точки зрения экономики. Операция НАТО в Югославии показала, что как бы это оказалась первая победа с точки зрения экономики. НАТО понесло такие колоссальные убытки от того, что оно организовало вот эту операцию… на самом деле, военный эффект от нее был абсолютно нулевой так скажем. Более того, оказалось, что оружие, которое использовали натовские войска, на самом деле не обладает и половиной заявленных характеристик, а последующие мероприятия уже были, с точки зрения военной нерентабельны изначально. Чем в этом отношении гибридная война и цветная революция удобнее? Они намного дешевле. Первое – для того, чтобы организовать переворот в форме цветной революции, денег нужно намного меньше, чем стоит один танк или, допустим, десяток вылетов истребителя. Второе – для того, чтобы организовать мероприятие типа «арабской весны», денег потребовалось гораздо меньше, чем требовалось на одну-единственную Югославию. Что использовалось в «арабской весне»? Банды, которым дали оружие и сказали – можно грабить. Это была главная движущая сила всех этих событий. Оружие и возможность пограбить. Дальше все делала картинка, которую организовывала Аль-Джазира и подобные ей информационные ресурсы. В восприятии европейцев это выглядело как борьба арабского народа за демократические ценности. Что было на самом деле, европейцев вряд ли интересовало, а если и интересует, то вот есть любители так называемого военного видео, которые могут посмотреть это видео на специальных сайтах. Второй момент, на который я хотел бы обратить внимание. Деньги, которые передаются для осуществления цветных революций и гибридных войн на конкретной территории, не передаются кэшем. Кэш это уже давно прошедшее время. Деньги идут либо через криптовалютные ресурсы, кстати, биткоэновское в этом отношении очень удобно.
Делягин:
— Под это и разрабатывали.
Сундиев:
— Ну, кроме биткоэна сейчас такое количество этих криптовалют, что не дай бог. Но есть еще целая масса инструментов, с которыми мы в Москве очень много сталкивались. Начиная от оплаты телефонных счетов – причем, одновременно организуются целые фирмы по снятию денег с этих телефонных счетов и их обналичивании, да. Оплата участия в социологических исследованиях. Мне это особенно нравится, потому что под это можно списать неограниченное количество ресурсов.
Делягин:
— Провести фокус-группу в размере ста тысяч человек…
Сундиев:
— Да, да, причем, это делают уважаемые конторы с очень умным видом, после чего они даже показывают кое-какие результаты. Это идет на оплату пехоты. И плюс ко всему существует еще целая куча, типа оплаты интернет-магазинов и т.д. и т.п. Я уж не говорю о тех средствах, как, допустим, сбор ресурсов на благо демократии или там еще чего-то… Это тоже способы такой закамуфлированной оплаты тех участников, которые используются именно как пехота.
Делягин:
— Есть еще один нюанс. Вы сейчас говорите про передовые технологии. А в быту, несмотря на наличие компьютеров, сплошь и рядом орудуют ломом и лопатой. Я вспоминаю из недавних событий киевский майдан годичной давности, когда после каждого обострения все обменники вокруг майдана были забиты новенькими голубенькими стодолларовыми купюрами, которых тогда не было нигде больше. Это раз. И второе – Афганистан-2001. В 1999 году американцы обожглись в Югославии, это оказалось слишком затратно и в декабре 2001 года акция типа возмездия в Афганистане, когда победили талибан, победа талибана была, как они сами рассказывали потом, это было 70 миллионов кэшем, поскольку интернета не было, розданные племенным вождям, после чего эти племенные вожди сказали: мы теперь не талибан, мы теперь демократы и наши американские партнеры разрешили нам возделывать наркотики, чего запрещали нам проклятые люди из талибана (правда, это были мы же сами, но это уже детали).
Сундиев:
— Поймите правильно – инструментов очень много. Каждый раз инструмент подбирается к конкретной территории и к конкретному этносу. Поэтому то, что хорошо было для майдана, в Москве мы это уже давно пережили и у нас уже есть инструменты борьбы с тем же самым кэшем. Поэтому у нас идут в основном электронные способы оплаты. Но я хотел бы обратить внимание еще на один важный момент. Обычно, когда говорят об экономике революции, предполагается, что в данном случае кто-то несет потери, да? Ну, самая смешная реальность современных цветных революций и гибридной войны в том, что это крайне рентабельные предприятия. Сами по себе. То есть, на самом деле на каждый вложенный доллар в цветную революцию тот, кто его вложил, получает десятки долларов прибыли. На каждый доллар, вложенный в гибридную войну – допустим, в найм банды каких-нибудь моджахедов или около них – инвестор получает уже сотни долларов прибыли.
Челышев:
— Под этими инвесторами мы подразумеваем государства какие-то, которые инициируют войну или революцию в том или ином регионе?
Делягин:
— Игорь Юрьевич, вы так рассказываете, что мне прямо захотелось вложиться в цветную революцию в Соединенных Штатах Америки.
Челышев:
— Да, уж больно процент хорош!
Сундиев:
— Да, да, я думаю, что и не только вы.
Делягин:
— Я думаю, если создать акционерное общество, у нас получится.
Сундиев:
— Получится. На самом деле, я не думаю, что здесь много сложного. Тем более, когда говорится о том, что, допустим, сегмент, отработанный именно в США, имеется в виду что? Они описаны американцами, а выработка этих методов принадлежит авторству других стран.
Челышев:
— Так вкладывается-то в итоге кто? Государства, которые организуют эту цветную революцию или транснациональные кампании, или отдельные частные лица, которые свои интересы преследуют?
Сундиев:
— Государства, как таковые, в этих мероприятиях вообще не участвуют. Всегда речь идет о том, что есть некие силы добра и некие силы зла. Как правило, инвесторами являются фонды, некоммерческие организации и т.п. предприятия. Понятно, что они деньги берут не из воздуха, понятно, что они деньги берут из неких государственных, как правило, ресурсов, но это всегда некая прослойка между государством и …
Челышев:
— Понятно, что все идет через фонды. Но что я имею в виду – может ли там какой-нибудь транснациональный гигант обратиться в соответствующие службы своей страны, чтобы сказать – ребята, у нас проблемы в этом регионе, вы должны поработать, мы готовы заплатить, сколько скажете.
Делягин:
— Это 70-е годы.
Сундиев:
— Обождите, нет, это гораздо раньше. Вы почитайте, у О Генри есть великолепный цикл рассказов о Джефферсоне Питерсе и там есть цикл рассказов о его пребывании в Южной Америке. Весь смысл там заключается в том, что: ребята, вот этот президент позволил себе повысить на 2 цента стоимость связки бананов. И после этого была организована революция.
Инвесторы цветных революций, я еще раз хотел бы обратить внимание, это в первую очередь не государства. Это частные фонды, это полугосударственные фонды, это некие компании…
Делягин:
— Но государства направляют эти фонды?
Сундиев:
— Государства, естественно, принимают участие. Лучший пример в этом отношении – деятельность США, когда фонд защиты демократии, который является фондом практически Госдепа, он, так сказать, от всей души финансировал целый ряд революций на постсоветском пространстве.
Челышев:
— Вы сказали, что вариант, когда там транснациональная корпорация приходит к власти говорит, что надо решить пару дел в этом или ином регионе, это уже прошлый век, а что сегодня делается и, самое главное, есть ли у нас возможность противостоять этим воздействиям? Ведь никто ж не приходит и не говорит – вы знаете, мы цветную революцию сейчас у вас замутим, давайте-ка поиграем, кто кого. Ведь начинают делаться шаги и в зависимости от того, понимаем мы, что это за шаги или нет, мы либо спасаемся, либо не спасаемся.
Сундиев:
— Дело в том, что мы понимаем, какие будут шаги. То, что против нас ведется война, я еще раз подчеркиваю – состояние революции это просто часть гибридной войны. Одна из наиболее пропиаренных частей гибридной войны. Против нас эта война ведется. Причем, эта война будет вестись до победы одной или другой стороны. Я, как патриот, считаю, что до нашей победы. Так вот, не надо говорить о том, что речь идет о том, объявили нам войну или нет. Она идет достаточно длительное время. В свое время вышла очень забавная книжка на базе диссертации Джина Шарпа о диктатуре и демократии. Обычная примитивная методичка, в которой описано 198 способов перехода от диктатуры к демократии и которая бы не привлекла ничьего внимания, если бы она не была распиарена после событий в Югославии. Я не думаю, что я открою страшную тайну, если скажу, что подобных методичек и у нас было написано немало и в разные годы, и. может быть, они были даже более эффективные, чем шарповские, но вот хотел бы обратить внимание. Шарповская работа послужила некоей рамкой, в которой определяются все события. Считается, что, если это по Шарпу, то это цветная революция. А если это выходит за рамки шарповской методички, это уже не цветная революция, это уже что-то другое. У нас на Болотной не цветная революция, потому что у Шарпа многие вещи не описаны вот которые у нас были.
Делягин:
— Гораздо хуже другое. Вот то, что вы говорите с научной точки зрения, а с практически точки зрения, что вот если это по Шарпу, то это нельзя, а если это выходит за рамки Шарпа, то это можно – ничего страшного, это демократия.
Сундиев:
— Да, да… Они же дети. Причем, понимаете, вот это «они же дети» — это по Шарпу, и это использовалось во многих странах. Мы почему-то считаем, что майдан это самый яркий пример. Нет, это использовалось во всех цветных революциях. Кстати, молдаване в этом отношении в 2009 году пошли на более жестокий шаг.
Делягин:
— Сожгли администрацию и парламент.
Сундиев:
— Да. Но кто их сжигал? Их сжигали дети до 14 лет, которым было сказано: ребята, делайте, что хотите, вы не подлежите уголовной ответственности. И тогда по законам Молдавии они действительно не подлежали уголовной ответственности – и детишки развлекались от всей души. Они не просто уничтожили эти здания, они уничтожали большую часть документов.
Челышев:
— А когда новые власти пришли в Молдавию, они, естественно, первым делом ввели ответственность, на всякий случай, дабы потом эти же дети их не прогнали.
Сундиев:
— Конечно. Первое, что делает победившая страна революции – исправляет ошибки. И хотел бы обратить еще внимание на одну деталь. В рамках методологии Шарпа весь концентрированный удар должен быть на столицу, где расположены основные органы власти. Поэтому считается, что, если происходят некие беспорядки в Москве, то это цветная революция, это по Шарпу, на это надо обратить внимание. А если это происходит в Свердловске или в Новосибирске, это не цветная революция, это просто массовые выступления трудящихся и интеллигенции.
Челышев:
— Игорь Юрьевич, вы говорите, что попытки вести против России гибридную войну никогда не прекращаются, скажите, а какие неурядицы, с которыми Россия сталкивается внутри страны и вовне, являются производными этой войны, являются ее признаками? Условно говоря, падение курса рубля и рост курса доллара или там падение цен на нефть – это тоже проявление этой самой гибридной войны против России?
Сундиев:
— Отделить, сколько здесь от гибридной войны, а сколько от глобального экономического кризиса, это вот Михаил Геннадьевич, он может более точно сказать.
Делягин:
— Сразу пример. Вот сейчас очень много разговоров про компьютерные войны, кибератаки и т.д. Некоторое время назад американцы признали, что чудовищная авария на наших экспортных газопроводах, которая была у нас в конце 80-х годов и нанесла нам колоссальный ущерб, была результатом компьютерной диверсии, которую они тогда осуществили. Интернета еще не было. В 1993 году у нас из центральных компьютеров Минфина и Центробанка, если я правильно помню, вытащили очень серьезные закладки. Тогда еще это не зашивалось в микросхемы, как сейчас. При том, что подобное рода компьютеры закупаются через 50-е руки так, чтобы никто точно не знал, кому это предназначается. То есть, в случае чего могла быть полностью дезорганизована вся денежная сфера РФ. Это было, когда еще был мир, дружба, жвачка… ни о каких цветных революций даже мысли не было… у нас только что своя цветная революция в 1991-м прошла, только что Советский Союз уничтожили, мы были под внешним управлением и все равно это проявлялось.
Сундиев:
— Более того, то, что касается вот таких форм, экзотических достаточно – компьютерные диверсии, снятие информации и т.п. – надо четко понимать одно: мы сейчас все находимся в условиях, когда цифровая платформа, объединяющая интернет, остальные сети, это база, с которой осуществляется управление не только денежными потоками, а осуществляется управление движением поездов, самолетов и т.д. То есть, цифровая платформа это основа управления современным обществом. А вот теперь давайте посмотрим – кому принадлежит цифровая платформа? И если мы посмотрим имена, даты, фамилии и т.д., то список конкретных фирм будет очень ограниченный. Причем, большая часть этих фирм принадлежит к юрисдикции США. Более того, я не открою никакой тайны, если скажу, что в любой момент владельцы этих компонентов цифровой платформы могут внести соответствующие искажения в те действия, которые мы осуществляем на своем сегменте. И это будет характерно, с точки зрения, допустим, если управление движением, то это может быть нарушение управлением движения авиации, допустим…
Делягин:
— Прошу прощения, в режиме детского сада это уже началось. Потому что у нас станки с числовым программным управлением, которые работают на оборонку – было даже специальное сообщение ФСБ – что они вдруг все дружно начали глючить и ничего с этим сделать не получается. А потому что они работают же через интернет и управляются извне.
Сундиев:
— Да. Я еще раз хочу сказать – мы просто не обращаем внимания на то, в каком мире мы живем. Цифровая платформа – это глобальное явление. А основными элементами цифровой платформы управляет очень ограниченный круг субъектов.
Челышев:
— Подавляющее большинство которых находится на территории США или, как вы сказали, под их юрисдикцией.
Кстати, Игорь Юрьевич, получается, если все сейчас завязано на средства массовой коммуникации, а основные рычаги находятся за океаном, на территории США, получается, у них монополизм своеобразный на осуществление гибридных войн?
Сундиев:
— В некоторой степени да, конечно.
Делягин:
— Контроль за инфраструктурой.
Сундиев:
— В этих условиях, когда мы четко понимаем, что эти средства контролируются, более того, в любой момент могут внедряться в некие элементы, которые будут полностью корежить происходящее. Ну, самый простой пример – это блестящая программа, которая была разработана для ВВС США еще в 2010 году. Суть этой программы в том, что она создает боты в среде, как правило, на форумах, на таких активных обсуждениях, в результате чего получается впечатление некоей массовой точки зрения населения. И надо сказать, переходя в данном случае к Украине, на Украине есть очень грамотные и толковые фирмы, которые великолепно владеют этими инструментами. Более того, эти фирмы обслуживали многие наши госструктуры. А во время майданных событий как раз вот они были организаторами такой колоссальной по накалу мощи противодействия, во-первых, госструктурам, во-вторых, они давали картинку на весь мир. Кстати, это не современное изобретение, твиттершторм так называемый, но на майдане его использовали очень активно.
Челышев:
— Скажите, а Янукович и его СБУ знали о существовании этих контор? Получается, что, если бы он расстрелял майдан, было бы еще хуже?
Делягин:
— Почему? Об этом раструбили бы на весь мир, но 50 тысяч украинцев, которые сейчас мертвы, остались бы живы. И государство Украина сохранилось бы.
Челышев:
— Это в том случае, если бы это остановило заказчиков.
Делягин:
— Ну, у него конфисковали бы активы за рубежом, а он на это не мог пойти точно так же, как в 2004 году на это не мог пойти Кучма. А люди остались бы живы и страна бы осталась.
Сундиев:
— Обратите внимание, тот же Ярош, глава «Правого сектора», которого у нас считают непонятным человеком, который ниоткуда вылез, он еще до в 2009 году провел в Закарпатье очень замечательную конференцию, посвященную противодействию России. Причем, противодействию во всех формах. И одним из как бы его соратников по этой конференции был Закаев. Более того, Ярош – это доверенное лицо Наливайченко. Доверенное лицо юридически, потому что он был его помощником и был его доверенным лицом на ряде мероприятий. А Валентин Наливайченко это глава СБУ Украины. Кстати, уникальный человек, единственный глава СБУ суверенной страны, который гордится тем, что он работает на ЦРУ уже много лет и который вывесил на здании СБУ два флага – украинский и американский. Вот эту логику понять в обычном режиме достаточно сложно, но я еще раз говорю – майданные события готовились достаточно давно и готовились очень хорошими профессионалами, которые учитывали психологические особенности населения, учитывали психологические возможности того же самого украинского населения. И надо сказать, что они достигли впечатляющих результатов.
Челышев:
— Получается, что нынешний майдан это отдаленный отголосок майдана 10-летний давности?
Сундиев:
— Нет, нынешний майдан это принципиально другое дело. Если майдан 2004 года был по Шарпу, нынешний майдан это классический неофашистский переворот. Второе – нынешний майдан это, прежде всего, средство дегуманизации населения. Обратите внимание, что первым делом сделал майдан? Нашел врага. Причем, такого врага, которого можно ненавидеть всеми фибрами души. Но самое главное – если мы посмотрим на технологии, которые используются сейчас на Украине и ИГИЛом, мы заметим колоссальное сходство. Вот два только места на всей земле, где эти технологии нашли максимальное воплощение. Дегуманизация, управление жестокостью, причем, нарастающей жестокостью, и полное отсутствие сопереживания окружающим.
Делягин:
— То есть, это расчеловечивание как социальная и политическая технология?
Сундиев:
— Да.
Делягин:
— Это тот тренд, который сложился сейчас и когда мы у Шарпа читаем в этой оранжевой книжонке о том, что ненасильственное сопротивление, то это ненасильственное сопротивление до тех пор, пока к вам не повернулись спиной. Дальше это ненасильственное сопротивление оборачивается ножом, топором, заточкой и всем остальным.
Сундиев:
— Да.
Делягин:
— Причем, под камеру и со смакованием. Как на Украине нормальные вроде бы люди пересылали друг другу фотографии, как они писали, агонизирующие личинки колорадо, и получали от этого колоссальное эстетическое удовольствие. Вот это очень важно. Они не ужасались этому, они не сопереживали этому. Причем, не просто взрослая женщина умирает в муках, а ребенок умирает в муках и они этим наслаждались.
Сундиев:
— Да, да.
Делягин:
— А вот как к этому нормального человека подвели? Они же были нормальными за две недели до этого.
Сундиев:
— Нет, не за две недели…
Делягин:
— Хорошо, за пять лет до этого они были нормальными. Как их к этому подводили?
Сундиев:
— Это целый цикл, который мы благополучно пропустили. Потому что и система образования, и вся система вещания, которая была организована через СМИ на Украине, работала в одну и ту же точку.
Делягин:
— А у нас эти технологии расчеловечивания, против нас, они на каком этапе их применение?
Сундиев:
— Давайте начнем с того, что было проще на Украине сделать…
Делягин:
— Есть враг. Есть чужой.
Сундиев:
— Нет, Украина не прошла кризис 90-х. У них не было вот этого катарсиса. Мы прошли буквально через терминальный кризис середины 90-х, когда страна была буквально в шаге от гибели.
Делягин:
— И 96-й, и 97-й, и 98-й, и 99-й.
Сундиев:
— Да, да. Черная территория и всякие грубые слова, которые говорили о нашей стране. Страна возродилась. И вот это дало новый импульс и сознанию населения, и отношения ко всему происходящему. Украина этого не пережила. На Украине все было тихо, мирно, благополучно, торговали тем, что осталось от Советского Союза, жили гораздо лучше, чем жила Россия и считали, что тем самым они умнее всех и это дает им большое счастье. Что получилось? С чего началось расчеловечивание? Вот глобус Украины анекдотичный – на самом деле, это новая картина мира, когда украинцы во главе всего. Украинцы первые построили подводную лодку, украинцы выкопали Черное море, насыпали Кавказские горы, обучили ариев и т.д. и т.п. Вот это первый этап. И далее — внедрение мифологем. Главный враг это кто? Это Россия, рашка, Сталин, коммунизм и нынешний глава нашего государства.
Делягин:
— Да. А москали – это одичавшие люди.
Сундиев:
— Да.
Делягин:
— А в следующем эфире мы расскажем о том, как эти технологии начинают применяться у нас.
КП 13.04.2015
