О ПРОБЛЕМАХ ЗАПАДНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО КЛАССА
Михаил Хазин
Беженцы, теракты и давление США в части санкций против России создали в Евросоюзе ситуацию перманентного когнитивного диссонанса. Разумеется, причина его лежит глубже конкретных событий, другое дело, что сами эти события пошли так, как пошли, как раз из-за этого диссонанса. Однако нужно рассказать все подробнее.
В процессе борьбы с СССР (и теорией Маркса) в рамках «западной» социально-экономической теории был разработан инструмент так называемого «среднего класса». Какой смысл вкладывали в него разработчики уже не так важно, главное, что в начале 80-х, после начала «рейганомики», то есть, частности, эмиссионного стимулирования частного спроса, стало возможно резко увеличить численность этого самого «класса». При этом нужно сделать очень важное замечание: этот, расширенный, «средний класс» существовал только в сфере расходов, доходы населения по прежнему были довольно низкими. Последнее обстоятельство, кстати, довольно долго скрывалось для широкой публики, но его можно подробно посмотреть, например, в этой книге.
А вот дальше начались очень интересные события. Дело в том, что социальная стабильность в «западных» странах до начала 80-х осуществлялась в рамках той же логики традиционных ценностей, что и в СССР. Более того, привлекательность марксизма в «западном» обществе была основана как раз на том, что он предлагал новый, эффективный механизм реализации этих ценностей, в противовес власти «золотого тельца» при капитализме. И появилась идея от этих ценностей отказаться, что, кстати, вполне соответствовало идеям либерализма, который в политической сфере, сложившейся на Западе с XVIII века, опирался на выбор в качестве базовой ценности «свободы», понимаемой как право человека на собственный выбор ценностной базы.
До какого-то времени эту концепцию нельзя было двигать в массы — поскольку это привело бы к кровавой вакханалии в общественной жизни. Однако появление массового «среднего класса», который очень дорожил своим статусом «успешного потребителя» ситуацию изменило и стало возможно главным инструментом социально-политической стабильности сделать закон.
Повторю этот тезис еще раз, в другой интерпретации. Как неоднократно писали многие «западные» писатели (я это читал у Фукуямы), интерес к «свободе» и «демократии» (то есть — к либеральному государству) может быть только у «среднего класса», у которого есть собственность (у бедных — нет), но нет самостоятельной возможности ее защищать (у богатых — есть). И именно «средний класс» заинтересован в законе — как инструменте защиты своей собственности.
Отмечу, что с начала 80-х прошло 35 лет — практически, два поколения. То есть — сегодня во взрослую жизнь входят внуки тех, кто вошел в «средний класс» по результатам «рейганомики». Это люди, которые привыкли к позитивной для себя роли закона и к тому, что у них есть собственность (в первую очередь — жилье). И вот тут начались серьезные проблемы … Привычка к обеспеченной жизни уже есть, а вот денег на поддержание спроса уже нет. И безработица растет, особенно, среди молодежи, и зарплаты падают, и с жильем начинаются проблемы … В общем, ситуация начинает скатываться в ту, которая была до «рейганомики», с учетом спада 70-х годов прошлого века. А покупательная способность средней заработной платы в США, напомню, находится сегодня на уровне 1958 года … Это до начала спада!
Итогом всех этих процессов будет достаточно специфическая ситуация — появление класса «новых бедных», то есть людей, которые по сути — бедные, но образование и мироощущение которых сформировано довольно большими деньгами еще «среднего класса». Это исходно бедный человек знает, что бороться за свои права бессмысленно, поскольку у него на эту борьбу просто нет денег. А «новые бедные» и образование имеют, и представления о «правах человека», и даже о законах что-то знают … Их, конечно, будут бить, и больно (в капиталистическом мире у бедных прав нет!), но беда в том, что уж больно их будет много …
Весь когнитивный диссонанс политического класса «Запада» связан с тем, что он обращается к «среднему классу» (которому только и нужен) при том, что подавляющая часть последнего уже поняла, куда дело идет и куда его этот самый политический класс тянет. И чем сильнее политический класс будет дудеть в свою дуду (а это стандартная политика власти в условиях любого кризиса), тем быстрее будет разрушаться «средний класс», тем острее будет этот диссонанс и связанные с ним противоречия.
Разумеется, есть версия, что современный «западный» обыватель на активные действия против власти не пойдет. Она, скорее всего, верная, но — носит вероятностный характер. То есть, в подавляющем большинстве не пойдет, но какая-то доля пойдет. Если недовольных 3% от населения, то воинствующих будет совсем мало и их легко спецслужбами обезвредить. А если их 30%? А то и больше?
Кроме того, сделана еще одна ошибка. У людей, которых «запустили» на территорию Евросоюза, протестная активность много выше. Да, она мало чего стоит во враждебном окружении «старого» европейского населения, но в условиях появления большого количества «новых бедных», пусть и не готовых к активному протесту, появится большое количество тех, кто «держит фигу в кармане». То есть тех, кто хоть и не готов к активному протесту, но готов поддерживать тех, кто этот протест осуществляет. Вспомним Российскую империю конца XIX века, когда террор эсеров был поддержан практически массово. Очень похожий механизм.
И еще один фактор. С «новыми бедными» закон работать не будет — поскольку они быстро поймут, что он направлен против них, а не в их поддержку. А значит — социальная стабильность уйдет, что, с учетом нового населения ЕС, вызовет массу проблем. И от идеи обеспечивать социальную стабильность через закон придется отказываться и возвращаться к традиционным ценностям, А это можно сделать только тремя основными путями: через национализм (фашизм), через религию (а вы подумали, откуда такая поддержка ИГИЛа взялась?) или через коммунизм. И главный вопрос сегодня для Евросоюза следующий: какой из трех вариантов выбрать.
