Не любить государство невозможно

Захар Прилепин

Д. НАДИНА: У микрофона Дарья Надина. Сегодня программа «Позиция» проходит не в классическом формате, с нами на связи из Петербурга Захар Прилепин. Захар, здравствуйте.

З. ПРИЛЕПИН: Приветствую.

Д. НАДИНА: Захар, я хотела бы начать с темы, которую последние полчаса обсуждали наши слушатели по поводу национальной идеи в России. Владимир Путин сегодня сказал, что национальная идея для нас – патриотизм. Таким образом, разрешил миллион споров, которые ведутся на тему национальной идеи русского народа последнее столетие. Что для Вас национальная идея и согласны ли Вы с предложение президента?

З. ПРИЛЕПИН: Я согласен, конечно, просто патриотизм у каждого свой. Наши либеральные оппоненты или националистический спектр – все они по-своему любят Россию, они все патриоты определённого вида России. Владимир Владимирович немного лукавит, потому что в его понимании национальная идея России – это служить рефери между всеми этими сегментами политической жизни, которые никогда не найдут общий язык. Негласная национальная идея России – это тихонько, частно, умиротворённо жить и не мешать государству заниматься своими делами. Я думаю, что это неплохая государственная идея.

Д. НАДИНА: Формула «Люблю родину, не люблю государство» жизнеспособна?

З. ПРИЛЕПИН: Она лукавая: мы никуда от государства не денемся, и не любить государство невозможно, потому что все наши беды и победы, чаяния неизбежно связаны с государством. Людям, которые так говорят, я не верю, они хотят одну форму государства заменить другой.

Д. НАДИНА: А что такое государство? Многие говорят, что государство – это на самом деле чиновники, которые неэффективно расходуют бюджетные деньги, выжимают из нас соки, это новое дворянство. Я использую риторику противников того устройства, которое сейчас есть.

З. ПРИЛЕПИН: Это всё смешно. Огромное количество людей, которые подобные вещи начинают произносить, сами находились в составе государства и рулили всеми этими рычагами. На открытии музея памяти Бориса Николаевича Ельцина 50% людей было, которые управляли государством, все эти механизмы наблюдали и контролировали изнутри.

Я сижу, смотрю в окно, там едет транспорт, плывут пароходы, горят фонари – всё это тоже государство, оно само по себе нигде и никогда не работает.

Д. НАДИНА: Вы упомянули Ельцина, не так давно была памятная дата, связанная с его именем. «Левада-центр» приводил результаты опроса, у людей спрашивали, как они относятся к эпохе Ельцина. Мы тоже спрашивали слушателей: только 9% сказали, что относятся положительно, 91% сказал, что это времена смутные. Какую бы оценку Вы дали эпохе, когда Ельцин был у власти?

З. ПРИЛЕПИН: Это одно из самых безобразных, бессистемных и для меня лично отвратительных времён. Это не просто колоссальные географические потери, это огромное метафизическое предательство миллионов людей, которые погибли, которые работали, осваивая огромные территории, пущенные с молотка, пятнадцать огромных территорий, которые были розданы и которые теперь не могут выйти из геополитической орбиты России. Восхищение нашей либеральной прогрессивной, хипстерской публики 90-ми годами, потому что тогда у них были ночные клубы, они впервые прочитали Набокова, пошли в стрип-клуб – меня от этого воротит.

Д. НАДИНА: Это ностальгия по юности, как по Советскому Союзу.

З. ПРИЛЕПИН: Как можно ностальгию по юности сопоставить с огромным предательством? А если ты рос в 1933 году в Германии, был молодой, красивый, надо осознавать контекст. Никто не претендует на вашу юность, она прекрасна, но время было чудовищно.

Я зашёл сегодня в Facebook, где один известный рок-музыкант публикует новость о том, что в Сибири едва не замёрзла женщина с детьми, потому что в деревне нет тепла и газа. В 90-е годы тот же певец говорил, что в России все живут отлично, у меня полные залы на концертах, теперь можно ездить по заграницам – меня это поражает. В 90-е годы вымерло в России 9 тысяч деревень. А сейчас они стали гуманистами, переживают о деревнях, газе и свете, хотя сегодня деревня живёт раз в 10 лучше, чем в 90-е годы. 90-е годы – позорище. Они были явлены России в воздаяние за наши грехи, они пришли не случайно – Советский Союз нуждался в жесточайшей реформации.

Д. НАДИНА: А как Вы относитесь к реставрации режима? Многие вспоминают свою юность в 80-е годы и говорят, что именно Советский Союз – оптимальная форма государственного устройства, которая у нас когда-либо была, и мы должны к ней вернуться.

З. ПРИЛЕПИН: Россия – страна не рукотворная. То, что мы хотим вернуться в 1985, или 1937, или 1996 год ничего не означает, потому что над нами довлеют вещи, которые больше нас. Есть определённая форма существования русского народа и всех народов, входящих в орбиту России, и эту форму мы принимаем. Советский Союз какие-то вещи определённого толка очень точно угадал, так, как мы хотим жить. Либеральная идея о том, что человеку нужно дать жить его частной жизнью, в Советском Союзе была реализована лучше, чем при любом либерализме, человек был спокоен: если он потеряет работу, найдёт другую, с его ребёнком, жизнью, будущем ничего не случится, он свой минимум будет иметь всегда. Все остальные вещи, связанные с безопасностью, высоким уровнем массовой культуры, иными вещами, которые позволяли человеку гордиться космонавтами в космосе и подводниками под водой, не заменимы ни стрип-клубами, ни прочими радостями 90-х годов.

Д. НАДИНА: Массовая культура: я Пастернака не читала, но…. Это что?

З. ПРИЛЕПИН: Я говорю про высокий уровень массовой культуры. Массовой культурой Советского Союза являлось то, что сейчас является элитарной. Сегодня это место занимают производители глянцевых и прочих глупых романов, а в СССР на нём стояли Братья Стругацкие и Братья Вайнеры, это была высококлассная фантастика и детективы, которые если появились сегодня, были бы нашим всем, а тогда это было массовой культурой. Ещё был Трифонов, Распутин. Массовое кино сегодня мы воспринимаем как возрождение, массовый театр, который сегодня недосягаем. Советский Союз в этом смысле достиг сверхрезультатов: массовой культурой был Бернес, Утёсов. Давайте посмотрим на себя и сравним нынешний «Голубой огонёк» и эту же передачу 1957 года.

Д. НАДИНА: Мне очень нравится тупая и банальная шутка про «Голубой огонёк» сегодня. Если вернуться к Советскому Союзу, как Вы думаете, Вы могли бы печататься в 90-х и пользоваться популярностью как сейчас?

З. ПРИЛЕПИН: Те, кто говорят, что в 60–70-е годы никто не мог печататься, либо не знают реальной ситуации, либо валяют дурака. Был Шукшин, Распутин, Трифонов, Анатолий Рыбаков, который напечатал все свои романы в Советском Союзе, включая «Дети Арбата», Аксёнов – никаких проблем у меня не было бы. Я убрал бы нецензурную лексику и пару эротических сцен, и прекрасно пережил бы это. Говорить о том, что в СССР печаталась только секретарская литература – туфта, не верьте этим чудакам. В Советском Союзе Тарковский снял почти все свои фильмы, кроме двух, кажется. Нынешний диктат денег в той же кинематографии гораздо более жёстко влияет на художника, как мы видим по результатам, чем советская цензура.

Д. НАДИНА: Диктат денег сейчас везде.

З. ПРИЛЕПИН: В литературе попроще. Мы работаем на гораздо меньший сегмент людей, в нас меньшие деньги вкладываются, мы не зависим от бабла. В кино куда сложнее.

Д. НАДИНА: Последний Ваш напечатанный роман каким тиражом вышел?

З. ПРИЛЕПИН: Роман «Обитель» 160 тысяч. Есть ещё электронные книги, аудиокниги. Думаю, там в два раза больше, где-то около полумиллиона.

Д. НАДИНА: А каким был самый большой тираж?

З. ПРИЛЕПИН: Вот этот, наверное, самый большой. Сложно сосчитать, потому что все изданные книги каждый два месяца допечатываются, поэтому думаю, примерно тот же самый тираж у всех книг.

Д. НАДИНА: Многие писатели справедливо жалуются, что интернет убил способность зарабатывать на продаже книг, потому что о тиражах в несколько миллионов экземпляров, какие были у самых популярных наших писателей и публицистов ещё 10 лет назад, можно только мечтать. Можно ли на публикации романов в интернете зарабатывать также как в своё время на печатных версиях?

З. ПРИЛЕПИН: Нет, об этом речи не идёт, потому что это совершенно другой порядок цифр, выплат. На мой памяти все наши ведущие писатели зарабатывают на книгах на бумажных носителях – это 99,9%. Это связано не с интернетом, а со смещением многих культурно-нравственных вещей, с появлением колоссальной возможности развлекаться в других сферах, с колоссальной вовлеченностью в интернет, в аудио, видео и телефонную жизнь, которая человека буквально пожирает, появились сотни телеканалов. Мир делает всё, чтобы отогнать человека от книжки, чтобы он её никогда больше в руки не взял. Этот вовсе не связано с тем, что бумажные носители дороже, а интернет дешевле или его доступность выше, просто мир изменился.

Д. НАДИНА: Но в то же время Европа читает, Россия тоже, у нас очень хорошие показатели, недавно министры рапортовали, что с чтением и тягой к литературе в стране всё хорошо. У Вас другое представление?

З. ПРИЛЕПИН: Более-менее читают. Скажу свою цифру: в моём понимании в России 1,5 миллиона людей читают хорошую, качественную литературу, это каждый сотый. 10–15 миллионов читают более-менее в контексте, что-то в газете и одну книжку в год. Это все цифры, это максимально высокая планка. В Советском Союзе эти цифры были раз в 10–20 больше.

Другую цифру приведу: сейчас на территории России 1000 книжных магазинов, а в Советском Союзе было 8500. Поэтому рапортовать можно о чём угодно, но мы далеко не в фаворе. Хотя колоссальное количество интеллигентных людей, политически мотивированных, связывают своё восприятие действительности с литературой, писателями, ориентируются кто-то на Проханова и Лимонова, кто-то на Быкова и Акунина, Шендеровича. В России это есть, в некотором смысле эта история посерьёзнее, чем в Европе – ни во Франции, ни в Испании, ни в Великобритании никто не ориентируется на писателей так, как в России. В России три писателя могут запросто собрать митинг, а во Франции никогда в жизни.

Д. НАДИНА: А у нас во все времена так было, писатели всегда имели потенцию собрать митинг. Это наша национальная особенность?

З. ПРИЛЕПИН: Такая характеристика, но в 1993–1999 годах значимость писателей была близка к нулю, это был серьёзнейший пробел, а сейчас мы опять стали возвращаться в контекст того, что русские – люди слова, это пафосно, но это более-менее так.

Д. НАДИНА: Сегодня все агентства облетела новость про то, как девочка прочитала рэп, превратила его в стихи, выдав это за Мандельштама. Учительница поверила, поставила пятёрку. К разговору о культуре: культура учителей тоже не высокая, если Мандельштама от Oxxxymiron нельзя отличить.

З. ПРИЛЕПИН: Oxxxymiron хорошо рифмует, и никакой учитель неспособен помнить даже основной свод классики. Я разведу любого филолога, кроме Дмитрия Быкова, просто собрав пять неизвестных стихотворений русских классиков и пять стихотворений современных известных или неизвестных поэтов, и они не смогут отличить, кто из них что написал. Я уже такие фокусы проводил. Не стоит иронизировать над учительницей, всё нормально. Такие ситуации бывали и в прежние времена. Салтыков-Щедрин однажды написал сочинение для своей дочери, а ему тройку поставили. И это не единственный случай.

У нас уровень филологии нормальный, в благословенные 90-е годы в школах, особенно провинциальных, были случаи, когда останавливали уроки, и все учителя в 12 дня шли смотреть новую серию «Рабыни Изауры» или «Богатые тоже плачут». Преподаватели истории, литературы бежали смотреть дешёвый мексиканский сериал, меня это поразило.

Д. НАДИНА: Это что за школа? У нас такого не бывало никогда.

З. ПРИЛЕПИН: Это провинциальные места, не хочу называть места, чтобы не оскорблять. У всех хозяйство, вечером надо корову пригнать, подоить, а днём они могли час во время школьных занятий освободить и пойти на просмотр. У меня учились двоюродные брат и сестра, поэтому я вам выдаю точную информацию.

Д. НАДИНА: Вы тоже рэп читаете, и вчера выпустили клип вместе с Ричем и Бранимиром. Оказывается, у Вас своя музыкальная группа есть «Элефанк», или она не существует?

З. ПРИЛЕПИН: Она существует. Мы были у Вас в эфире с презентацией прошлого альбома.

Д. НАДИНА: Всё такое быстротекущее в нашем мире, всё создаётся и разрушается быстро.

З. ПРИЛЕПИН: Я занимаюсь литературой и музыкой по-прежнему. Только что с Ричем и Бранимиром мы выпустили клип «Серьёзные люди», серьёзные люди испортили мир.

Д. НАДИНА: Можно ли говорить о том, что рэп сегодня – новый лик стихотворчества, рэперы – новые поэты?

З. ПРИЛЕПИН: Нельзя так говорить, если рэперы на это претендуют, значит у них нет ума. То же самое пытались делать с рок-н-ролльщиками, которые в 70–80-е годы два-три поколения воспитали, и с бардами, когда говорили, что Галич, Высоцкий, Олег Митяев – наш Пушкин. Но даже Галич и Высоцкий, которые рифмовали лучше, чем Гребенщиков и Бутусов, которые поумнее, чем «Скриптонит» и Гуф по качеству образования, никто не является ни Мандельштамом, ни Пушкиным, ни Есениным, ни Маяковским. Сегодня есть поэзия, а есть песенное шаманское искусство, оно было всегда. Вертинский не претендовал на роль Мандельштама, ему бы в голову не пришло сравнивать себя с Есениным и Маяковским. А до этого были романсовые, цыганские песни. Те, кто начинают это смешивать, просто тёмные, они не очень понимают, что поэзия строится по другим законам, нежели речитатив.

Д. НАДИНА: А где сегодня современная поэзия? В 90-х и начале нулевых, когда был невероятный рост числа сайтов со стихами, где люди бесконечно графоманили, очень много писали, но там встречались и приемлемые вещи. Почему сейчас нет этого бума, правда, что поэзии стало меньше в последние лет 10–15, или так кажется мне, потому что я не очень интересуюсь?

З. ПРИЛЕПИН: Поэзии стало меньше для Вас. И графоманы, и хорошие поэты никуда не делись, поэзия ушла из сферы нашего общественного восприятия, для нас это не играет никакой роли, релакс получаем за счёт других вещей. Прекрасные поэты пишут прекрасные стихи, гастролируют. На выступления Дмитрия Быкова или Веры Полозковой собираются целые залы, люди платят за это деньги, идут слушать лирические стихи.

Д. НАДИНА: Вера Полозкова, скорее, исключение из правил.

З. ПРИЛЕПИН: Да, но их никогда много не бывало. Когда ездили Евтушенко, Вознесенский и Рождественский, их тоже было трое, а не 50 человек. К несчастью, тиражи у Веры Полозковой и лирики Дмитрия Быкова не сравнятся с тиражами Евтушенко, который продавал 200 тысяч экземпляров, а сейчас дай бог две. Ситуация печальная, люди перестали читать стихи и понимать через поэзию происходящее с нами. Значение Блока, Есенина для осознания действительности в то время было колоссальным, сегодня таких поэтов нет, но очень хорошая поэзия, безусловно, есть. Если мы её ищем, надо делать это не в интернете или телевизоре, а в толстых журналах: «Новый мир», «Знамя», они по-прежнему держат планку, там есть серьёзнейшие поэты – Олеся Николаева, Саша Кабанов, есть такие мастера, что мама не горюй.

Д. НАДИНА: Много стихов ещё в социальной сети «ВКонтакте». Я недавно читала большой материал о том, что есть современные поэты, которые рассказывают про обыденные вещи, собирают в домах культуры небывалые шабаши, при этом качество литературы крайне невысокое, как говорят критики.

З. ПРИЛЕПИН: Пусть будут, если люди что-то в рифму сочиняют. Из этой сферы неизбежно появится кто-то, кто будет лучше всех них, выкуется жемчужина. Когда люди такими аномальными, иррациональными занятиями как чтение стихов начинают увлекаться, это прекрасно и замечательно.

Д. НАДИНА: Захар, а что такое рэп? Ведь рэпа не было как такового, был джаз, классическая музыка, он появился в последние 30 лет, и мне, как и многим нашим слушателям, не очень ясна структура этого направления: с чего вдруг оно взялось, насколько это свойственно России? Многие говорят, что это больше подходит людям с другим цветом кожи, которые гораздо острее чувствуют ритм.

З. ПРИЛЕПИН: В России всё в порядке с чувством ритма, это подтверждает и классическая, и народная, и плясовая музыка – чечётку в любой деревне могут делать не хуже любого темнокожего.

Что касается того, что рэп – музыка для чёрных, когда появился Утёсов и начал делать музыку джаз, тоже музыку чёрных, это было в 1920 году, в государстве, которое сегодня называется Украина, в Одессе, тогда разговор нужно было затевать. А можно было говорить и раньше, потому что когда Вертинский пел свои шансоньетки, это было заимствованием из французского шансона, русская классическая музыка тоже была заимствована. После джаза появился рок-н-ролл, блюз – они не только для России, но и для всего мира связаны с заимствованием негритянской ритмической структуры. Говорить на эту тему уже сто лет, как поздно, мы всё восприняли от наших чернокожих братьев, не только рэп, но и регги, фанк – вся музыка пришла из Африки через Америку, Великобританию. Непрофессионально говорить об этом, рэп уже есть.

Д. НАДИНА: Я не претендую на профессионализм, спрашиваю с позиции обывателя.

З. ПРИЛЕПИН: Пора сдаваться, рэп 30 лет поют, уже воспитали пару поколений в России, которые объясняются между собой, произнося строчки из песен группы «25/17», «Ноггано», Гуфа и прочих. Также прошлое поколение объяснялась с помощью строчек Виктора Цоя, группы «Воскресенье» или Константина Кинчева. Это неизбежные вещи, колоссальная часть не просто масскульта, но и национального самосознания, миллионы людей пропустили это через себя, надо успокоиться. Молодые ребята говорят о самом важном, больном, трудном для них в быстром, жёстком ритме, чётко формулируя и рифмуя вещи, связанные с собственным бытом. В старых советских фильмах говорилось: «Как живёт наша молодёжь?» Если хотим узнать, то, пожалуйста, новый альбом «25/17», Гуфа.

Д. НАДИНА: И рядом с ними Вы, а Вы не подпадаете под формальное определение молодёжи, она таковой до 35 лет в стране считается.

З. ПРИЛЕПИН: Все эти ребята плюс-минус мои ровесники, мы поколение 35–40-летних. Я просто позже, чем они, начал и ассоциируюсь с другой деятельностью. Далеко не все вещи скажешь в журнальной колонке, романе или повести. Я вырос в музыкальной среде, у меня отец был музыкантом, для меня музыка – та сфера, в которой я чувствую себя абсолютно органично, это моя вода, и я в ней плаваю.

Д. НАДИНА: Значит, рэп – всё-таки музыка?

З. ПРИЛЕПИН: Одна из составляющих. Конечно, там есть очевидные признаки музыки, музыкальные примеры. Рэп изначально начинался с бита: вырезается музыкальный рисунок, на него накладывается бит, бас, барабан, под который читается речитатив. Рэп всё больше усложняется. Группа «25/17» ничем от любой рок-группы не отличается, там живые музыканты, мелодии, сложнейшие гармонии.

Д. НАДИНА: Вы уже сказали, что «Баста» пришёл на смену Виктору Цою, лично мне тяжело с этим смириться, потому что я большая поклонница группы «Кино». Но кто придёт на смену «Басте», какие музыкальные сентенции нас ожидают?

З. ПРИЛЕПИН: Это ещё сложнее, чем с погодой, предсказать такие вещи невозможно. Нужно быть музыкальным гением, чтобы просчитать направление, куда всё это пойдёт. Когда появился рэп, все говорили, что ещё два-три года, и вся эта фигня пройдёт, кому это интересно, но 30 лет прошло, и рэп остаётся для западной массовой культуры основным трендом, это люди, которые зарабатывают миллиарды на речитативе, про них снимаются фильмы. Я ума не приложу, что может произойти. Как обычно, будет синтез разнородных вещей, стилей, будет что-то вытаскиваться из дедушкиного кафтана, и на это накладываться новый биток, басок.

Д. НАДИНА: Земфира в одном из своих интервью говорила, что гонорары поп-исполнителей раздуты до невероятных размеров, зачастую несправедливо. Не кажется ли Вам, что эту сферу нужно регулировать, приводить к какой-то уравниловке?

З. ПРИЛЕПИН: Я сам таких гонораров не получал. Но иногда смотрю и вижу замки, которые построили наши шансонье весьма сомнительных эстетических качеств, меня это всё ужасает. Я не знаю, раздуты гонорары или нет, меня ужасает, что государство занимается массовой пропагандой антикультуры, государственные каналы и вся наша телевизионная радиосетка работает не на повышение интеллектуального уровня российского слушателя, зрителя, а на понижение. При всём ханжестве, цензурировании и ужасе советской власти, никогда не допускался такой кошмар, когда люди с минимальными навыками в области стихосложения и создания музыкальных рисунков, пропагандируются государственной машиной из года в год, из новогоднего огонька в новогодний огонёк. Это просто чудовищно. Для меня массовая культура России – это катастрофа. Если на это работают целые государства, на это откликается колоссальное количество граждан, которое и обеспечивает сверхгонорары. Мы кормим людей, которые должны существовать в сектантском мире. Пусть все поклонники Стаса Михайлова, девичьих групп и прочих персонажей живут в загородных сектах, пусть их слушают тайно в подвалах и наслаждаются. А по телевидению и радио мы должны слушать образцы высококачественной музыки: Лену Фролову, Михаила Щербакова, Иосифа Кобзона. Надо слушать хорошее, а плохое мы и так найдём.

Д. НАДИНА: Массовая культура всегда не первоклассна, настоящие жемчужины в андеграунде.

З. ПРИЛЕПИН: Она не первоклассна, но она не может быть отвратительна. Массовое кино – это «Бриллиантовая рука», Эльдар Рязанов, а не «Ёлки». Массовая литература – Юлиан Семёнов и Вайнеры, а массовая музыка – Майя Кристалинская, Леонид Утёсов, Иосиф Кобзон. Это безупречный уровень массовой культуры. Образцы французской, американской массовой культуры дают нам фору, скажем прямо.

Д. НАДИНА: Ещё одна тема, где всегда ломаются копья – недопустимость обсценной лексики там. «Как Вы относитесь к творчеству группы «Ленинград»? – спрашивает слушатель. Эта группа тоже не всегда имеет доступ к первым кнопкам, потому что есть мат. Многие справедливо замечают, что мата многовато.

З. ПРИЛЕПИН: Это одна такая группа, у нас же не с утра до вечера все группы выступают, используя нецензурную брань. «Ленинград» – одна из составляющих нашей массовой поп-рок культуры. Дай бог здоровья Сергею Шнурову, чтобы он и дальше сочинял свои весёлые песни. Запретить ему петь? Это не является прецедентом, чтобы это воспроизводилось с канала на канал. Всё в порядке с «Ленинградом», есть они и есть, все у нас не стремятся петь матом: кто хочет – поёт, кто не хочет – не поёт. В новогоднем огоньке такого не может быть, но и сам Шнуров не придёт туда петь песню с матом.

Д. НАДИНА: А почему в новогоднем огоньке этого не может быть? Почему табуирована тема мата? Его используют все.

З. ПРИЛЕПИН: Мало ли что делает каждый человек под покровом ночи.

Д. НАДИНА: Мы же не под покровом ночи матом ругаемся. Я думаю, что Вы тоже сегодня хотя бы раз выругались.

З. ПРИЛЕПИН: Проговорили час в эфире и не использовали нецензурную лексику. Владимир Владимирович Путин сказал, что идеология России – патриотизм. Я думаю, что национальная идея России – это норма. Семья, состоящая из мужчины и женщины, с детьми – это норма, уважение к собственной стране – это норма, к собственной истории – норма, к православной церкви и других конфессиях – тоже норма.

Д. НАДИНА: У Вас не было идеи поехать и выступить перед нашими военнослужащими в Сирии? Довольно многие наши исполнители уже успели туда съездить.

З. ПРИЛЕПИН: Мы с удовольствием съездим в Сирию, я горячо приветствую работу наших бравых военных. Постоянно работаю в Донецке, второй или третий год, сколько длится эта война. В том числе занимался привозом туда различных музыкантов. Привозил туда в том числе Сашу Скляра. Сейчас пытаюсь организовать там новый большой рок-фестиваль, чтобы привезти всех наших ребят, которые поддерживают восстание Донбасса и стремление Донбасса к свободе. Все почему-то про Андрея Макаревича говорят, а на самом деле большинство вполне себе ватники.

Это сложно чисто технологически, но при этом Вадим Самойлов из группы «Агата Кристи» уже делал там небольшой фестиваль, где выступала и Чичерина, и «Агата Кристи», группа «7Б».

Д. НАДИНА: А кого хотите пригласить?

З. ПРИЛЕПИН: Я хотел, чтобы это был сюрприз, чтобы это всё активно транслировалось, в том числе на Украину, чтобы все увидели, какая мощная компания там будет выступать. Мы уже со всеми предварительно договорились, осталось только всё это технически вытянуть. И сами тоже будем выступать. Пока меня Донбасс больше волнует, а когда в Донбассе сделаю – тогда поеду в Сирию.

Д. НАДИНА: Пока мы с Вами разговариваем, я постоянно слышу от Вас сравнение: есть ватники, либералы, Быков, Макаревич, отдельно приводите в пример других.

З. ПРИЛЕПИН: Я ничего плохого ни о ком не говорил.

Д. НАДИНА: Вы всякий раз дистанцируетесь и демонстрируете водораздел, который существует между Вами и кем-то ещё. На лицо проблема, и неужели нет никаких точек соприкосновения, чтобы творческие элиты, которые у нас в стране не так много, объединить?

З. ПРИЛЕПИН: Я не знаю. Мне никакие точки соприкосновения не нужны, у меня родня живёт на Донбассе, в самом широком смысле, не кровная, я за неё переживаю. Я переживаю за ополченцев и всех собратьях на этих территориях. А для моих литературных собратьев это не родня, для них родня скачет на Майдане. У нас родня разная. Гипотетически мы можем прийти друг к другу в гости, даже чокнуться рюмкой водки, но зачем, если особой симпатии друг к другу не испытываем? Андрей Макаревич сказал, что ополченцы ему не симпатичны, ну а если так, то зачем? Мы можем эти точки найти, но а смысл какой в этом, зачем мирить тех, кто мириться не собирается? Нужно ли мирить Есенина и Мережковского, Ильина и Алексея Николаевича Толстого? Я не знаю.

Д. НАДИНА: Мириться нужно, если была драка. Есенин вступал в противоречия с Маяковским, у них были литературные драки, а у вас-то какие, почему активное неприятие друг друга через социальные медиа и средства массовой информации? Я вижу это и по ту, и по другую сторону.

З. ПРИЛЕПИН: Ответ на этот вопрос очевидный: у нас полностью противоположные взгляды на будущее России. Это касается 90-х годов, Советского Союза, основных ключевых моментов, связанных с семьёй, демографией, армией. Сказать, что у нас какое-то неприятие нельзя, мы друг друга особо не замечаем, стараемся друг друга не замечать, существуем в контексте одной страны.

Д. НАДИНА: Запускаю традиционное голосование: вы поддерживаете Захара Прилепина или нет?

Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Александр, Санкт-Петербург. Мне не понятно: Стас Михайлов Вас не устраивает, он мне тоже не нравится, но как-то Вы к «Ленинграду» не правильно относитесь, одним можно, а другим нельзя. Мы в свободной стране, и Стас Михайлов, на которого ходят миллионы, наверное, заслужил это место?

З. ПРИЛЕПИН: На «Ленинград» тоже ходят миллионы. Дай бог здоровья Стасу Михайлову и всем людям, работающим в схожей музыкальной сфере. Но мне кажется, что государство должно поддерживать более качественные образцы массовой культуры. Я же не продвигал «Ленинград» в ущерб Стасу Михайлову на телевидении. Я считаю, что телевидение должно быть скучным для массового зрителя, там должно быть «Лебединое озеро», Хворостовский, настолько всё качественное и незавлекательное для обывателя, чтобы люди либо смотрели высококачественную культуру, либо шли на улицу на турнике подтягиваться.

Д. НАДИНА: Одно другому не мешает, можно и то, и другое. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Донецк в нынешних своих границах не может существовать, даже экономически. Когда они наступали на Мариуполь, Путин остановил его, хотя и для нас это было хорошо, тогда мы могли бы в Приднестровье. Это предательство?

З. ПРИЛЕПИН: Вы не совсем правильно рассуждаете. До Приднестровья от Мариуполя далековато, и наступать оттуда было бы очень долго. Даже с экономической точки зрения взять Мариуполь – это полный коллапс производства, которое там находится, там сталь, которую никуда не денешь. Практически целый город остался бы без работы, и его надо было кормить.

Донецк и Луганск даже в нынешних территориях при снятии определённого санкционного давления смогут работать на самообеспечении. Хотя это не говорит, что они останутся в данном географическом контексте, думаю, так или иначе они будут расширяться, не в ближайшей перспективе, но неизбежно.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я считаю, что Ваша позиция по Украине абсолютно неправильная. На РСН рассказывали, какие будут ужасы, если Славянск и Краматорск захватит украинская армия. Сейчас там живут люди, дети ходят в садики. И те люди, которые любили россиян, после ополченцев ненавидят россиян и нашего президента.

З. ПРИЛЕПИН: Это отличная точка зрения, потому что человек в Славянске не жил. Там произошло такое количество расстрелов и насилия над людьми, которые могли иметь или имели отношение к ополченцам, что ни дай бог когда-нибудь этому вскрыться, чтобы человек не умер от стыда. Вы хотите, чтобы весь Славянск был уничтожен поголовно или весь Харьков? Украина провела масштабные карательные акции и в Славянске, и в Краматорске, и в Харькове, где находится сегодня самое большое количество политзаключённых в мире, в тюрьме СБУ в Харькове около 1000 человек. Человеку, который сейчас позвонил, нужно там два дня посидеть, а потом сюда звонить, чтобы такие благоглупости произносить.

Д. НАДИНА: Захар, спасибо Вам. Подведу итоги голосования: 91% слушателей Вас поддерживают, 9% против. Приходите к нам снова.