КУЛЬТУРНАЯ МОЩЬ РУССКОГО МИРА

14 апреля в Международном Фонде славянской письменности и культуры прошло заседание Изборского клуба по теме «Культурная мощь – недооцененный потенциал Русского мира (Культура как оружие в отстаивании суверенности цивилизации и её ценностей)». Предлагаем вашему вниманию избранные фрагменты этой дискуссии.

Виталий АВЕРЬЯНОВ, заместитель председателя Изборского клуба:

– Уважаемые коллеги, мы подошли к такой важной, ключевой теме как русская культурная мощь. Хотелось бы, чтобы сегодня каждый из нас сегодня сформулировал свое понимание того, насколько культурный потенциал Русского мира задействован в нашей государственной политике с точки зрения тех возможностей, которые культура предоставляет для отстаивания наших национальных интересов, продвижения национальных ценностей. Причем ценности я бы поставил на первый план, а интересы на второй, потому что ценности – это интересы, взятые в ее длительном историческом измерении, ценности – это интересы, которые выше любых сиюминутных злободневных нужд. В конечном счете, как говорил в свое время Достоевский, бескорыстные ценности оказываются выгоднее, чем сиюминутные интересы.

Второй момент, который хотелось бы услышать, это насколько органично вписывается культурный опыт русской цивилизации в современную ситуацию, насколько он работает сегодня в должной мере, насколько пропорционально этот опыт представлен. И третий момент, вытекающий из двух предыдущих – как сегодня Русскому миру нужно использовать эти инструменты – культурные, культурологические? Что сегодня можно было бы сделать в этой области?

Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ, профессор, доктор политических наук:

На мой взгляд, ментальность, родившая отечественную культуру как уникальное явление, сформированы тремя основными алгоритмами: это – эгалитаризм, мессианство и радикализм. Причем радикализм выражается как в последовательности радикальных действий и целей, так и в нетерпимости к любым проявлениям зла.

При работе над концепцией государственной культурной политики нам удалось несколько сдвинуть официальные основы в более правильном направлении. И мы там определяли понятие культурного суверенитета, которое, кстати, вошло в подписанную 31 декабря прошлого года президентом новую редакцию концепции «Стратегии национальной безопасности», где целый раздел посвящен культуре. Там говорится о защите культурного суверенитета от угроз со стороны внешней информационной агрессии и энтропии массового потребительского общества. Понятие «культурный суверенитет» подразумевает право каждого народа и страны руководствоваться образцами, ценностями и нормами поведения, выработанными в ходе их истории. У страны и народа есть право противодействовать распространению информационной продукции, угрожающей историко-культурной самоидентификации и разрушению значимых для него образцов поведения, ценностей, этических, эстетических и бытовых норм.

Основная уникальность и значимость русской культуры заключается в том, что это открытая интегративная система: всё время насыщая себя и принимая иные культурные образцы, русская культура преобразовывала их, предоставляя более высокие достижения. Когда дан старт европейского театра и привычного русского театра? В XVIII веке начинает развиваться почти с нулевой отметки, но через сто лет это лучший театр в мире! Когда первые романы в Западной Европе? Это XIV-XVII века. В России принято считать первым романом «Евгений Онегин», но к концу XIX века у нас лучшие романы в мире, как и балет, и живопись. В мире почти не сохранилось школы классической живописи, и изучать её едут сюда. На фоне неспособности Европы сопротивляться массовой культуре потребления наша страна сумела вместить в себя лучшие чужие образцы, как мировую сокровищницу и одновременно капитал, способный к воспроизводству. Русская культура могла брать чужие сюжеты, чужие образы и создавать из них то, что отличало ее в системе национальных ценностей и художественных приоритетов, и что было, по сути дела, принято другими народами, то есть она дарила это другим народам. Наша отечественная культура – это последнее, что осталось от культуры классики и модерна Западного мира

Мы шли в гору, и это было одно направление, одно знамя, сейчас мы покатились с горы. И в этом отношении лидером будет не тот, что побежит быстрее всех с горы, вниз, а тот, кто сможет поднять знамя сопротивления этому откату, кто сможет сохранить. В этом отношении прогрессом становится консерватизм.

Виталий АВЕРЬЯНОВ:

– Когда вы говорите про возможность обращения широкой аудитории к высшим культурным образцам, сразу возникает вопрос – как можно обеспечить донесение высоких культурных образцов и их усвоение на массовом уровне. Я склонен думать, что все качественное, все глубокое воспитывается в человеке только под большим давлением. Оно не будет усваиваться само по себе. Хотя, конечно, может быть, Владимир Владимирович Бортко поправит меня и скажет, что все талантливое, творчески состоятельное прокладывает себе дорогу вопреки любым обстоятельствам.

Тем не менее, есть здесь определенное недоумение, связанное с тем, что расслоение культуры, разложение культуры зашло уже очень далеко. Что я имею в виду? В России с некоторым запозданием – и в этом наше историческое преимущество – наблюдается расслоение культуры, которое можно описать по трем линиям. Во-первых, это расслоение между культурными кодами поколений. Ещё есть вещи, объединяющие разные поколения, но языки культурного потребления уже в значительной степени разные. Во-вторых, это расслоение между классикой, фольклором, церковной, бытовой, экспериментальной ветвями культуры и т.д. Идёт разделение на мелкие субкультуры, возникает изоляционизм этих «мирков». Третий момент – это расслоение между так называемой элитарной, эксклюзивной культурой и тем, что называется многотиражной, массовой культурой. Формируются касты культурного потребления. Но элитарность сегодняшняя ложная, потому что язык этой культуры не обеспечивает глубину понимания реальности – это, скорее, определённое зазеркалье символических решений и художественного языка.

Сегодня упаднические образцы массовой культуры вытесняют высокие. Потому что сам процесс культурного выбора уже в значительной степени спонтанный. И возникает вопрос, что же в этой ситуации в принципе можно сделать? На мой взгляд, едва ли не единственный ответ: для остановки регресса и утверждения высоких культурных образцов необходим общественный класс – носитель высокой культуры. На сегодня такой класс в России есть – эта наша «постсоветская» интеллигенция, хотя, на первый взгляд, она разделяется на внутренние партии. Но, как показывает опыт общения Изборского клуба в регионах, с местными интеллектуалами, в большинстве своем наша интеллигенция настроена на то, чтобы воспроизводить и транслировать культурную «контрреформацию». Проблема в том, что данный класс у нас никак в этом отношении не объединен.

Что необходимо сделать, чтобы вдохновить и сплотить этот класс? Этого можно достичь через преодоление текущего распада культуры и идею нового Большого стиля. Большой стиль может быть реализован не на теоретическом уровне, а только на уровне конкретных символов, художественных и культурных решений – это конкретные фильмы, полотна, акции, выдающиеся произведения. Естественно оружием нового класса высокой культуры будет и старая культура, и старые образцы, которые мы при всем нашем желании не сможем превзойти, и не надо их превосходить, они всегда стоят выше нас. Мы стоим на плечах великанов, как говорится. Но мы тогда уже, в новом культурном контексте, сможем органично включать в него и высшие образцы прошлого.

В значительной степени тема Русского мира в последние десять лет, когда она активно муссируется, построена на идее экспансии русского языка, проведения мероприятия лингвистов, филологов, тотальный диктант, на то, что нужно делать ставку на русскоязычную диаспору, и так далее. Первоначально концепция Русского мира родилась в конце 80-х – в 90-х годах у тех авторов, которые действовали на волне распада, разрушения всей национальной системы нашей жизни и предложили удовольствоваться определенный паллиативом, смириться с тем, что нет больше мощной русской цивилизации, но зато – странный обмен! – есть большая русскоязычная диаспора за рубежами территориально сжавшейся страны.

Давайте сравним ситуацию, которая была в конце 80-х годов с нынешней. Мы увидим, что русский язык при всей его огромной лингвистической мощи, при всем том, что он все так же великий и могучий, безусловно, утратил за эти 25 лет огромное пространство культурной и смысловой гегемонии. Почему он потерял его? Потому что в конце 80-х годов на русском языке можно было соприкоснуться практически со всей полнотой мирового культурно-научного тезауруса. Все последние изобретения, исследования, – все на русском языке можно было увидеть и почерпнуть. В этом смысле русский язык был передовым и адекватным инструментом овладения миром. Сегодня только английский может претендовать на такие возможности, и в какой-то второстепенной роли: немецкий, французский, – подтягиваются к английскому. Русский язык очень сильно отстает, – вместе с русскоязычной наукой, образованием, культурой в целом… Уже по этой одной причине русский язык не может считаться сегодня ключевым инструментом продвижения, в том числе и русской культуры. Ему нужно вместе с наукой, вместе с образованием, вместе с культурой и другими нашими сферами жизни возвращать этот потенциал, расти, подрастать до утраченного уровня, для того чтобы стать действительно конкурентным и чувствоваться себя сильным.

Владимир ЕЛИСТРАТОВ, доктор культурологии, профессор МГУ:

Относительно Русского мира я и соглашусь, и не соглашусь. Действительно, паллиатив полный, и я как раз в конце 80-х впервые столкнулся с понятием Русского мира. Это была какая-то абсолютная абстракция, и было непонятно, что с ней делать. Я в течение уже почти десяти лет везде езжу с фондом «Русский мир», и вижу все это изнутри. Пусть будет этот фонд «Русский мир», он делает немало полезного. При этом большие средства тратятся на представительские дела, на фуршеты. Когда мы приезжаем, например, куда-нибудь в Абхазию, приходят учителя, которые сходят с гор буквально, и у них учебники 60-х годов. Они говорят: «Ну, дайте нам хотя бы учебники». А мы не можем их дать, мы обязаны их продавать.

Безусловно, перед нами стоит вызов массовой культуры, которая страшна тем, что она разъединяет людей, она создает всеобъемлющий супермаркет и поэтому люди просто перестают общаться друг с другом. Фактически дело не в том, что все смотрят голливудские фильмы, а в том, что все расселись по полочкам, и уже нет такой консолидации, какая была в советское время. В этом смысле современные люди стали слабее.

Русский язык, я как лингвист могу это утверждать, флективно-синтетический. Это тот язык, на котором лучше передавать аксиологические вещи, лучше передавать ценности. Другие языки, аналитические, более прагматичные, они больше левополушарные, наш же больше правополушарный. В этом смысле в порядке дискуссии лингвоцентризм определенный для продвижения ценностей и идей Русского мира необходим. И свой родной язык, так сказать, правополушарный, я всячески хочу возвысить.

Что надо сделать в первую очередь? Нужно ввести один предмет – русский язык и литературу, или по крайней мере при двух предметах вернуться к форме сочинения как основного экзамена. Я понимаю, что такое решение звучит как-то простенько. Однако, я убежден, что это фундаментальный момент. Сегодня курс «Русская и всемирная литература» может занимать 8 часов на факультете иностранных языков в международном университете. За восемь часов я должен от Гомера до Бодлера все рассказать. Это страшный сон!

И для всех поступающих во все вузы на все факультеты этот экзамен должен быть обязательным. Кровь из носу! Все говорят – зачем физику Наташа Ростова? А вот пусть будет, и все! И я с вами согласен, что здесь определенный элемент насилия есть. Все традиционалистские культуры – это культуры, которые не боятся насилия в хорошем смысле. Ведь толерантность доходит до того, что я не имею права, к примеру, американских студентов заставлять учить наизусть два четверостишия, потому что это, дескать, нарушение прав человека.

По-моему надо всячески лоббировать, извините за нерусское слово, детские каналы и детскую литературу. У меня младший сын «Карусель» смотрит. В прайм-тайм по «Карусели» идут исключительно американские, английские, какие угодно, мультфильмы. Какой язык-то там? Вот есть огромное число русских междометий – «Господи ты, Боже мой!», «ой», «аиньки» и так далее. Сейчас, и это я изучал специально, все междометья фактически заменяются одним – это междометье «О, нет!» Причем, это такая же интонация, как: «А компот?». Это какая-то черная дыра, а на деле это калька с английского «Oh, no!». У меня есть один акушер знакомый, у него уже рожающие девицы кричат во время родов: «О, нет!»

Владимир БОРТКО, кинорежиссер

– Меня в нашем разговоре интересуют прежде всего две вещи – что есть Русский мир, и что такое сама культура. Ибо, насколько я знаю, культура – понятие изначально чисто агрономическое, то есть это возделывание растений, сельскохозяйственная деятельность. А что имеется в виду под культурой сейчас, и зачем она вообще? Культура есть, мне кажется, какой-то код, скрепляющий, я бы сказал, даже не жителей страны – скрепляющий племя. И поэтому меня очень беспокоит в последнее время существование русского народа не где-то там, а в самой России. Я спрашиваю себя, где я чаще всего вижу русские лица? И обнаруживаю их в охране. Это не шутка, этот так и есть. Они еще, правда, существуют и в армии, слава Богу. Здесь, очевидно, сказывается национальный менталитет.

Что есть Русский мир? Русский мир – это пределы того сужающегося пространства, где еще сохраняется русский народ. Тут было сказано о том, что культура наша чуть ли не является доминирующей в мире. Но это далеко не так! Если нас где-то похвалили за экранизацию западной классики – это подачка с царского плеча, и только. Мы же на задворках мировой истории сейчас находимся. И сегодня здесь было правильно сказано, что ареал Русского мира сузился очень сильно, в том числе и влияние нашего языка сузилось…

Я бы сказал несколько слов по той тематике, в которой я специалист. Почему американское кино лучшее в мире? Оно, во-первых, профессиональное, чего в России нет. Во-вторых, оно дорогое, а это означает простую вещь – кино, да будет вам известно, друзья мои, посещают люди в возрасте от 12 до 36 лет. Дальше люди смотрят телевизор. Это совершенно два разных пласта, которые никак не связаны друг с другом – кинозритель и телевизионный зритель. Кинозритель вместе с современным дорогим кино вкушает плоды новейших достижений науки и техники. В кинотеатре скоро будет трястись пол и потолок, будет полное впечатление, что вы находитесь внутри этого фильма. Можем мы пытаться такое делать? Нет, не можем. По одной простой причине – один такой кинофильм стоит дороже, чем вся наша кинематография.

Итак, на кино воспитывается молодое поколение. И дело не в том, что американский фильм плохой. Нет, он хороший, он всегда несет только положительный заряд. Но – с американским флагом в конце, это обязательно, это стопроцентно. Когда говорят, что молодежь ушла с телевидения в интернет – это не так. Какая-то часть и хотела бы уйти, но все равно смотрит телевизор. А в телевизоре сегодняшнем абсолютно нет ничего общего с русской культурой.

У нас есть несколько вещей, скрепляющих этот несчастный, уничтожающий себя Русский мир. Во-первых, это, конечно, язык. Во-вторых, как ни странно мне, коммунисту, говорить об этом, это Церковь. Это последняя скрепа – нелюбимое либералами слово – которая скрепляет народ. Почему? А что ещё у нас есть? Да ничего! В былые времена царь-батюшка был скрепляющим началом. Потому, когда начали выделяться национальные элиты, собственно, тогда и пришёл конец империи. И произошла при советской власти удивительная вещь – очень мощное скрепление страны на одной идее: нет ни эллина, ни иудея, и провозглашено строительство Нового Человека. Плохо это или хорошо, но это работало. И война доказала, что эта система работала: мы выдержали войну! Ибо Адольф Алоизович думал, что мы расколемся, разбежимся, но этого не произошло.

А что сегодня скрепляет страну кроме языка и веры? Три вещи. Первая – Владимир Владимирович Путин, плох он или хорош, относиться к нему так или эдак, но это вещь, скрепляющая страну. Второе – СОБР, ОМОН, а теперь вот Национальная гвардия. И третья – телевизор! Уберите любую из этих скреп, и от страны не останется ничего. А хотелось бы, чтобы осталось.

Значит, нужна какая-то другая идея, объединяющая всех нас. И это никак не идея демократии, что я могу доказать наглядно. Допустим, я татарин и хочу избираться, а у нас полная демократия, я прихожу к татарам и говорю: «Татары, угнетаемые пятьсот лет русским империализмом! Голосуйте за меня! Вот текут наши сердца по Волге к нашим братьям!» Я выиграю выборы запросто. Что делают здесь, в Москве? Либералы, не либералы, не важно, – сразу ОМОН вызывают! И правильно делают! И так происходит суверенная демократия. Наша страна устроена совершенно иначе, чем, например, Франция, Англия. У нас есть национальные территории, которые даже имеют гимн, имеют флаг, имеют президента, свою столицу.

И по поводу скрепы телевидения. Как я уже сказал, телевидение такое же имеет отношение к Русскому миру, к России вообще как я к китайскому императору… И непонятно что с этим делать, потому что телевидение ничем и никем не управляется. А ведь оно при этом существует для того, чтобы скреплять страну… В отличие от него кинематограф еще как-то управляется министерством кульутры.

Самое главное, что я хотел сказать: фронт борьбы за Русский мир, за русскую культуру проходит не там, а здесь – в Москве! Вот здесь начинается Русский мир, вот здесь надо что-то делать и бить во все колокола! Потому что конец Русскому миру придет не откуда-то оттуда, а отсюда.

Алексей ВАЙЦ, вице-президент движения «Переправа»:

Культура требует усердного труда, как в Священном писании сказано, пота, чтобы что-то родилось. Сорняк растет сам. Поэтому культура, это, конечно же, усилия. Ее невозможно оторвать от политико-экономической части, невозможно оторвать от идеологии, от мировоззрения, и невозможно оторвать от духовной жизни. Культура – это все.

Мы избрали в нашей работе апофатический метод, и, конечно, Русский мир открывается человеку не материалистического мировоззрения. Русский мир – это Святая Русь, это фасад Святой Руси. А Святая Русь сокрыта глубоко, как град Китеж. И Русский мир, скорее, придумали иностранцы, которые приехали сюда с Петром. И для меня, как для немца по своей родословной, Русский мир всегда существовал, потому что всегда были «мы» и «они». Я помню даже времена в школе, когда мне предлагали копыта показать, совершенно непонятно, почему.

Гуго Густавович Вормсбехер, наш немецкий публицист, очень емко сказал: «Русские немцы – дети смешанного брака, в которых удивительным образом сочетается немецкая прагматичность с русской созерцательностью». Вот созерцательность – это то, что является сегодня реальным преимуществом Русского мира. Русский человек как-то прикреплен некой частью своего ума к этому миру отечества горнего, который он видит и созерцает. Не все с этим соприкасаются воочию, но все чувствуют, что что-то там есть.

Мне кажется, что здесь у нас есть некая внутренняя точка опоры, опершись на которую, мы можем дальше развивать некие свои, как я их называю, культурные, гуманитарные стратегии. Святая Русь в гроте, она сокрыта от мира, и вообще мало кому открывается. Русский же мир представляет собой фасадную, базилическую культуру, проявляющую это сокрытое в мире и во времени. В чем это выражается? Во-первых, у нас 193 национальности процветает в нашем веротерпимом материнском «бульоне» русской культуры, и наша задача – сохранить и дальше культурную, национальную и религиозную идентичность всех народов, исторически связавших свою судьбу с Россией. И Русский мир выражается в ценностях, которые я бы назвал семь, расставив их по приоритетам – это вера, семья, труд, служение, историческая память, отечество и язык.

Я был изумлен, когда из уст лидера услышал фразу 7 ноября 2014 года на заседании Русского географического общества, что высший смысл жизни есть любовь. Гениально. Потому что русская национальная идея была написана 2 тысячи лет назад на Голгофе. Любовь применительно к гражданскому обществу – это что такое? Служение. Какое? Жертвенное. Вот мы должны рассмотреть сегодня принцип служения, о котором Сам Христос говорит своей миссией, через призму служения. Он говорит: «Я пришел в мир не для того, чтобы Мне послужили, но чтобы Самому послужить». По сути дела, Россия как некое отечество, предваряющее отечество небесное, в себе самой содержит этот код – служения, то есть жертвы миру: «Я для мира».

Знаете, я много путешествую, за сезон проезжаю по 30 тысяч километров. Всегда останавливаюсь у бабушек и дедушек, в палатках почти не живу. Баба Валя, село Терпигорьево, Вышневолоцского уезда, Тверской губернии. Я сижу после бани, распаренный, говорю: «Баба Валя, а телевизор-то смотрите?» – «Ой, нет, там все больше кричат». Гениально, да? «Там кричат, там никто нормально разговаривать не может». Я говорю: «А чего в мире-то происходит, баба Валя?» И тут она пускается в рассуждения. Она говорит гениальные вещи. Она говорит: «Вот раньше за что бы мы ни взялись, над нами впору смеяться было, и смеялись ведь. А теперь за что они ни возьмутся, нам впору над ними смеяться». А что в переводе с русского на русский сказала баба Валя? Она сказала – было время, когда нам не дано было действовать, дух наш не действовал, а сейчас время пришло, когда дух действует. И дальше она закончила: «Но нам бы не загордиться». Понимаете, наша проблема, что мы реально оторвались от народа. Нам сейчас уже нужен переводчик, чтобы понять, что он говорит.

Римма СОКОЛОВА, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН:

Давно назрела необходимость перейти от тревожных описаний проблем России к поиску глубинных потенций и возможностей ее развития. И в этом отношении выдвижение культуры в центр общественного внимания, конечно, является очень актуальным и своевременным. В литературе существует около 300 определений культуры. Возникает вопрос, а в чем же различие культур? Казалось бы, все народы, все традиции занимаются преобразованием природы и тем не менее такие разительные отличия. Убедительный ответ на этот вопрос дал Данилевский. Он показал, что определяющим фактором бытия любой культуры является память о предбытии культуры. То есть в любой цивилизации есть очень длительный подготовительный период, который может длиться тысячелетиями. Именно в этот период и закладывается тот тип людей со своим образом мышления, со своей волей, со своими особенностями – и в каждой стране он формируется по-разному.

Данилевский говорил, что для западной культуры характерна насильственность, а для российской – терпимость. И сегодня в России так же есть исследования, которые в качестве методологии берут принцип цивилизационной антропологии. Вот известный филолог Миронова в своей книге пишет о том, что язык-то у нас у всех разный, воспринимаются одни и те же понятия по-разному. Возьмем, к примеру, слово «война». В других языках это означает хватать, грабить, а у нас война в своем корне – это вина. Когда уж русские поймут, кто виноват, тогда уж держитесь. То же самое относится и к понятию раба, и к понятию совести.

Между тем в России сложилось представление, что мы часть западной цивилизации. Вот это господствующее представление привело к заимствованию западных идей, ценностей, концепций, и в результате возникли даже настроения катастрофизма. В связи с этим возникает ассоциация с первородным грехом, если учитывать, что в Новом Завете грех переводится, как «промахнуться», «не попасть» в свою цель, в свое предназначение. Вот таким первородным грехом и явилось утверждение о том, что Россия – часть западной цивилизации. Однако еще в 1993 году было проведено научное исследование, которое проводилось в 60 странах планеты. Это исследование основывалось на эмпирических данных с использованием специальной методики по так называемому проекту «GLOBE». В результате этих исследований выяснилось, что российская культура в высшей степени своеобразна и далека от западноевропейской и от североамериканской, англосаксонской культуры.

Алексей БЕЛЯЕВ-ГИНТОВТ, художник:

В моем представлении подразумеваемый большой стиль включает в первом приближении такие весьма очевидные вещи, как традиция. Традиция с большой буквы – православие и ислам в каких-то ситуациях, а в то же время и социализм не догматический, не марксистский, а народнический, идущий от общины. А отсюда и континентализм, евразийство, по отношению к которому на другом полюсе оказываются ценности англосаксонского мира с его индивидуализмом, позитивизмом, либерализмом и компьютером как производной этого мироощущения.

Последние два года мы наблюдаем нечто невиданное, когда централизованное зрелище встречается с идеальными представлениями малых групп. Большой стиль присутствует, но он пока не явлен. Но встреченные мною на Донбассе вооруженные идеалисты говорят о том, что рано или поздно он должен состояться. И сам факт их существования убеждает меня в такой возможности. Я готов представить, что в самое ближайшее время мир изменится и изменится до неузнаваемости. Это будут резкие лавинообразные перемены. На этом месте, на месте той жизни, которой мы сейчас здесь живем, должно быть что-то иное, а его все нет и нет.

Александр ЕЛИСЕЕВ, историк:

– Немножко мое выступление прозвучит здесь диссонансом. Я бы хотел выступить в защиту массовой культуры. Уже чисто логически мы должны понимать, что пока есть масса, будет массовая культура – это просто очевидно. В любом из нас есть какой-то угрюмый человек из массы. Страшно, когда общество поворачивается в сторону деструктивную, хаотическую, со знаком «минус» – это уже действительно низменный уровень.

Я очень люблю кино. И в первую очередь я люблю боевики исторические и фантастические. Это, на мой взгляд, очень серьезная тема. Давайте вспомним, например, период противостояния СССР и США. Боевик фантастический, под названием «Звездные войны», сыграл роль грандиозного геокультурного робота, направленного против СССР. Что нам показали? Выдуманный мир, но мир из будущего. И этот образ был настолько сильным, что просто покорил десятки миллионов людей, – и таким образом обеспечивался выбор, пусть и не до конца осознанный, в пользу американского и британского образа жизни, образа миропонимания. А мы в данном случае противопоставить ничего особенно не могли. Вообще фантастика в советском кинематографе была очень слаба. Блестящая литература, и как правило жуткие экранизации. К тому же их было немного.

Зато в СССР был очень мощный жанр исторического боевика, который не уступал голливудскому. Как правило в них закладывался высочайший смысл, ведь по сути боевиком был и «Александр Невский» Эйзенштейна, хотя там мощный исторический и геополитический подтекст. Или возьмем советский «истерн» – это фильмы про историю гражданской войны, про историю борьбы с криминалом. Они были разного художественного уровня, но их было достаточно много, но они ясно передавали мощную идею: борьбу порядка с хаосом, с силами отрицания и деструкции. И при этом они служили укреплению боевого духа нации. В этом смысле массовая культура имеет огромнейший потенциал. Как пример можно привести фильм «Одиночное плавание», который в 80-е годы пользовался огромной популярностью у школьников, но также и в странах третьего мира, которые увидели в нем ясное, доходчивое противопоставление проклятым янки.

Олег КАССИН, лидер движения «Народный собор»:

Задача культуры – это вести общество, человека по нравственному, духовному пути. Мы проанализировали Конституцию и пришли к выводу, что у нас, в отсутствие закрепленных Конституцией идеологий, де факто господствует идеология рынка. Нас ведут обратно, к обезьяне – к безнравственности, к аморальщине. Естественно, все это отразилось на состоянии культуры и в том числе на деградации части культурной элиты. Мы с этим столкнулись, когда с большим трудом нам удалось добиться запрета нецензурной брани на телевидении, в кино. Мы написали заявление в Генпрокуратуру. Итог вы знаете: по 147 фильмам – были отозваны прокатные удостоверения, содержащие нецензурную брань. Такой прецедент мы создали. И тут что произошло? Часть деятелей культуры во главе с Михалковым заявили о том, что нет, надо оставить право давать на всю страну этот мат – и на телевидение, и на радио. Это до какой степени надо было деградировать!

У нас рынок, к сожалению, определяет все до сих пор. И мы видим итог вот этого навязывания современного искусства, современной постановки «Тангейзера», против которой мы выступали, «Винзавод» и все вот эти поганые выставки Марата Гельмана, на которые были потрачены миллионы долларов бюджетных денег. И вот нам говорят, что «вы ничего не понимаете, вы маргиналы, а это новые тренды такие сейчас». И ответить мы ничего не можем, потому что у общественности нет в команде мощного экспертного пула, который бы четко дал аргументированный ответ.

И вот, буквально недавно, год назад, наконец-то общество получило очень серьезный рычаг воздействия. Я говорю о принятых Основах государственной культурной политики. Там есть приоритет и русской культуры, и традиционных духовно-нравственных ц