Большая удача
Александр Нагорный
Всего в одну ночь уложился кровавый, широкомасштабный и абсолютно неудачный мятеж военных в Турции, мятеж против действующего президента и правительства. Казалось бы, вспыхнул и прошёл, как молния, растворяясь в тумане времени. Но нет. Подобный военный заговор с такими человеческими жертвами не исчезает просто так, а только набирает силу в рамках тех последствий, которые он несёт для Турции, да и для всех сопредельных стран. Со всей определённостью можно уже сейчас заключить, что он ещё долго будет давать о себе знать, как в жизни самой Турции, так и любого государства. Крупномасштабные изменения мы вскоре увидим в мировом балансе сил и, несомненно, в развитии всей мировой обстановки. Мировое сообщество уже сейчас ощущает грозовые перемены как в отношениях США и Турции, так и Европейского союза, и Турции. Звонок Путина Эрдогану, безусловно, обозначает новую, позитивную фазу во взаимоотношениях Москвы и Анкары. Во всяком случае, договорённость о встрече о многом говорит.
Конечно, реализация потенций, возникших после сорванного заговора, — дело рук ведущих политических деятелей. Но сейчас эта кардинальная возможность имеется. И мы попытаемся порассуждать на эту очень деликатную тему. Наши аналитики дали довольно объёмную картину произошедших событий. Но мы позволим несколько уточнить базовые итоги, как они видятся с позиции сегодняшнего дня. Зададим основные вопросы, касающиеся этой событийной вспышки.
Вопрос первый. Почему мятеж?
На обстановку и на само решение группы турецких военных действовали самые разные факторы и побудительные мотивы. Но базовая среди причин всё же относилась к коренному противоречию между Эрдоганом и стоящими за ним исламистскими силами и армией, которая со времён Ататюрка являлась конституционным гарантом сохранения политической системы Турции в рамках светского государства. Дело в том, что Эрдоган вместе со своими соратниками всё последнее десятилетие медленно, но неуклонно двигал турецкое общество и турецкое государство к объёмной, если не сказать тотальной исламизации. Такая стратегия неизбежно наталкивалась на жёстко отрицательную позицию армии и силовых структур, которые были поставлены ещё Ататюрком, чтобы сдерживать и предотвращать этот процесс. Причём сделано это Ататюрком было в конституционном порядке. Следовательно, и армия, и часть светского общества всё время испытывали острое недовольство действиями Эрдогана, которой практически вплотную подошёл к конституционному пересмотру в пользу жёстко централизованной президентской республики. Здесь сходились его узкополитические интересы со стратегической установкой перевода Турции на исламистские рельсы. Референдум, вероятнее всего, должен вскоре состояться. А сейчас он пройдёт со свистом. За пересмотром конституции надо ожидать в пределах 3-5 лет полную исламизацию Турецкой республики. Армия теряет свою конституционную власть, а либеральная интеллигенция входит в жёстко регламентируемое религиозное общество.
Второй наиболее значимой причиной произошедших событий был разворот Эрдогана к позитивным отношениям с Россией и Израилем за несколько недель до мятежа. Данная ситуация после кризиса в российско-турецких отношениях чрезвычайно не понравилась как «вашингтонскому обкому», так и его наиболее близким турецким офицерам, и генералам, которые заранее договаривались о развёртывании исламистской партизанской войны на Кавказе. Вашингтоном в обстановке победы Хиллари Клинтон была запланирована линия атаки российского Закавказья через Турцию, которая брала на себя ответственность за переброску исламских экстремистов на Кавказ и их снабжение. Это, несомненно, входило в американский стратегический план удара по РФ с разных направлений (Кавказ, Украина, Средняя Азии и Сирия), а затем и внутренней дестабилизации. Без участия политического руководства Турции, и в первую очередь турецкой армии, весь план разваливался. И поскольку Эрдоган затеял (и не думал отказываться) сближение с РФ, то его надо было срочно «валить». Что и было сделано в большой спешке. А спешка и предусмотрительность Эрдогана, менявшего свои места ночёвки, привели к плохо скоординированному перевороту.
Вопрос номер два. Роль США – и, если она была, до какой степени Вашингтон был вовлечён?
На первый взгляд, такое начинание было невозможно без консультаций части военных Турции с натовскими верхами и своими спецслужбистскими кураторами в Вашингтоне. Слишком тесные связи, слишком много агентуры накопилось за долгие 70 лет после Второй мировой войны. Но в этом случае возникает определённое несоответствие между визитом Керри в Москву с установкой договариваться по Сирии и Украине и самим путчем. Госсекретарь был явно не при делах, когда растерянно ночью проводил вместе с Лавровым пресс-конференцию по завершении переговоров с российской стороной и прежде всего Путиным. Ещё более растерянным он выглядел в Вашингтоне, отрицая участие США в мятеже. Тогда возникает предположение, что Обама и Керри были просто не в теме, говоря языком плаката. А вот турецкие заговорщики не могли не координировать свои действия с американскими спецслужбами. Тогда вырисовывается другой вопрос: о степени участия США и разбалансированности действий левиафана, сложнейшего аппарата единственной сверхдержавы.
Нам просто следует уяснить, насколько глубоко Вашингтон был погружён в готовящуюся операцию. Вовлечение, несомненно, было, но именно со стороны аппарата, ориентирующегося на неоконов и на жёсткую схему по отношении к России.
Самый верх Вашингтона мог не знать до конца о планируемых инициативах. Но средний эшелон, безусловно, был в курсе дел и осуществлял помощь. Отсюда вытекает и разборка внутри военной машины США со стороны Обамы и Керри. Но громких выводов делать не будут. А вот провалившийся аппарат сделает всё для того, чтобы неугодного политического деятеля, то есть Эрдогана, убрать. В таких провальных случаях спецслужбистская машина всё равно в конечном итоге будет работать на снос неугодного деятеля, и об этом Эрдоган знает и осознаёт всю опасность своего положения. Ссориться с Вашингтоном сразу и до конца он не будет, но будет стремиться изо всех сил себя страховать по другим линиям, ища новых союзников и соратников. И здесь могут пригодиться связи с РФ и с КНР. Возникает пунктир нового мощнейшего союза.
Осмелимся предположить, что в складывающейся обстановке возможны два варианта. Либо небольшие изменения без кардинальных прорывных перемен – в том случае, если Россия и Турция по каким-то причинам замрут на месте и не сумеют правильно оценить всю привлекательность текущего момента. Либо возможность структурного прорыва, который будет базироваться на новом подходе как Москвы, так и Анкары к текущим проблемам (Сирия) и ко всей стратегической ситуации, складывающейся в мире. Это, безусловно, отбрасывание старых конфликтов и наслаивающихся противоречий. Дело в том, что среди заговорщиков были преимущественно те политические элементы, которые стояли за сбитым российским самолётом, и которые взаимодействовали с неоконами США и строили планыширокомасштабного наступления на российский Кавказ и, совместно с бандеровским Киевом, на российские внутренние области. Теперь же, после первого прямого разговора Путина с Эрдоганом, ареста в Турции последователей неоконов, возникает возможность поразительного и чёткого манёвра Москвы совместно с Эрдоганом по урегулированию в Сирии с применением тех методик, которые были использованыв своё время в Ливане. Без раздела Сирии на куски, но с жёсткими рамками и границами различных районов. Латакия остаётся в руках алавитов вместе с Дамаском при защите РФ, а Турция получает значительное влияние во всех других областях при совместной борьбе с террористическими группами. Тем самым алавиты заняли бы важные приморские районы, а сунниты взяли под эгидой Турции нефтяные прииски и стратегически важную пустыню, в то время как курды остались бы в своих землях. Государство бы оставалось Сирией, но имелоконфедеративный характер. Тем самым Турция и Россия прекратили бы братоубийственную и религиозную войну с выдавливанием из региона Запада как такового. Конечно, это очень приблизительный план, но именно сейчас и в ближайшие месяцы Путин может сделать решающий манёвр, что полностью исключит схему партизанских войн против России. Бог или высший разум покровительствует России и Путину, но и Россия с русскими должны жёстко работать, чтобы победить.
Вопрос номер три. А что будет дальше в мировой политике?
Совершенно ясно, что Эрдоган качественно укрепит свои внутренние позиции, проведёт кардинальную чистку в армии и спецслужбах, осуществит референдум и в течение года-полутора закрепит новую политическую структуру государства. В этот период у него проявятся серьёзные осложнения как с ЕС, так и с США. Уже сейчас руководство ЕС заявило «о необоснованных арестах» турецких заговорщиков, а Эрдоган тут же поставил вопрос относительно восстановления смертной казни, что выводит их отношения на крупные противоречия идеологического характера. Со стороны Анкары последовало и требование о выдаче руководителя заговора. Является он им или нет – длянас не важно. Но противоречие возникло. И тут же была закрыта американская авиабаза в Инжерлике.
Все эти наслоения стратегического порядка будут максимально сказываться на турецкой активности в Сирии и вообще на Ближнем Востоке. Придётся Анкаре по-новому отлаживать концепцию возрождения Османской империи и расширения своего военно-политического влияния. Несомненно, Турция будет вынуждена и станет искать новые развязки существующих проблем и противоречий. Нетрудно представить, что США, принимавшие то или иное участие в подготовке путча и имеющие на руках Гюлена, войдут в фазу сложного взаимодействия с Эрдоганом и его структурой. Всё это позволяет увидеть контуры позитива для российской внешней политики.
Вопрос номер четыре. А что Россия и Кремль, куда они могут продвинуться?
Здесь, грубо говоря, есть две дороги для российской политики. Либо продолжить напряжённость с Анкарой, критикуя её совместно с Западом за нарушение прав человека и необоснованные аресты, а в пропаганде вести замаскированный накат на Эрдогана, как это делали «Эхо Москвы» и другие либеральные издания. Иными словами, присоединиться в этом к ЕС и США, надеясь, что это позволит смягчить подход Запада к России, поможет её включению в консорциум «благородного семейства». Но ведь не включат, а Путина не реабилитируют за Крым и будут всё равно наносить удары с территории, подконтрольной Киеву. Поэтому такая линия маловероятна.
Второй путь у Путина и Москвы складывается совсем неожиданно и, можно сказать, парадоксально. Резкое и качественное сближение с Анкарой. Возврат к совместным крупномасштабным проектам. Поворот к стратегическому взаимодействию и включение Турции в ШОС, создание тройственного союза по Шёлковому пути. Всё это даёт две стратегические возможности русской дипломатии. Во-первых, сорвать план развязывания партизанской войны на Кавказе за счёт исламских экстремистов, что ломает и всю американскую стратегическую игру. А во-вторых, сделать резкий разворот к урегулированию в Сирии, что позволит нам иметь свою позицию на Ближнем Востоке и разобраться с бандеровским Киевом. Кстати, Москва уже двинулась в этом направлении со звонком Путина Эрдогану. Но предстоит ещё немало сделать для реализации подобной новой схемы. Русские должны работать, засучив рукава и стремиться к новым вершинам. И здесь Турция с Эрдоганом может стать нашим базовым трамплином в борьбе с мировым и отечественным либерализмом.
