В Китае готовятся широко отметить 40-летие политики «реформ и открытости», которая при жизни одного поколения подняла страну со дна бедности и смуты на небывалую в 5000-летней истории вершину благосостояния и стабильности. В декабре 1978 года прошел важнейший пленум ЦК Компартии Китая (КПК). Именно тогда Дэн Сяопин получил мандат правящей партии на проведение своей политики, которая у любящих краткие и ёмкие формулы китайцев вскоре получила название «гайгэ кайфан» (реформы и открытость).
Стоит напомнить, что и сам XI съезд (август 1977 г.), и III пленум XI-го созыва (18-22 декабря 1978 г.) проходили вскоре после преодоления очередной развилки в истории Китая. В течение нескольких месяцев после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году Китай мог пережить национальную катастрофу. Захват власти вдовой «великого кормчего» Цзян Цин и другими ультралевыми из «банды четырех» грозил переходом длившейся уже 10 лет «культурной революции» в фазу тотального хаоса, с вооруженными столкновениями, повсеместными бунтами, массовыми забастовками и иными далеко идущими последствиями.
Только молниеносный перехват рычагов управления группой высших чинов партии, армии и госбезопасности предотвратил катастрофу. У взявших в свои руки реальную власть престарелых ветеранов не было плана выхода из кризиса, и они вернули на политический Олимп Дэн Сяопина, своего соратника по Великому Походу и гражданской войне в 30-е—40-е годы. Во время недолгого интервала между разрушительными «большим скачком» (1958-60 гг.) и «культурной революцией» (1966‑1977 гг.) он вместе с тогдашним главой государства Лю Шаоци пытался наладить нормальную жизнь, начать экономические реформы. Ветераны КПК и Народно-освободительной армии Китая (НОАК) вспомнили об этом и обеспечили Дэн Сяопину карт-бланш..
За годы ссылки в провинции и несколько месяцев неопределенного положения в Пекине накануне смерти Мао Цзэдуна, у Дэн Сяопина была возможность много думать. Скорее всего, ещё тогда он разработал эскиз «четырех модернизаций», впитавший идеи Лю Шаоци и сильно напоминавший программу премьера Чжоу Эньлая, которая даже была одобрена на сессии ВСНП (парламента) в 1975 году. В своей стратегии Дэн Сяопин сохранил упор на социалистическую модернизацию обороны, сельского хозяйства, науки и промышленности, а также сделал то, чего не мог при живом «великом кормчем» позволить себе Чжоу Эньлай. Он провозгласил отказ от первенства идеологии и поднял на щит лозунг «практика — единственный критерий истины». В развитие «четырёх модернизаций» Дэн Сяопин выдвинул более конкретную программу из 12 пунктов. Приоритет экономики над идеологией был официально закреплен в документах III пленума ЦК КПК XI созыва в декабре 1978 года. Именно от этого рубежа отсчитывается период «реформ и открытости».
Мичуринские опыты Дэн Сяопина
Не приходится сомневаться, что Дэн Сяопин при проведении политики «реформ и открытости» исходил, прежде всего, из насущных задач преодоления разрушительных последствий «большого скачка» и «культурной революции». Что касается теории, то он не был догматиком, учитывая как работы Мао Цзэдуна, Лю Шаоци, так и статьи Ленина, Сталина и Бухарина, с которыми познакомился во время учёбы в Москве в 1926 году. Наверное, он вспоминал быстрое восстановление советской экономики в годы НЭПа и тяжёлые послевоенные времена, анализировал причины успеха первой китайской пятилетки (1954-58), которая осуществлялась по советским лекалам. В то же время перед его глазами стояли достижения близких по «конфуцианской цивилизации» Сингапура, Южной Кореи, Тайваня. Комбинация рыночной экономики и сильной власти, способной мобилизовать ресурсы нации, позволила им в считанные годы добиться впечатляющих успехов и стать «азиатскими тиграми». Из опыта этих «тигров», из наследия Конфуция был заимствован термин «сяо кан», общество средней зажиточности (дословно — малой зажиточности).
Как привить к дереву социалистической экономики черенки рынка? Специалисты в области марксизма сломали немало копий в теоретических спорах на тему конвергенции. Однако до практических действий дошёл только Дэн Сяопин. Житейски мудрый человек, он провозгласил принцип: «Неважно, белая кошка или чёрная — лишь бы ловила мышей». Дэн Сяопин смог создать симбиоз либеральной рыночной экономики с плановой государственной, причём под жёстким контролем коммунистической партии. Оказавшаяся весьма эффективной на практике, эта модель была облечена в теоретическую оболочку концепции «реформ и открытости».
«Архитектор китайских реформ» вряд ли имел график проведения небывалого эксперимента. Он шёл путём проб и ошибок в соответствии с китайской пословицей «переходить реку, ощупывая ногами камень за камнем». Крестьяне в одной из провинций взяли и разделили земли «народной коммуны» — он защитил их от казавшегося неминуемым наказания и даже стал тиражировать такой опыт. Во всём Китае распространилась хотя и не частная собственность на землю, но долгосрочная, практически пожизненная аренда. Крестьяне стали трудиться на себя, а не на «народную коммуну», резко увеличилось производство зерна, овощей, мяса. Сравнительно скоро про карточную систему и ужасы голода, унесшего в годы «большого скачка» свыше 30 миллионов человеческих жизней, стали вспоминать как о страшном сне. На селе появились лишние руки, которые были быстро заняты на мелких мастерских и заводиках. Я хорошо помню светящиеся от гордости глаза пожилого крестьянина и его крепкого сына, которые показывали мне своё хозяйство в провинции Хэйлунцзян. В полутёмном сарае тем временем склонялись над швейными машинками женщины этой же семьи, шившие меховые рукавицы с европейскими «лейблами» для российского рынка…
Си Чжунсюнь — Прораб «реформ и открытости»
Нечто похожее произошло и со «специальными экономическими зонами», СЭЗ, быстро ставшими для окружающего мира «визитными карточками» политики «реформ и открытости». Один из старых соратников Дэн Сяопина по имени Си Чжунсюнь, только-только реабилитированный после 16 лет мыкания по тюрьмам и лагерям, был командирован руководить приморской провинцией Гуандун, к которой примыкали английская колония Гонконг и португальская — Макао. Головной болью для Пекина было массовое бегство граждан КНР через границу — зарплата в Гонконге была чуть ли не в 100 раз выше. Начав знакомство с вверенной ему провинцией, Си Чжунсюнь, которого в поездках иногда сопровождал его сын, старшекурсник Университета Цинхуа Си Цзиньпин, увидел не только накопившиеся колоссальные проблемы, но и огромные возможности довольно развитого по тогдашним китайским меркам региона, связанного множеством нитей с богатыми и влиятельными «хуацяо», заморскими китайцами.
После инспекционных поездок и анализа собранных данных Си Чжунсюнь отправился с докладом к Дэн Сяопину. На стол «архитектора реформ» лёг пакет предложений по либерализации экономики Гуандуна, облегчению правил внешней торговли и привлечения иностранных капиталовложений. Этот документ встретил настороженную реакцию в ЦК КПК и правительстве. Однако Дэн позволил соратнику начать эксперимент — хотя и не в масштабах всей провинции, а только в районах, примыкающих к Гонконгу и Макао. Благословил «переходить с камня на камень» в региональном масштабе…
В июле 1979 г. ЦК КПК и Госсовет КНР (правительство) одобрили создание первых двух СЭЗ на границе с Гонконгом и Макао — Шэньчжэнь и Чжухай. Ставший одним из главных «прорабов реформ» Си Чжунсюнь решил строить новый город на месте захолустной деревни Шэньчжэнь с населением в шесть–семь тысяч человек. Жители гордились единственным пятиэтажным зданием, поскольку больше им гордиться было нечем. Очень скоро началось «шэньчжэньское чудо», без которого, возможно, не состоялось бы и всё «китайское чудо». Власти СЭЗ получили существенную автономию от пекинских бюрократов, установили низкие ставки подоходного налога, упростили правила создания смешанных предприятий, получения виз, вывоза прибыли и обмена валюты. Впоследствии ученые, анализируя причины успеха Шэньчжэня, сравнивали его то с «оазисом» свободной экономики, то с «пылесосом», засасывающим новые технологии и методы производства. Позже к первым двум СЭЗ добавились зоны в Шаньтоу на востоке Гуандуна и Сямэнь в соседней провинции Фуцзянь, что прямо напротив Тайваня.
Преодолевая сильное сопротивление сторонников «чистоты социализма», опыт СЭЗ стал распространяться не только на Гуандун и Фуцзянь, но и на другие приморские провинции. Увидав непривычно приветливое лицо китайской власти, в эти родные места потянулись «хуацяо». Разбогатевшие в странах Южных морей люди поначалу занимались благотворительностью — сооружали школы и мосты, фамильные храмы и жильё для родни. Но уже вскоре они, осмелев, стали вкладывать деньги в предприятия с порядками, которые были подзабыты за 30 лет социалистических преобразований. Говоривших на одинаковых диалектах односельчан приходилось обучать непривычному языку рыночных терминов, главным из которых был «прибыль». Эти уроки были весьма эффективны, и в приморских провинциях скоро сложилась рыночная культура, появилась финансовая инфраструктура. Вслед за мелким бизнесом в Китай пришли богатые и сверхбогатые соотечественники с Тайваня и стран Южных морей. Они использовали созданную рыночную «водопроводную сеть» для того, чтобы с прибылью заливать миллиарды в огромные «резервуары», которыми стали Шэньчжэнь, Чжухай и другие СЭЗ. По уже опробованной системе потекли капиталы из Японии, Южной Кореи, а затем — и из стран Запада.
Крупным «камнем в реке», который нащупал Дэн Сяопин, стала стратегия использования противостояния СССР и США. Собственно говоря, начало заигрыванию с Вашингтоном положил ещё Мао Цзэдун, санкционировавший «пинг-понговую дипломатию» и секретные встречи с Генри Киссинджером, которые в 1972 году привели к визиту президента Никсона в Пекин. Однако антиимпериалистический пафос «культурной революции» и увядание «великого кормчего» не позволили быстро «конвертировать» дипломатические успехи в экономические блага.
Зато «архитектор реформ» не стал терять времени. За два дня до начала судьбоносного для него и всего Китая 3-го пленума XI созыва, 16 декабря 1978 года, было подписано столь же судьбоносное китайско-американское коммюнике об установлении дипломатических отношений. Всего через несколько недель после этого, в январе-феврале 1979 года, Дэн Сяопин совершил турне по Соединённым Штатам. Он много говорил о необходимости «общей борьбы против гегемонизма третьих стран», под которым подразумевалась политика Советского Союза. Не вызывает сомнений, что именно это стало «золотым ключиком» к сердцу тогдашнего президента Картера, к сейфам американской деловой элиты.
Переход Китая на сторону Запада в соревновании социалистической и капиталистической систем резко менял соотношение сил в мире. Вскоре с Китая было снято экономическое эмбарго, действовавшее со времён победы коммунистов в 1949 году и Корейской войны (1950—1953). Пекин перестал спонсировать революционные движения маоистов по всему миру и после краткой войны с Вьетнамом (февраль-март того же 1979 года) надолго понизил внешнеполитическую активность.
Усовершенствованная Дэн Сяопином маоцзэдуновская стратегия противостояния Советскому Союзу позволила получить от Запада критически важные капиталы и технологии. «Зелёный свет» «вашингтонского светофора» позволил нуждавшимся в дешёвой рабочей силе ТНК начать массовый перевод предприятий на китайскую землю. Именно тогда открылся путь к превращению Китая в «мастерскую мира».
Как совместить несовместимое
С начала 80-х годов в Китае стали возникать формы сосуществования разных экономических систем. Большая часть народного хозяйства по-прежнему действовала по законам социализма. Составлялись и выполнялись пятилетние планы, государство контролировало банки, стратегические «естественные монополии», транспорт, распределение ресурсов, жёстко регулировало доходы населения. Жизнь людей становилась с каждым годом легче, но лишений оставалось ещё много.
В то же время на сравнительно небольшой части Поднебесной произошла либерализация внутренней и внешней торговли, норм общежития, быстро росли производительность труда и доходы населения. Только жёсткие ограничения прописки и свободы передвижения мешали миллионам китайцев устремиться в приморские оазисы благополучия.
Само собой разумеется, сосуществование двух экономических систем в одном государстве стало вызывать трения, региональные диспропорции, идеологические споры среди членов и руководителей Компартии. Не только предприимчивые люди, но также партийные и административные кадровые работники приняли на свой счёт «бухаринский» призыв Дэн Сяопина к народу: «Обогащайтесь!». Коррупция на всех этажах партии и государства приняла пугающие масштабы, вызвала острые дискуссии в партийной среде, стала вызывать возмущение в обществе.
Накопившиеся концептуальные и практические противоречия политики «реформ и открытости» грозили стать антагонистическими, нуждались в осмыслении и разрешении. Именно это было задачей XII съезда КПК, прошедшего в сентябре 1982 года. К тому времени разочарование в рыночной экономике как панацее от бедности, опасения партийной элиты упустить рычаги управления обществом привели к усилению популярности социализма и отчасти даже маоизма. Эти настроения привели к подчёркиванию в материалах съезда важности сохранения социалистического строя, базирующегося на таких принципах, как отсутствие эксплуатации человека человеком, государственная собственность на основные средства производства, распределение по труду и плановое развитие народного хозяйства, а также социалистическая духовная культура.
Сторонники форсированного развития за счёт использования принципов рыночной экономики тоже отразили свои взгляды: в решения съезда была записана установка на увеличение ВВП к 2000 году в четыре раза. Компромиссом стала предложенная Дэн Сяопином новая формулировка — «социализм с китайской спецификой». С этого времени политику «реформ и открытости» стали чаще всего называть именно так. Этот компромисс впоследствии обеспечил высокие темпы экономического развития при сохранении плановой экономики как материальной базы власти Компартии. Но он не разрешил внутренние проблемы китайского общества.
В 1985 году студенты на острове Хайнань и в городе Гуанчжоу (Кантон) протестовали против роста цен, коррупции и бюрократизма. Их поддержали учащиеся Пекина, Сианя и Чэнду. Партийные власти наряду с жёсткими мерами наведения порядка в студенческих городках вынуждены были провести кампанию «борьбы с порочным стилем среди кадровых работников». С благословения Дэн Сяопина именно тогда была восстановлена смертная казнь и начались показательные расстрелы попавшихся коррупционеров.
В конце 1986 года студенты в провинции Аньхуэй, а затем в Шанхае, Ухане, Тяньцзине и Пекине вышли на улицы под лозунгом «Без демократии нет реформ!» и с требованиями борьбы против бюрократизации и коррупции. Выступления довольно быстро погасили мирными средствами. Однако нескольких реформаторски настроенных партийных лидеров, включая генерального секретаря ЦК КПК Ху Яобана, обвинили в потакании «буржуазному либерализму» и сместили с постов.
Тем не менее, Дэн Сяопин защитил остававшихся в руководстве сторонников преобразований и даже дал добро на подготовку политической реформы. Ограниченные шаги в этом направлении не привели к сокращению масштабов коррупции и неравенства, а предпринятая реформа цен вызвала только всплеск инфляции. Уровень жизни населения понизился.
К весне 1989 года ускорилась инфляция, разрыв в доходах верхов и низов стал вызывать массовое возмущение. Вседозволенность нуворишей, а также «новой аристократии» из партаппарата и органов власти настраивала на боевой лад бунтарей, ещё помнивших о временах «культурной революции», о погромах горкомов и райкомов, о публичных бессудных казнях кадровых работников. В мае-июне 1989 года произошли беспорядки на площади Тяньаньмэнь в Пекине, поддержанные молодёжью и в других городах.
Я был свидетелем самого начала и нескольких следующих фаз того крупнейшего кризиса, за исключением последней, трагической. Думаю, что в те дни Поднебесная была очень близка к гражданской войне, к очередной катастрофе исторических пропорций. Только сильная воля Дэн Сяопина позволила Компартии удержать контроль над Пекином и другими бунтовавшими городами, над всем Китаем. После затянувшейся на несколько недель паузы он санкционировал разгон демонстрантов регулярной армией…
Мирное возвышение Китая
«Архитектор реформ» взял ответственность за кризис на себя и ушёл со всех остававшихся за ним постов. Потом ещё несколько лет продолжались «работа над ошибками» в партийных верхах и отставки высокопоставленных руководителей, шло свёртывание экономических реформ. Откат длился до 1992 года, когда Дэн Сяопин как простой пенсионер отправился в ставшее историческим «путешествие на Юг». Он посетил приморские провинции, навестил СЭЗ Шэньчжэнь и Чжухай, больше других выигравшие от «реформ и открытости». Энергичная поддержка населения, предпринимателей, партийных и административных кадров Юга вдохновила престарелого лидера, обеспечила «второе дыхание» ему и реформаторским силам в партии.
Эта поездка постепенно пробила «заговор молчания» в китайских СМИ и попала в центр внимания нации. «Архитектор реформ» делал одно громкое заявление за другим. Он назвал «культурную революцию» формой гражданской войны. Он утверждал, что только успехи преобразований за 10 лет реформ предотвратили перерастание событий на площади Тяньаньмэнь в общенациональную смуту. Он приравнял «реформы и открытость» к формам революции. Он использовал термин «социализм с китайской спецификой» для характеристики конвергенции социалистической плановой экономики и рыночного хозяйства под контролем Коммунистической партии.
По сей день с самых высоких трибун в Пекине цитируют тогдашнее заявление Дэн Сяопина: «Без руководства со стороны Компартии Китая, без строительства социализма, без проведения политики «реформ и открытости», без развития экономики, без улучшения жизни народа Китаю грозит верная гибель».
Ставшая хрестоматийной «поездка на Юг» переломила ситуацию в стране, настроения в руководстве партии. Осмелевшие было поклонники маоцзэдуновских порядков примолкли, сторонники продолжения реформ воспряли духом. Консолидация партийного руководства и десятков миллионов членов правящей партии, наведение порядка в органах власти, воодушевление народа обещаниями скорой «средней зажиточности» и ослабление экономических санкций Запада из-за событий на площади Тяньаньмэнь положили начало новому рывку в экономике. Его впоследствии назвали «мирным возвышением Китая».
Темпы роста ВВП сначала достигли, а затем превысили 10% в год. Этому способствовала победившая после нескольких испытаний модель ориентации на экспортные рынки, которые были гарантированы Китаю как по чисто экономическим причинам, так и ради удержания страны на орбите Запада. Большим подарком стало вступление КНР в 2001 году во Всемирную торговую организацию (ВТО). Китаю в качестве «развивающейся страны» позволили выторговать 15-летний переходный период, который был использован для наращивания объёмов экспорта. Если в 2001 году ежегодный объём внешней торговли КНР составлял 200 млрд. долл., то к концу льготного периода он достиг 4 трлн. долл.
Однако системные противоречия между социалистической и рыночной экономикой, между сторонниками коммунистической идеологии и либеральных воззрений никуда не делись. Погоня за прибылью любой ценой вела к сверхэксплуатации рабочих, к захватам крестьянских земель под застройку коррумпированными чиновниками, к возникновению армии бесправных селян-мигрантов в двести с лишним миллионов человек, к экологическому кризису в мегаполисах и промышленных провинциях, к перекосам в региональном развитии. С середины «нулевых» годов стали неуклонно падать темпы роста ВВП — до 7,4% в 2014 году. Число локальных демонстраций в городах и крестьянских выступлений в деревнях измерялось десятками тысяч. Небывалых масштабов достигла коррупция.
Отвечавший за экономику премьер Госсовета Вэнь Цзябао в марте 2007 года в ходе встречи с зарубежными китаеведами признал, что макроэкономический прогноз для КНР «нестабильный, несбалансированный, нескоординированный и неустойчивый». Однако «кошка продолжала ловить мышей», и о коррекции или смене стратегии речь не заходила. Генеральный секретарь Цзян Цзэминь (1989—2002) и наследовавший ему Ху Цзиньтао (2002—2012) ограничивались лишь косметическими изменениями в экономике и внутренней политике, а на международной арене действовали по завету Дэн Сяопина «держаться в тени, накапливать силы и выжидать удобный случай». По существу, они управляли страной «на автопилоте».
«Китайская мечта» — новая эпоха
Развитие по инерции могло бы идти ещё долго, если бы не изменения ситуации как внутри страны, так и за её пределами. Постепенное повышение зарплат в экспортных отраслях промышленности стало лишать китайские товары их главного конкурентного преимущества — дешевизны. Разразившийся в 2008-2009 годах мировой финансовый кризис привёл к дальнейшему падению спроса на китайские товары. Китай вышел из кризиса с минимальными потерями, не выбросив через банки свои финансовые резервы в офшоры, а развернув небывалое строительство жилья и инфраструктуры, административных зданий и культурных учреждений. Именно тогда началось строительство пересекающих теперь всю Поднебесную скоростных шоссе и высокоскоростных железнодорожных магистралей (ВСМ). Но этот резкий скачок на фоне всемирного упадка стал вызывать озабоченность на Западе и желание остановить или хотя бы замедлить взлёт «красного дракона».
Наверное, руководителям Китая того времени было ясно, что назрели решительные перемены, но им то ли не хватило интеллектуального ресурса для поиска выхода из приближавшегося тупика, то ли политической воли для смены маршрута движения. То и другое появилось только в конце 2012 года, когда на XVIII съезде Компартии её генеральным секретарем был избран Си Цзиньпин.
Похоже, что он стал разрабатывать свой план мобилизации Поднебесной для нового рывка как минимум за пять лет до прихода к верховной власти. Став в 2007 году одним из девяти членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК и приобретя статус возможного будущего лидера, он получил доступ ко всей полноте информации о реальном положении дел в стране, установил тесные связи с новым поколением партийных, административных и военных кадровых работников в центре и провинциях. Пост ректора Партийной школы ЦК КПК, «кузницы партийных кадров», который достался ему как ещё одна «нагрузка», Си Цзиньпин использовал для отбора перспективных управленческих кадров и создания «мозгового центра» по разработке планов преобразований.
Опора на интеллектуалов, учреждение неформальных «мозговых центров» и неуставных «малых руководящих групп» стала стилем Си Цзиньпина на его нынешних постах: руководителя КПК, КНР и главнокомандующего Народно-освободительной армии Китая (НОАК).
Вовсе не случайно, что всего через две недели после завершения XVIII съезда КПК (8-18 ноября 2012 года) он поставил перед правящей партией и всем народом долгосрочную стратегическую цель под названием «китайская мечта о великом возрождении китайской нации». Были определены сроки реализации двух этапов: к 2021 году, 100-летию образования КПК, построить общество среднего достатка «сяокан», которое обещал ещё Дэн Сяопин; а к 2049 году, году 100-летия КНР, превратить Китай в «богатое и могучее, демократическое и цивилизованное, гармоничное и современное социалистическое государство».
Но даже самая мудрая стратегия может не выдержать испытания реальностью. Решать накопившиеся проблемы приходилось одновременно, а для этого было необходимо, говоря словами Ленина и Мао Цзэдуна, «ухватиться за главное звено, чтобы вытащить всю цепь». Главным звеном Си Цзиньпин определил экономику. Она-то и стала главным пунктом повестки дня III пленума ЦК КПК 18-го созыва, который прошёл в Пекине 9-12 ноября 2013 года.
Решая ключевой вопрос выбора оптимальной экономической модели, Си Цзиньпин для начала поставил диагноз колоссальному организму народного хозяйства. На III пленуме он сказал: «В процессе развития наша страна сталкивается со значительными противоречиями и вызовами, на её пути встречаются немалые трудности и проблемы. Например, по-прежнему остро стоит вопрос неравномерного, негармоничного и непродолжительного развития. Китай недостаточно силён в области научно-технических инноваций, отраслевая структура характеризуется нерациональностью, во многих сферах до сих пор используется экстенсивная модель развития, разница между уровнями развития города и деревни, как и между уровнями доходов разных слоёв населения, продолжает увеличиваться. Значительно обострились социальные противоречия, накопилось множество вопросов, тесно связанных с первоочередными интересами населения, в сферах просвещения, трудоустройства, социального обеспечения, медицины, жилья, экологии, безопасности продуктов питания и лекарственных препаратов, безопасности на производстве, общественного спокойствия, исполнения законов и т.п. Малозащищённая часть населения испытывает большие жизненные трудности. Также налицо проявления формализма, бюрократизма, гедонизма и расточительства. В некоторых наиболее уязвимых областях то и дело обнаруживаются случаи коррупции и другие негативные явления, ситуация с антикоррупционной борьбой по-прежнему остаётся весьма острой. Для урегулирования всех этих вопросов необходимо углубление реформ».
«Новая норма» — корректировка «реформ и открытости»
Самая глубокая из подготовленных Си Цзиньпином и его единомышленниками реформ называлась «синь чантай» — «новая нормальность», или «новая норма». По существу, она означала как минимум корректировку всего маршрута движения, намеченного ещё в 1978 году Дэн Сяопином. Политика «реформ и открытости», разработанная в условиях кризиса и состоявшая из наспех пригнанных друг к другу составных частей социалистического хозяйства и рыночной экономики, выполнила свою историческую роль. Китай отодвинулся от грани хаоса и самораспада в результате авантюрных «скачков» и «культурных революций». Политика Дэн Сяопина вывела страну на восходящую траекторию, она удачно вписалась в международную обстановку 80-х—90-х годов. Но в новых условиях, на новом уровне развития, КНР требовалась другая экономическая модель. Ею и стала «новая норма».
Смысл этой модели выглядит примерно так… Заканчивается период гонки за высокими темпами роста, во имя которых допускалось непропорциональное развитие экономики, приносились в жертву интересы населения и окружающей среды. Начинается время высокого качества экономической структуры, сбалансированности между отраслями и регионами, повышения эффективности капиталовложений и уменьшения энергоёмкости, сокращения выбросов вредных веществ.
Заканчивается период ставки на внешние рынки и привлечения иностранных инвестиций любой ценой. Начинается время приоритетного удовлетворения запросов внутреннего рынка, качественного улучшения и сближения условий жизни населения городов и деревень. Заканчивается период встраивания Китая в мировые производственные цепочки в качестве поставщика дешёвой рабочей силы, вложения заработанных денег в контролируемые США финансовые институты. Начинается время производства высококачественных и конкурентоспособных товаров в собственных цепочках, основанных на достижениях отечественной науки. Пришла пора создания самостоятельной финансовой системы и обеспечения глобальных торговых интересов Китая.
Ради перевода экономики на рельсы «новой нормы» Си Цзиньпину было необходимо не только подавить лишь слегка прикрытое сопротивление могущественных и многочисленных участников групп влияния и коррупционных цепочек, кормившихся от «старой нормы». Необходимо было навести порядок в партии и во всём управленческом слое, обществе в целом.
«Авгиевы конюшни» власти и бизнеса были переполнены. Их расчистке были посвящены IV (2014), V (2015) и VI (2016) пленумы ЦК КПК, собирающиеся раз в год и почти всегда имеющие огромное значение. За эти три года вместо разрозненных «посадок» и расстрелов развернулась общенациональная системная борьба с казнокрадством. С начала 2013 года до конца 2017 года более 1,3 млн. чиновников понесли дисциплинарные и административные наказания. Против 35,5 тысяч были возбуждены уголовные дела. Антикоррупционные расследования затронули 280 чиновников ранга министра, 8600 — в ранге замминистра или главы департамента. За пять лет из-за границы удалось доставить 3317 беглых коррупционеров.
Эффективная борьба с коррупцией не только оздоровляет экономические отношения и дисциплинирует систему партийно-государственной власти снизу доверху. Она пользуется растущей поддержкой подавляющего большинства китайцев, увеличивает «кредит доверия» правящей партии, обеспечивает подъём национального духа, вселяет уверенность в правильности долгосрочной стратегии «китайская мечта».
Веской причиной для оптимизма служат экономические показатели первых пяти лет реализации китайской мечты. Даже в условиях смены экономического курса и неизбежных потерь от закрытия ставших ненужными предприятий, высвобождения миллионов рабочих рук среднегодовой рост ВВП был на уровне 7,2%. Для Китая это означает, что задача построения к 2020 году «сяо кан» («общества средней зажиточности») будет выполнена. Ведь для этого было бы достаточно и 6,5% роста. Впечатляют и другие показатели: 2%-ная инфляция и 5%-ная безработица. В 2016 году реальный располагаемый денежный доход среднего китайца составил 23 тыс. 821 юаней, что на 7 тыс. 311 юаней выше, чем в 2012 году (1 юань стоил 5 октября 9,64 рубля). Это значит, что доход ежегодно рос на 7,4%. Численность живущих ниже черты бедности (2300 юаней в год) составляло к осени 2017 года 43 млн. человек, это число сократилось на 55,6 млн. по сравнению с 2012 годом. То есть Китай преодолел наблюдавшуюся с середины «нулевых» годов тенденцию затухания экономического развития и вышел на траекторию устойчивого прогресса.
Си Цзиньпин как основатель «новой эпохи»
Опираясь на результаты XIX съезда, КПК в конце октября 2017 года не просто переизбрал Си Цзиньпина генеральным секретарём ЦК КПК на очередной пятилетний срок. Представители почти 90-миллионной армии коммунистов возвели в статус партийного закона выработанный им долгосрочный план «Китайская мечта», назвав его в обновлённом Уставе КПК «новой эпохой социализма с китайской спецификой» За без малого пять лет со времени предыдущего «всекитайского партийного собрания» Си Цзиньпин не только выдвинул план «Китайская мечта», но и стал последовательно наполнять его конкретными стратегиями: «новая норма» в области экономики, «управление государством при помощи законов» — в общественной жизни, «один пояс и один путь» — в области международных экономических связей. Эти стратегии и другие, менее масштабные, тактические установки дополняли друг друга и постепенно сложились в целостную инновационную систему. Эта система дала впечатляющие результаты, и стало совершенно ясно, что эксперимент с китайской мечтой удался. Таким образом, начатые Дэн Сяопином в 1978 году «реформы и открытость» развились сначала в «социализм с китайской спецификой», а теперь на качественно новом уровне открывают для Китая новую эпоху — эпоху «великого возрождения китайской нации».
Уже достигнутые результаты и открывшиеся перспективы «возрождения китайской нации» произвели сильное впечатление не только на самих китайцев. Достаточно просчитать масштабы китайской экономики к 2049 году при 6-7% роста ВВП, чтобы сделать вывод о глобальном лидерстве КНР уже к середине XXI века. Мало того, классические принципы либеральной экономической теории и организации общества явно не срабатывают в отношении де-юре второй, а де-факто — уже первой экономики мира, ставя под сомнение всё будущее «западной модели».
Первоначальным ответом США на «открытую и непосредственную угрозу» стало подключение Китая к России в качестве «стран-ревизионистов», стремящихся формировать мир, который противоречит американским ценностям и интересам. Об этом говорится в принятой в конце 2017 года Стратегии национальной безопасности США. Всего через несколько месяцев, с весны 2018 года, под руководством президента Трампа началась торговая война против КНР. Затронув к середине осени почти половину 500-миллиардного китайского экспорта в США, уже введённые санкции способны создать серьёзные трудности в целом ряде китайских регионов, ориентирующихся на американские рынки. Выбор облагаемых повышенными тарифами товаров говорит о том, что разработчики торговой войны надеются спровоцировать недовольство элит и населения приморских провинций КНР.
Ответом Пекина, скорее всего, станут не только «зеркальные» контрсанкции. Ускоряются меры по обеспечению сплочённости внутри правящей партии и её важнейших политических инструментов: НОАК и одругих силовых структур, СМИ. Форсируется переориентация промышленности на внутренние рынки, повышается открытость экономики. Начался более энергичный выход юаня на мировые финансовые рынки, ожидается начало вывода сотен миллиардов долларов со счетов Федерального казначейства США. После саммита во Владивостоке продолжилось повышение уровня стратегического партнёрства с Россией. Грубое давление на Пекин усиливает патриотические настроения в массах и заставляет примолкнуть прозападные и либеральные слои элиты. Начинается не только «деофшоризация» китайской элиты, но и усиление патриотического настроя в духовной жизни нации.
Конвергенция социализма и капитализма при руководящей роли коммунистов, которая вот уже 40 лет реализуется в Китае под названиями «реформы и открытость», «социализм с китайской спецификой» и «новая эпоха социализма с китайской спецификой», стала одним из самых масштабных и самых интересных экспериментов для всего мира. Он уже явно удался и обратить его вспять не по силам никому, даже самим китайцам. Да им такой вариант развития событий вряд ли понравится. Они будут идти вперёд к своей мечте, переходя реку истории с камня на камень.
