Афганский поход — это последний поход Красной империи. Афганский поход — великий и трагический. Армию посылало в поход могучее советское государство, оберегая свои границы от исламских боевиков и погромщиков. Но возвращалась армия в другую страну — страну Горбачёва, который лепетал об общечеловеческих ценностях и о том, что Европа — наш общий дом. Очень скоро наш «общий дом» Европа вместе с натовскими танками приблизился к Пскову, и общечеловеческими ценностями стали европейские гомосексуалисты, занявшие посты мэров и президентов.
40-я армия воевала в Гиндукуше, и в неё стреляли гранатомёты моджахедов, а с тыла били кинескопы либеральных телеканалов. Оплёванная, окровавленная, эта армия вернулась в страну, где её не встречал президент, где её ждали поругание, бандитские расстрелы, разборки и трагический 1993 год, когда одни «афганцы» поднялись на других.
Сегодня страна исправляет ту трагическую ошибку, когда 40-я армия устами либеральных витий называлась «армией палачей». Государство, понимая, что оно не может существовать, если лучшие её сыны подвергаются осмеянию и осквернению, признаёт за афганским походом его величие, его значение, его общерусскую сущность. Этот поход столь же велик, как поход Скобелева через Усть-Урт, когда русские полки брали Бухару. Как жуковская война у Халхин-Гола, когда отбивали атаки японцев на границах России.
В память об афганском походе построена церковь в смоленском селе Рыбки. Светлый, чудесный храм с белыми, ещё не покрытыми росписями, стенами. «Афганцы» решили расписать эти стены фресками афганского похода, внести солдат, офицеров и генералов 40-й армии в атмосферу святости. Чтобы прихожане, молясь Господу о сбережении своих семей, об искуплении своих грехов, одновременно молились о 40-й, воздавали ей честь и божественную память.
На этих белых стенах будет изображён штурм дворца Амина, летящие по «серпантину» боевые машины пехоты и отважный спецназ, кидающийся на пулемёты охраны, пробивая путь к покоям Амина гранатами и выстрелами в упор. Хвала тебе, «мусульманский батальон» под командованием Василия Васильевича Колесника! Хвала тебе, Яков Семёнов, мой брат и друг, который дошёл до того золочёного буфета и выпустил обойму в Амина!
Там будет фреска, изображающая восстание хазарейцев в Кабуле и тысячные толпы, несущие зелёные флаги. Мы сидели в осаждённом отеле, и нас защищал молодой витебский десантник. Русские женщины подносили ему, лежащему с автоматом, рюмку водки и хлеб с копчёным мясом. Хвала тебе, неизвестный десантник!
Там будет Саланг, по которому из Союза шли колонны наливников, поставлявших керосин для наших самолётов. Грузовики, полные снарядов и бомб, а по ним из горных засад били крупнокалиберные пулемёты моджахедов. Колонны взрывались, останавливались и горели. И танки, выходя навстречу бою, сбрасывали КамАЗы, закупоривающие дорогу. Колонна двигались дальше, и её на своих машинах и бэтээрах сопровождал мой друг Валентин Глушко, комбат горно-стрелкового батальона, защищавшего Саланг. Хвала тебе, Валентин Глушко!
Там будет Панджшер, это грозное место, которое наши войска брали не раз и не два и каждый раз теряли его под мощными ударами Ахмада Шаха Масуда. Туда, на передовую, в Кинджоль, приезжал командующий 40-й Игорь Николаевич Родионов, и мы на бэтээре ездили на линию огня и видели наши танки, которые били прямой наводкой по пещерам моджахедов. А оттуда по ним хлестал огонь пулемётов, и стальные сердечники впивались в вязкую броню танков. И танки возвращались, чтобы пополнить боекомплекты и горючее, утыканные этими колючками, как ежи. Хвала тебе и слава, Игорь Николаевич Родионов!
А ещё там будут вертолёты, которые пикировали на зенитные установки моджахедов и горели. И лётчик, сидевший в охваченном пламенем вертолёте, крикнул в эфир: «Прощайте, мужики!» Слава вертолётчикам! Слава командиру полка Виталию Павлову и отважному вертолётчику Анатолию Сурцукову!
Там будут отряды спецназа, которые перехватывали караваны в пустыне Регистан, красной, как марсианские пески. Мы высаживались из-под свистящих винтов на песчаные барханы и бежали к караванам верблюдов, выставив вперёд, кто автоматы, кто фотокамеру. И погонщики верблюдов, коричневые и сухие, как старые деревья, смотрели, как солдаты протыкают щупами и шомполами перемётные мешки на спинах верблюдов, отыскивая в них оружие и взрывчатку. Хвала вам, бойцы спецназа, работавшие в Регистане!
Там будет Шиндандская дивизия и 101-й Гератский полк. Неуклюжие «кунги» двигались к Герату, развёртывали командные пункты, антенны, установки залпового огня, и над городом подымались клубы разрывов, огромные и вязкие, как великаны. А колонны боевых машин, развернув пушки, «ёлочкой» входили в узкие проулки Деванчи, подрываясь на минах, гвоздя по саманным дувалам.
Будет фреска о Кандагарской заставе, которую в войсках называли ГСМ, потому что когда-то там при въезде в город были баки с горючим. И на фреске будет видно, как в ночи над этой заставой горели жёлтые, как лимон, осветительные бомбы, и кругом рвались реактивные снаряды, превращая виноградники и остатки кишлаков в пыль и труху. Защитники заставы отвечали беглым огнём, а утром сапёры с миноискателями шли по дороге среди груды развороченной, взорванной техники, снимали мины, открывая проход автомобильным колоннам.
Там будет рассказ о выходе полков из Афганистана. Одна часть армии уходила в Союз по Салангу среди ледников и скользких подъёмов, вытягивая на тросах буксующие грузовики и танки. А другая мчалась из Кандагара по дороге в Туругунди и Кушку. Я сидел в головном танке, и машины с рёвом, на предельной скорости мчались по бетонке, развернув пушки налево и направо, стреляя по вершинам тревожащим огнём. Хвала вам, танкисты и пехотинцы!
Войска выходили из Афганистана под красными знамёнами, но их не встречал президент, их не встречали сильные мира сего. Армия приходила в страну, где её не ждали.
Сегодня страна исправляет эту чудовищную ошибку, прижимает к груди состарившихся ветеранов афганского похода. И одной из фресок в этом храме будет фреска о несостоявшемся, но витающем в моём воображении афганском параде, который прошёл по Красной площади. И первым протащат на тягачах подорванный на Саланге и обугленный КамАЗ. А другие тягачи втянут разбитый и простреленный насквозь, с обрубленными винтами, вертолёт, который участвовал в атаке на Панджшере. А потом по брусчатке проволокут подорвавшийся на мине БТР, ржавый, на одних ободах, с разорванным корпусом. Вслед за ними на площадь выкатятся инвалидные коляски, и в них будут сидеть безногие и безрукие бойцы, подорвавшиеся на минных полях. А потом строевым маршем с развёрнутыми знамёнами пройдут полки и подразделения, десантно-штурмовые батальоны, отряды спецназа, пограничники, лётчики — эти престарелые бойцы, ветераны той оболганной, но великой афганской войны.
И пусть их встретит президент, отдавая честь этим полкам. Пусть на груди президента сияет красная Звезда Победы, усыпанная бриллиантами, и Золотой крест, украшенный лазуритом.
