6 июня 2019 года, в день русского языка и день рождения Пушкина, когда лидеры России и Китая находились в Санкт-Петербурге, а большинство лидеров «коллективного Запада» — в Нормандии на праздновании 75-й годовщины «Дня Д», то есть открытия союзными англо-американо-французскими войсками Второго фронта в Европе, можно было наглядно увидеть те перемены, которые произошли и продолжают происходить на международной арене. В фокусе внимания оказались берега Невы, а не побережье Франции, и весь мир прислушивался к тому, что в этот день говорили Владимир Путин и Си Цзиньпин, а не Дональд Трамп, Елизавета II, Эмманюэль Макрон, Ангела Меркель, Тереза Мэй etc. Два глобальных «центра силы»: старый, раздираемый конфликтами, дробящийся на враждующие между собой части; и новый, который только начинает формироваться и совместными усилиями быстро наращивает свой потенциал, — предстали перед нами во всей своей нынешней определённости, со всеми своими достоинствами и недостатками. Тем более, что параллелизм двух этих событий и по времени, и по структуре (перед этим Дональд Трамп побывал в Лондоне, а Си Цзиньпин — в Москве) выглядел вовсе не случайным совпадением, а проявлением некоей «железной», хотя в целом ещё и скрытой, не торчащей полностью наружу, исторической закономерности.
Разумеется, всё это придало нынешнему питерскому бизнес-форуму совершенно новое и неожиданное политическое значение, вполне сопоставимое со значением, скажем, Давосского форума — в лучшие для того времена. Прежде всего — потому, что он стал площадкой для презентации «новой эпохи» (или, вернее, проекта «новой эпохи») в российско-китайских отношениях. Несомненно, эти формулировки были заранее отработаны сторонами в ходе предварительных совместных консультаций. При этом 5 июня в Москве и Владимир Путин, и Си Цзиньпин характеризовали нынешнее состояние этих отношений как находящееся на самом высоком, беспрецедентно высоком историческом уровне, как пример добрососедского сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества, устойчивые и стабильные, не подверженные влиянию извне, обладающие огромным внутренним потенциалом и имеющие широкие перспективы для своего развития.
Разумеется, при этом сам собой возникал вопрос: а в чём же тогда может заключаться «новая эпоха», какие конкретно из имеющихся перспективы в ней будут задействованы?
Ответ на него был дан сразу же, в тексте «Совместного заявления Российской Федерации и Китайской Народной Республики о развитии отношений всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху».
Прежде всего, это касается заявленного курса Москвы и Пекина на «дальнейшее объединение усилий со странами-единомышленниками в целях защиты мирового порядка». Позвольте, а как это соотносится с тем, что стороны до этого настойчиво — даже в названии заявления — позиционировали свои отношения как «всеобъемлющее партнёрство и стратегическое взаимодействие», но не «стратегический союз», декларируя отказ от установления союзнических отношений, конфронтации и ненаправленность против третьих сторон? Значит, «в целях защиты мирового порядка» они не только допускают, но и ставят своей целью «объединение усилий» не только между собой, но и со «странами-единомышленниками». Ведь понятно, что такого рода усилия не могут быть направлены «в никуда», «в пустоту», но будут иметь своим объектом вполне конкретных «нарушителей порядка». Или нет?
Как известно, американцы — те ещё прагматики. И им прекрасно известно, кого в России и Китае считают «нарушителями мирового порядка». Ведь не где-нибудь ещё, а именно в США придумали и широко используют знаменитый «дак-тест»: «Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, скорее всего, и есть утка». Точно так же, если объявленное Россией и Китаем «всеобъемлющее партнёрство и стратегическое взаимодействие» несёт в себе все функциональные признаки стратегического союза, то это, скорее всего, и есть стратегический союз. Тем более, что уже на пленарном заседании ПМЭФ-2019 Путин уточнил: «Мы не создаём с Китаем военных союзов. Да, мы стратегические союзники (выделение наше. — авт.). Мы не работаем против кого-то, мы работаем во благо себя самих и наших партнёров».
На недоуменные вопросы, может ли такое быть и, если может, то как, следует сделать отсылку к доктрине стратегической безопасности Российской Федерации, а конкретнее — к её пунктам, касающимся первого, ответного и встречно-ответного ядерного удара. Там всё расписано: и что, и как.
Более того, в тексте заявления официально подтверждено существование не имеющего аналогов «канала двусторонних связей по линии Администрации Президента Российской Федерации и Аппарата Центрального Комитета Коммунистической партии Китая», что означает систему прямого документообмена в режиме реального времени, который, к тому же, планируется совершенствовать и развивать, прежде всего — в части, посвящённой проблемам национальной и международной безопасности, в том числе — информационной.
Там же подчёркнута необходимость выработки и реализации на международной арене комплекса мер, направленных на преодоление исторически сложившейся системы неравноправного обмена товарами и услугами, преодоление любых проявлений протекционизма и дискриминации. Что, в общем-то, равнозначно разрушению всей современной финансово-экономической структуры.
Добавьте к этому «необходимость поддержания совместными усилиями глобальной и региональной стратегической стабильности, а также центральной роли ООН как источника и гаранта современного международного права, особенно — в сфере контроля над оружием массового поражения» (включая новые типы такого оружия) — и общая картина того, что должна представлять собой «новая эпоха» российско-китайского «всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия» станет более-менее понятной.
На этом фоне выглядит чисто прикладной программа интеграции логистического и информационного пространства двух стран, с подключением к ней программ ЕврАзЭС и «Один пояс, один путь» для формирования «Большого евразийского партнёрства» и с реализацией целого комплекса финансовых, экономических, инфраструктурных, экологических и культурных проектов (включая соглашение о расчётах и платежах, которое, судя по всему, должно обеспечить финансовый фундамент не только для стимулирования двусторонней торговли, но и для всех совместных российско-китайских проектов, расширения «бездолларовой зоны» и создания новой международной расчётной единицы; контракт на сооружение двух энергоблоков АЭС «Сюйдапу» и подключение компании МТС к использованию и развитию 5G-технологий китайской корпорации Huawei).
Зачем же тогда, спрашивается, огород городить и уже готовую программу действий уже готового стратегического союза, нового глобального «центра силы» официально именовать какими-то иными, «маскирующими» словами?
Похоже, что такая нота диссонанса прозвучала не случайно и обусловлена позицией китайской стороны. Ведь с этими заявлениями Путин и Си Цзиньпин отправились не куда-нибудь, а на Питерский экономический форум, который традиционно играл роль прозападной и проамериканской площадки, где отечественные либералы и олигархи общались со своими зарубежными коллегами. Конечно, появление там тысячной делегации китайских бизнесменов во главе с «председателем Си» должно было произвести не меньшее впечатление, чем на армию Дария — появление у Фермопил легендарных трёхсот спартанцев во главе с царём Леонидом.
Тень китайского коммунистического колосса пересеклась с тенью российских «Авангардов», «Посейдонов» и «Пересветов» — достаточно впечатляющая «политическая анимация» перед заявленными встречами Си Цзиньпина и, не исключено, Путина с 45-м президентом США на саммите лидеров «Большой двадцатки» в Осаке 28-29 июня.
К тому же, дополненная, вне всякого сомнения, сенсационной речью президента России на пленарной сессии ПМЭФ 7 июня, где Путин де-факто обозначил возможность курса на фундаментальные финансово-экономические и связанные с ними военно-политические изменения во всём мире.
Прозвучавшие там характеристики кризисной ситуации в мировой экономике и в мировых финансах заставляли вспомнить Мюнхенскую речь того же спикера в 2007 году, после которой на «коллективном Западе» перестали задаваться вопросом «Who is mr. Putin?», решив, что имеют дело с «рычащей вошью». Время показало, что это было ошибочное решение, а за «вошь» — видимо, под действием веществ, искажающих восприятие реальности, — приняли, как минимум, настоящего «русского медведя».
Проецируя эту историю в финансово-экономическую сферу, нашим западным и особенно — американским партнёрам есть чего опасаться.
«Что касается финансов, отмечу: основные глобальные институты были созданы ещё в рамках бреттон-вудской системы 75 лет назад. Пришедшая ей на смену в 70-е годы ямайская валютная система, подтвердив приоритет доллара, по сути, не решила главных проблем, в первую очередь — сбалансированности валютных отношений и торгового обмена. За это время появились новые экономические центры, повысилась роль региональных валют, изменился баланс сил и интересов. Очевидно, что эти глубокие перемены требуют адаптации международно финансовых организаций, переосмысления роли доллара, который, став мировой резервной валютой, превратился сегодня в инструмент давления страны‑эмитента на весь остальной мир. Кстати говоря, на мой взгляд, большая ошибка американских финансовых властей и политических центров — они сами подрывают свои преимущества, появившиеся во время создания бреттон-вудской системы. Доверие к доллару падает просто», — сказал Путин и далее разъяснил: «Повестка технологического развития должна объединять страны и людей, а не разобщать их. И для этого нам нужны справедливые принципы взаимодействия в таких ключевых областях, как высокотехнологичные услуги, образование, трансфер технологий, отраслей новой цифровой экономики и глобальное информационное пространство. Да, выстроить подобную гармоничную систему будет, безусловно, непросто, но это лучший рецепт восстановления взаимного доверия, и другого пути у нас нет… Система, если в её основе — всё более очевидная несправедливость, никогда не будет устойчивой и сбалансированной… (Необходимо) провести своего рода демилитаризацию ключевых сфер глобальной экономики и торговли, а именно — оградить от торговых и санкционных войн поставки товаров первой необходимости: лекарств, медицинского оборудования».
К этому «финальному аккорду» прибавить что-либо трудно. Но факт остается фактом — до подобных теоретических фигур высшего пилотажа даже гигант Си не поднялся. И от этих слов на либеральную аудиторию повеяло смертным холодом. Ведь глобальное изменение основ мировой финансово-экономической системы с понижением роли США ведёт и к неизбежным переменам внутри России.
Всё это вовсе не значит, что заявленные президентом РФ теоретические тезисы сразу (или даже вообще) воплотятся в какие-то практические последствия. Но Путин показал, что, условно говоря, у него в кремлёвском кабинете висит ещё одно, заряженное уже непосредственно на «империю доллара» ружьё, причём далеко не made in China, и оно в любой момент может выстрелить. Независимо от того, что по этому поводу думают все остальные.
Как справедливо заметил в своё время известный американский мафиози Аль Капоне, «при помощи доброго слова и револьвера можно добиться гораздо большего, чем при помощи одного только доброго слова». Но точно так же справедлива и обратная сторона этого высказывания. То есть при помощи доброго слова и револьвера можно добиться гораздо большего, чем при помощи одного только револьвера. Именно эта монетка и была подброшена в воздух Путиным на Международном экономическом форуме. А уж как её захотят поймать наши западные «партнёры»: «орлом» или «решкой», и захотят ли ловить вообще, — это уже их дело. И заодно — их собственный «момент истины».
Можно утешать себя тем, что с финансово-экономической точки зрения Россия сегодня не так сильна, как с военно-политической; что режим санкций против неё будет продолжаться и, возможно, даже усугубляться; что 650 соглашений на сумму 3,1 трлн. рублей (примерно 47,7 млрд. долл.) по итогам ПМЭФ-2019, о которых было официально заявлено — это блеф, и наполовину не соответствующий реальности. Но сегодня Российская Федерация, несомненно, находится в лучшем состоянии, чем накануне сталинской индустриализации или послевоенного восстановления, а с учётом возможности использования китайского и другого «внешнего» потенциала эти слабости могут быть ликвидированы точно так же, как была ликвидирована «отсталость» современной российской армии. Разумеется, с понятными последствиями и для российских либералов (не персонально, а как прослойки «агентуры влияния» Федрезерва, Всемирного банка и Международного валютного фонда).
В том же стиле, с тем же смыслом прошла и ещё одна знаковая встреча «на полях» ПМЭФ-2019: российского президента с главами информационных агентств Bloomberg, Синьхуа, Associated Press, Deutsche Presse, France-Presse, IRNA (Иран), Press Association Ltd. (Великобритания), EFE (Испания), ANSA (Италия) и Kiodo News (Япония). Если рассматривать Bloomberg в качестве «медиа-рупора» не США как государства, а пресловутого «глубинного государства» (Deep State) и стоящего за ним крупного транснационального капитала, то в этом списке, составленном по порядку участия в диалоге с президентом России, при желании можно увидеть точное отражение текущих приоритетов российской внешней политики (обратите внимание на факт присутствия директора информационного агентства Исламской Республики Иран IRNA Сейеда Зийи Хашеми и на отведённое ему место — «выше» Великобритании, Испании, Италии и Японии! — авт.).
Путин вроде бы продемонстрировал этим «акулам мирового информационного океана» желание и готовность на «мир без аннексий и контрибуций», условия которого — в очень упрощённом виде — можно сформулировать так: ситуация фиксируется по состоянию сразу после воссоединения Крыма (скажем, на конец марта 2014 года), последующие антироссийские действия западных «партнёров» аннулируются и признаются «небывшими», всё начинается «с чистого листа». Эту позицию можно трактовать как «слабую», но на деле она полностью укладывается в привычную внешнеполитическую «матрицу» путинского Кремля: первые условия для контрагентов оказываются самыми наилучшими, далее позиция ужесточается.
При этом президент России обозначил для своих собеседников три важнейшие проблемы, по которым будет проходить «линия водораздела»:
— слом глобальной системы международной безопасности, вызванный выходом США из всех договоров, регулирующих «гонку вооружений»;
— вмешательство во внутренние дела суверенных государств, включая признание США и их союзниками самопровозглашённого «временного/переходного президента Венесуэлы» Хуана Гуаидо и ситуацию в Сирии и на Украине;
— собственно формирование соглашения о новых «общих правилах» поведения на мировой арене, обязательных для исполнения всеми участниками данного соглашения.
Если первые две проблемы носят актуальный и вполне конкретный характер, то третья выглядит несколько абстрактной и размытой. Тем не менее, она является самой фундаментальной и главной, поскольку без этого добиться сколько-нибудь устойчивого решения первых двух не удастся в принципе. Но даже начинать её обсуждение без гарантий договороспособности всех заинтересованных сторон не имеет никакого смысла. А такую договороспособность как раз можно проявить только через решение двух первых, более частных и достаточно легко верифицируемых проблем.
Вряд ли наши западные «партнёры», включая «команду» Дональда Трампа, окажутся в состоянии — по разным причинам — пройти даже этот нехитрый «краш-тест» на политическую вменяемость, но, как говорится, «худой мир лучше хорошей ссоры», а попытка — не пытка.
Какие же основные выводы можно сделать по итогам государственного визита председателя КНР Си Цзиньпина в Россию, неразрывно связанного с Петербургским международным экономическим форумом?
Во-первых, Россия и Китай находятся в шаге от заключения официального стратегического союза. Но будет ли сделан этот шаг — зависит от позиции официального Вашингтона, которому и из Москвы, и из Пекина протягивают руки, тем самым подтверждая свою готовность к конструктивному мировому взаимодействию и решению действительно актуальных для человечества проблем, к тому же — носящих глобальный и системный характер.
Но эта готовность — уже во-вторых — накладывалась на одновременную готовность строить многополярный мир и без США, в иной конфигурации, с другими доминирующими центрами, которые и подрывают американскую гегемонию. Разумеется, и США, и их основные союзники понимают, что именно от их решения зависит, по какому пути: сотрудничества с плавной кончиной их привилегий или же бескомпромиссного конфликта с надеждой на выигрыш «коллективного Запада», — пойдёт дальнейшая история человечества. Так что здесь явно «ставка больше, чем жизнь».
В-третьих, по всем главным проблемам позиции РФ и КНР либо уже согласованы либо будут согласовываться в оперативном рабочем порядке. В частности, возможность войны «западной коалиции» против «одинокого» Ирана в Москве и Пекине категорически исключают.
В-четвёртых, при необходимости возможно преодоление существующих идеологических и структурных противоречий между Россией и Китаем путём перехода России от нынешней либерально-монетаристской матрицы «вашингтонского консенсуса» к модели мобилизационного общества с высоким уровнем социальной справедливости, что сегодня, с учётом «постсоветского» исторического опыта представляется неактуальным или даже вообще невозможным. Но «момент истины» в той или иной его форме не просто неизбежен — он стремительно приближается.
