На днях Иван Охлобыстин представил в Москве новую книгу – автобиографию «Записки упрямого человека. Быль». Репортёр Metro встретился с Охлобыстиным после презентации и поговорил с ним о его новом произведении, политике и религии.
— В аннотации к вашей книге написано, что вы были максимально обнажены перед читателем. Получается, ещё более откровенного произведения уже не ждать?
— Я надеюсь, что ждать еще. Я мужчина здоровый, у меня красивая жена. Можно всего ожидать. По поводу «обнажёнки» – это такое редакционное художественное обобщение. Но подобрали они действительно очень толково мои рассказы и статьи. Это, пожалуй, самая целесообразная сборка того, что я написал. Хорошо видно, как сначала я был таким-то, потом изменился и потом опять поменялся. И это нормально, все мы люди.
— А можно замерить, например, в процентах, насколько вы были обнажены перед читателем?
— Нет, это будет сложно сделать и даже, думаю, неправильно, потому что вот эта доля откровенности в разных частях книги явно меняется.
— У меня сложилось впечатление, что в последнее время вы стали чаще высказываться через соцсети. Я прав? Освоились в Интернете?
— Да, привык. Я уже журналистом поработал, меня научили, что проблема не в недостатке информации, а проблема в её систематизации. Например, для того, чтобы вести блог, нужно жить жизнью блогера. То есть, много посвящать времени этому. Это серьёзная работа. И если ты не можешь себе такое позволить – это все дилетантизм. Выйдет или не выйдет – это уже другое дело. Кстати, я уверен, что если человек действительно занимается той или иной работой, то он всегда будет свой успех иметь. Я сам могу более или менее поддерживать Instagram. Там фотографии, там выдержки из жизни с небольшими комментариями. «ВКонтакте» я держу, чтобы статьи печатать, мнение высказывать по поводу всех этих мятежей московских.
— Как раз на эту тему ваш последний пост. И там говорится, что по другую сторону баррикад стоят … всех мастей. Вы же не имели в виду всех протестующих?
— Часть, конечно. Проблема в том, что у нас нет объединяющего начала между разными категориями людей. Например, есть люди, которые в 90-е наворовали много денег, сейчас некоторые перекочевали во власть и не хотят ни с кем ничем делиться. Я их не осуждаю, я сам рос в 90-е. Я прекрасно понимаю, что никто ничего не отдаст. Но как-то надо решать вопрос с остальными. А остальные 98% на грани бедности находятся. Получается, и первых, и вторых объединяет только территория нашего государства. Но не может быть патриотизма, основанного только на территориальном признаке. Патриотизм – это общие интересы. Существует это только тогда, когда совпадает и земное, и небесное. В данном случае идеология.
Вот в советское время, в моём детстве, мы все хоть и жили коммунистическими иллюзиями, но флёр-то был. А сейчас такого нет. Вот такого, о чём бы мы мечтали вместе. Надо бы вернуться к прежним идеалам, исключая дикости. И наладить некий процесс. Я вообще считаю, что весь чиновничий ряд надо сделать как монашеский.
— Чтобы у них были ограничения?
— Да, чтобы не для кого было воровать. Хочешь в чиновники? Да, у тебя будет власть, вертолёты, все, что хочешь. Но семьи не будет. А что касается друзей – в своём кругу только. Прямо сделать орденом. Боевым орденом.
— Сами в политику не хотите?
— Нет. Этому надо отдаться, на этом надо жениться. Я не готов. Я только-только себе машину «Хайлюкс» купил.
— Как вы отнеслись к поступку священника в Гатчине, который очень агрессивно совершал обряд крещения?
— Выглядело это дико, но мы не знаем человека, не знаем ситуацию. Но иногда бывает видео дикое, но человека не характеризующее. Кто его знает. Для родителей это ужас был, но, видимо, это были люди невоцерковленные. Потому что у людей воцерковленных ребёнок не будет биться в судорогах, отталкиваясь, потому что он привык к пению. И священник мог быть уставший уже. Например, 25-е крестины за день были. Конечно, его можно было бы покритиковать, но толку то? Его уже отстранили. Мы к сожалению, церковь не защищаем, не принято. А надо бы. И я думаю, что резонанс был из-за того, что масс-медиа подвели. Кто выложил? Кто ужаснулся первый раз? Почему выложил? Странная история. И для ребенка это могут быть плохие воспоминания.
— Вы сами продолжаете ходить в церковь?
— Конечно, причащаюсь. Я же остаюсь священником, хоть и написал Патриарху письмо с просьбой отстранить от служения, чтобы людей не искушать. Я в кино снимаюсь — у меня безвыходная ситуация. На мне не только семья, на мне ещё много других обязательств.
— Кстати, о кино. В последние дни все обсуждают лётчиков – героев, которые посадили самолёт на кукурузном поле. Вы бы хотели сыграть кого-то из пилотов?
— Конечно. Сыграть живой жизнью человека, который спас около 300 людей. Это большой плюс к карме. Скромные мужики, говорят. Прекрасные.
— В Интернете до сих пор говорят об одном из ваших последних фильмов – «Временные трудности». В частности, говорят про поступок вашего героя, который заставляет жить обычной жизнью сына-инвалида. Скажите честно, вы бы на месте вашего персонажа как поступили?
— Я не знаю. Честно. Я не был в такой ситуации. Дети — это 100 процентов больное место. Наверное, если бы я понял, что ничего, кроме такого подхода не подходит, наверное, я бы также поступил. Что касается самого фильма, то я был уверен абсолютно, что он основан на реальной истории. Там мутная тема вышла, на самом деле. Сначала сняли кино, где показывали этого как бы реального человека. И человек потом говорит «Всё так случилось, они написали сценарий и точно сыграли. Потом после «Кинотавра» критика пошла, и он сказал «Нет, не так случилось, помягче было». Потом ещё больше критики пошло, он заявил: «Совсем не так случилось, художественное обобщение». В итоге бедный режиссер оказался подставленный под ситуацию. Потом в Берлине приз за фильм получили, в Голландии тоже, и герой говорит «Да, точно, вспомнил, так всё и было». И так на неопределённой ноте всё и окончилось.
— Вы на эту тему больше не разговаривали с режиссёром?
— Мишка (Михаил Расходников – Прим. Ред.) прекрасный человек, он очень хороший режиссер. Ему дали задание. Он сам по себе сердобольный человек, настоящий человечище. Плюс еще талантлив в организации. И в конце концов он снял этот фильм, все работали честно. Претензии могут быть только к тем, кто в качестве примера взял того человека.
— Как сейчас проходит день Ивана Охлобыстина?
— Я живу в деревне у себя, в Москву сейчас ездить – нигде не припаркуешься, а в метро если я войду, то я не выйду. И не выйду не потому, что мне будет плохо, а потому что хорошо. Я буду фотографироваться, пока милиция не заберёт. И я отказать не смогу. Поэтому отношение у меня к этому правильное. Так что либо на даче, либо в центр по работе, по другому поводу меня туда не затащишь. Очень не люблю красные дорожки, петушиные бега. Нам несвойственно это, мне кажется. Ладно если бы я ещё был эффектной дамой лет 25, почему не прийти в платье? А так я дядька, матерый, пьющий, зачем нужно? На даче время провожу прекрасно, много печатаю, по лесу много шатаюсь, по дорогам лесным, грибы собираю, вечерами люблю пить портвейн на балконе. Я выявил за жизнь, что это тот оптимум, который я могу себе позволить. Стреляю из арбалета, стреляю из лука.
— Пару лет назад мы с вами общались, и вы тогда сказали, что есть пять вещей, отношение к которым вы хотели бы изменить: будущее страны, русские национальные идеи, вера, семейные ценности и свобода слова. Замечаете ли вы, что отношение людей к пунктам из вашего списка меняется?
— Свободы слова у нас переизбыток, мне кажется. Пример со священником. Лучше бы это кулуарно было всё уладить. С верой – пока еще не урегулировано, слишком много критики и противостояний. Но я убеждён, что восстанавливать храмы надо. Потому что в какой бы красивой стране я не был, мне всегда не хватало золотых куполов на горизонте. Я русский человек. Даже Высоцкий пел «Купола красят в золото, чтобы чаще Господь замечал». А будущее страны – оно неопределенное. По-прежнему его надо менять, надо искать идеологию, надо как-то создавать одно адекватное общество и понимать, что мы все друг от друга зависим.
