Китай формирует свою идеологию, правда, опять пытаясь скрестить западный Модерн со своим цивилизационным опытом. Отказ же от идеологии вообще – заведомый проигрыш в холодной войне с Западом.
Министр иностранных дел Китая Ван И обвинил некоторые политические силы США в том, что они подталкивают отношения между странами к «новой холодной войне». По его словам, некоторые политические силы «берут в заложники китайско-американские отношения». «Это опасно, и поставит мир под угрозу во всём мире» – сказал Ван И.
Собственно, холодная война – это есть противостояние идеологических проектов. Причём таких, которые претендуют на глобальный универсализм. По большому счёту единственным историческим примером холодной войны является противостояние советского идеологического блока и западного, столь же идеологического. Оба они претендовали на универсализм и установление своей идеологической модели в глобальном масштабе.
Сама по себе идеология, как явление, есть порождение Модерна. Идеология заменила как религиозные, так и философские воззрения Традиции, оставив в качестве операционной системы лишь матрицу Модерна, основанного на материализме, прогрессизме и позитивизме.
Бог в Модерне был вынесен за скобки. Осталась субъектно-объектная пара диалектики взаимоотношений человека и природы. Забыв о Боге, человек взялся природу укрощать, сам став источником смыслов. Восток, как колыбель одного типа цивилизаций, создавал свою смысловую матрицу на основе своей ментальности и системы ценностей. Запад – на основе своего исторического опыта и ценностных ориентиров.
Системная ошибка заключалась в том, что геополитический Восток, или хартленд, в центре которого лежит континентальная евразийская Россия (не как даже отдельное государство, а как особая цивилизация), изначально взял за основу западную идеологическую матрицу.
Марксизм – одна из трёх западных идеологических разновидностей Модерна (две другие – либерализм и фашизм). И несмотря на то, что сам марксизм в нашей версии был изменён до неузнаваемости, неизменными в нём остались базовые столпы Модерна – материализм, прогрессизм и позитивизм. А все вместе они не соответствуют нашей восточной, евразийской, русской цивилизационной ментальности.
Для нас источником истины является Бог, даже если наш рассудок расстроен атеистическими догмами. Для нас духовное архитипически выше материального, а метафизическое, как минимум, находится на равных с физическим. Для нас существует не только то, что мы видим, осязаем или подтверждаем в ходе лабораторного опыта, но и то, что мы не видим, не осязаем, но чувствуем ментально.
И как мы не пытались трансформировать марксизм, вертеть, крутить, придавать ему русские черты, адаптировать под нашу действительность, подгонять под нашу ментальность, от его западной, материалистической, атеистической и прогрессистской сути никуда не деться.
То, что марксизм, взятый нами на вооружение, являлся западной политической идеологией Модерна, дало самому Западу все основания заявлять об универсальности своего исторического опыта. Ну, смотрите, Модерн – западное явление, марксизм – порождён на Западе на базе Модерна, ну чего вы сопротивляетесь? Зачем упорствуете?
Холодная война была проиграна нами по той причине, что мы изначально играли на идеологическом поле Запада по его правилам. Разница была лишь в нюансах, собственно, и привнесённых нами в эту не нашу в своих основах идеологическую матрицу.
Да, мы вносили свои корректировки. Ещё со времён Ленина. На момент пролетарской революции у нас не было политического класса труда, собственно, пролетариата, как движущей революционной силы, и Ленин заменил его политической партией. К рабочим, которых по всей империи было не более 5%, приплюсовали крестьян. Да и сама революция не была политическим выходом осознавшего себя политическим классом пролетариата, а представляла собой, скорее, бланкистский заговор в верхах.
Позже всё продолжилось в том же духе. На пространстве бывшей империи не было самоопределения наций, а было директивное их создание. Не было пролетарских восстаний в этих новых нациях-республиках, а было силовое насаждение там просоветских элит. Не было растворения народов и этносов в политическом классе, они сохранились, как и были, но все делали вид, что их не существует. Не было даже атеизма и материализма в массовом сознании, но была лишь воля элит настаивать на том, что они есть, а кто против – пеняйте на себя.
Была лишь железная воля к насаждению своего идеологического проекта, и вера в него. Но такие же воля и вера в абсолютность, универсальность и непогрешимость своего исторического опыта были и на Западе, у наших идеологических оппонентов. Разница лишь в том, что мы созидали свой идеологический проект на их основаниях, поэтому они всегда и заведомо выигрывали.
Ну что толку соревноваться, если источник смыслов и эталон их реализации изначально находится на Западе? А класс или индивид является субъектом идеологии – это, конечно, значимо, но в идеологическом противостоянии по большому счёту ничего не меняет.
В какой-то момент в Европе возникла ещё одна альтернатива, третья идеологическая сила, ставящая в центр, в качестве основного субъекта своей идеологии, нацию. Но и она оказалась, суть – тот же Модерн, тот же прогрессизм, позитивизм и материализм в основе, только со своими нюансами.
Но вернёмся к нынешней ситуации. Возможность новой холодной войны должна быть обусловлена появлением идеологической альтернативы тому, что Запад в какой-то момент, на правах победителя в холодной войне, объявил универсальной идеологической матрицей. Рынок, права человека, раскрепощение индивида, гражданское общество, бесполая биомасса и прочие либеральные химеры Запада оказались безальтернативной смысловой основой, предлагавшейся всему человечеству по умолчанию.
Глобализм почти свершился, западные его апологеты уже практически праздновали победу, заранее отчеканив медали «За взятие мира».
Но в какой-то момент кое-где, в том числе и в России, начало складываться, а затем и укрепляться подозрение, что не всем это подходит. Что у разных народов разные ценности, что существует множество идентичностей, а не одна, и что уж точно не западному либерализму с его вероломством и бесцеремонностью претендовать на универсальность. К тому же под сомнение был поставлен сам Модерн. Вызов брошен не только со стороны Постмодерна, но и со стороны Традиции. В итоге доминирование Запада опротестовано, а глобалистский проект разрушен, окончательно добит коронавирусом. Но какова альтернатива?
Заявляя о новой холодной войне, Китай исходит из того, что у него есть идеологическая альтернатива, претендующая, как и западный идеологический проект, на универсальность. Но какова она в атеистическом на государственном уровне Китае, принявшем законы рыночной экономики и увязшем в западной финансовой системе с несметными запасами долларовой массы и американских облигаций?
Да, у Китая есть свой путь. И экономика там не строго рыночная, а скорее многоукладная, с сильной ролью государства и элементами плановости.
И на мир китайцы глядят иначе. Если англосаксы Запада стремятся к абсолютному доминированию, поглощая или подавляя оппонентов, наживаясь за их счёт, то китайская философия выстроена на формуле win-win, выигрывают обе стороны за счёт общего развития. В общем, есть нюансы и отличия от Запада. Так же, как были они и у СССР.
Неизменно одно – США исключительно идеологичны, действуют на основе жёсткой геополитической логики, политичны (исходят из шмиттовской формулы друг-враг), и противостоять им можно только на основе своей идеологии. Но действительно своей, а не очередной версии чуть изменённых тех же самых идеологий Модерна – либерализма, марксизма и фашизма, пускай и со значительным тюнингом, но выстроенных на западных парадигмальных основах. Подлинная идеологическая альтернатива Западу может быть создана только за рамками Модерна, как такового.
Китай формирует свою идеологию, правда, опять пытаясь скрестить западный Модерн со своим цивилизационным опытом. Отказ же от идеологии вообще – заведомый проигрыш в холодной войне с Западом. Пока есть Запад, как цельный субъект, пока там есть воля и ум, пока он силён экономически и интегрирован геополитически – без идеологической альтернативы его не победить, не загнать в клетку, не поставить на место и даже не успокоить.
Россия же пока что только пробуждается к идеологии, никак не сбросив ярмо 13-й статьи Конституции, написанной как раз тогда, когда Запад нас победил. Есть, конечно, ещё один, крайний способ угомонить Запад – это война горячая, и здесь России практически нет равных. Но… не будем об этом.
