Невзорову не понравился фильм «Зоя» о Зое Космодемьянской. Он объявил о его провале, Зою Космодемьянскую, казненную нацистами, объявил фанатичкой, выполнявшей «преступный приказ Сталина». А затем, когда на него подали в суд, провозгласил иск «доносом» и заявил о своем «праве сомневаться в героичности героев», которое, по его словам, «законодательно у него никто не отнимал». А еще присвоил себе право «оценивать богов ИХ пантеона». ИХ – это людей, поколения, страны и народа, победивших нацизм.
Впрочем, он всегда чем-то походил на шакала.
Он начал с того, что, как у него бывает слишком часто, солгал. И дважды. Он солгал, заявив: фильм «Зоя» провалился в прокате — никаких оснований для этого не было. Как потому, что более чем сложно оценивать прокатный успех фильма в период ковидных ограничений, так и потому, что военная трагедия по числу просмотров малосравнима с увлекательным мультфильмом или развлекательной кинокартиной. В любом случае, его слова о «провале» были ложью. А его сентенции о том, что «фильм провалился» потому, что его героем была «фанатичка», просто безграмотна и глупа: фанатик, кстати, для художественно-психологического изображения всегда более чем интересен.
И еще Невзоров солгал, утверждая, что приказ Сталина — речь идет о приказе Ставки N 0428 «ГНАТЬ НЕМЦЕВ НА МОРОЗ!» от 17 ноября 1941 года, ставившего задачу «Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод, в поле, выкурить из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом», — какой-либо военно-правовой или просто правовой инстанцией когда-либо признавался преступным.
Нет, конечно, персонажи, подобные Невзорову, Сванидзе, авторам «Эха Москвы» и на них похожие, всегда с упоением будут твердить о преступности любых приказов Сталина, в том числе и этих, хотя бы потому, что для них сопротивляться нацизму – это вообще преступление.
Для них преступление оборонять Ленинград, для них преступление сражаться в Сталинграде, для них преступление штурмовать города, захваченные нацистами – для них вообще преступление не признавать власть гитлеризма в его что старых, что новых, бандеровских формах.
Не случайно тот же Невзоров объявлял воссоединение Крыма с Россией «мародерством», одобрял нацистский переворот на Украине и поддерживал войну киевского режима против антифашистов Донбасса.
Приказ N 0428, отданный в критические дни обороны Москвы и за две недели до начала разгрома немецких войск, был приказом критического момента. Объявлять его преступным – равнозначно объявлению преступным любого штурма укреплений врага при освобождении захваченного врагом города.
Невзоров солгал, но еще – сказанное им действительно есть попытка реабилитации нацизма. Потому что, объявив Зою Космодемьянскую «фанатичкой, исполнявшей преступный приказ Сталина», «обрекавшего на смерть несчастных русских крестьян, находившихся в оккупированной зоне», Невзоров тем самым объявил издевавшихся над ней и казнивших ее нацистов «пресекающими исполнение сталинского приказа спасителями русских крестьян». Чистая попытка реабилитации нацизма и оправдание тех, кто, предав страну, пошел служить оккупантам.
Что неудивительно – Невзоров пошел бы. Вместе со всеми говорящими головами «Эха Москвы».
Невзоров назвал Космодемьянскую «фанатичкой». Оскорбив и ее память, и всех тех, кто не сдался и заплатил своей жизнью за победу над нацизмом. Потому что он – сдался бы. Потому что для него и таких, как он, жизнь как таковая – дороже всего: идеалов, ценности, убеждений, любви, Родины. И они готовы покупать себе жизнь – предавая и убивая.
И все, кто на это не готов – для них «фанатики».
Только человек тем и отличается от животного, что имеет нечто большее, чем биологическая жизнь. А когда не имеет, он не человек. Он животное. То есть такие, как Невзоров и «эхомосковцы» – в принципе, не люди: они – животные. И все люди для них – «фанатики», потому что не готовы спасать свою жизнь, предавая. И потому что имеют нечто, что больше их жизни.
Еще Невзоров объявляет, что имеет право сомневаться в героичности героев и этого «права» его «никто законодательно не лишал». Только он ошибается и все перепутал: этого права «сомневаться в героичности героев» ему «законодательно» никто и не давал. Лишить можно только того права, которое уже дано, а права осквернять память героев и унижать спасших мир от нацизма – никто никому не давал.
И претендовать на обладание таким правом может только нацист и последыш нацизма. И не случайно Невзоров и такие, как он, защищает и оправдывает нацистский режим на Украине: да, они и есть «мрази конченые».
Невзоров объявляет о присвоении им права «оценивать богов ИХ пантеона» — пантеона победителей нацизма.
Если уж говорить о «пантеоне Богов», то права оскорблять чувства верующих нет ни у кого. Ни в юридическом плане – это запрещено законом. Ни в моральном — никто не имеет права на надругательство над ценностями.
Суть именно в этом: оскорбляя героев войны, «оценивая Богов пантеона», те, кто это делают, потому это и делают, что стремятся лишить страну и народ ценности героизма и готовности себя защищать. Уничтожить сакральное и мотивирующее. Уничтожить мир ценностей, то есть сделать людей животными. Уничтожить способность к героизму как таковую. Сделать готовыми на рабство, предательство и капитуляцию – всегда и по любому поводу.
Невзоров говорит, что обвинение его в нацизме – это «донос». Назвать открыто нациста нацистом – это не донос. Это – обличение. Он – животное и нацист.
Невзоров утверждает, что обличение его в нацизме – это элемент «травли прессы»: он опять лжет. Потому что это он и такие, как он, много лет травили страну, народ и всех нормальных людей. И пресечь их агрессию и их травлю страны, ее памяти и ее героев – это не значит «травить прессу». Это значит заставить «мразей конченых» прекратить травлю страны.
А Невзоров, конечно, животное. И сам в этом давно признался, сказав: «Я вообще ни во что не верю. Да и вообще, зачем верить? Я не очень понимаю смысл веры как таковой <…> для меня вообще ничего святого нет».
