Завершение судилища над Платошкиным стало главным событием 2021 года, — возможно, даже более важным, чем предстоящие выборы в Госдуму.
Их результат в принципе понятен и влияет, насколько можно судить, в основном на то, будет ли по их итогам устроена принудительная тотальная вакцинация всего населения страны.
Если «Единая Россия», сохранив конституционное большинство, будет чувствовать себя комфортно, граждан России могут принудить стать подопытными — напомню, что трех лет, необходимых для полноценного испытания вакцины, вроде еще не прошло. Если же итоги очередных «самых честных выборов на свете» вызовут напряженность, то страх перед гневом народа может приостановить горячечное рвение олигархов от фармацевтики, оптимизаторов здравозахоронения и ВИЧ-инфицированных гей-пропагандистов, призывающих гнобить граждан России за способность к логическому мышлению и заботу о своем здоровье.
Условный же срок Платошкину, наложение на него увеличенного судьей (по сравнению с требованиями прокуратуры) штрафа при лишении его средств к существованию (так как он лишен права преподавать, а сбережения семьи, насколько можно судить, отжали) свидетельствует о качественном изменении российского государства.
Самое главное: оно больше не может.
Если и не совсем «ничего», — то, по крайней мере, многого, важного для себя.
Сам характер удержания Платошкина под домашним арестом (когда он был методично доведен до реанимации, а после нее лишен необходимого медицинского наблюдения) производил дикое впечатление.
Платошкин выжил.
Истерические обвинения официальных пропагандистов и стай ботов в соцсетях производили столь же однозначное впечатление желания лишить свободы, причем, в отличие от Навального, надолго.
Но в госаппарате что-то надломилось, — и Платошкин получил условный срок.
При этом власть умудрилась оформить приговор таким образом, что он стал приговором ей самой.
Прежде всего, насколько можно судить, известному и уважаемому ученому были вменены в вину призывы соблюдать закон. Власть сочла, что призывы к соблюдению закона являются завуалированными призывами к его нарушению.
Если предположить, что власть в России принадлежит не бандитам (для которых противостояние с законом естественно и органично), — да, впрочем, и в любом другом случае практический вывод из этого прост: призыв к соблюдению законности может рассматриваться нынешним государством (которое и принимает эти законы) в качестве состава уголовного преступления.
Соответственно, ни один ответственный гражданин России не может без страха за себя и своих близких любым позволяющим его идентифицировать способом призывать к соблюдению закона как таковому.
Конечно, в России нет прецедентного права (и один и тот же судья теоретически может принимать диаметрально противоположные решения даже по одному и тому же делу), — но есть армейский принцип «сказано одному — сказано всем».
Интересно, сколько сможет просуществовать государство, считающее уголовным преступлением соблюдение своих же собственных законов, — пусть даже и только в одном случае?
Другим уголовным преступлением Платошкина стала, насколько можно судить, констатация неэффективных действий государства в условиях коронабесия. При этом суд основывал обвинение на отчетах из регионов, в том числе подтверждающих позицию Платошкина, что вызывало справедливое негодование общественности.
Однако посмотрим на ситуацию с другой стороны: официальная динамика смертности превысила динамику голодного послевоенного 1947 года, когда страна еще лежала в руинах. Официально признанная Росстатом «сверхсмертность» в расчете на душу населения превысила число расстрелянных в «ежовом» 1937 году — первом году Большого террора.
Своим приговором суд, насколько можно полагать, официально установил, что эти результаты являются не признаком недостатков в работе государства (раз указание на них является уголовным преступлением), а, напротив, свидетельствуют об успехах в его работе, — и тот, кто считает их недостатками и признаками проблем, является уголовным преступником.
Получается, суд, если исходить из имеющейся информации, прямо и открыто установил, что целью нынешних российских властей является истребление российских граждан, темпами которой можно только гордиться и восхищаться, — вероятно, воздавая хвалу «Единой России», обеспечивающей этому процессу надежную законодательную основу?
Человек же, считающий, что сверхсмертность граждан является признаком не достижений и успехов государства, а его недоработок, официально считается уголовным преступником.
Скажу честно: я пока не вижу аргументированных возражений этому подходу, который действительно почти идеально объясняет всю либеральную социально-экономическую политику этого государства, направленную на вымаривание граждан России — как искусственно созданным денежным голодом, так и оптимизацией медицины (превращенной, как свидетельствует бестрепетная статистика, в здравозахоронение), так и дебилизацией все новых поколений «дорогих расеян» реформами (это слово давно переводится на русский язык как «уничтожение») образования и культуры.
На фоне этой официальной позиции меркнет все: и «знание языков» как отягчающее обстоятельство, свидетельствующее об угрозе бегства за границу даже без загранпаспорта, и вероятная фальсификация доказательств, и «исследование» судьей дела путем зачитывания его оглавления, и многое другое.
Обвинительный приговор Платошкину стал приговором власти — причем таким, который при людях неловко даже воспроизводить!
Но возразить ему, действительно, нечего.
Этот приговор крайне выразительно иллюстрирует опрос в соцсетях (несмотря на свою понятную нерепрезентативность). Большое количество участников (почти 33 тыс.чел.) свидетельствует об актуальности его темы: какая партия из существующих выражает Ваши политические интересы?
Четыре парламентские партии набрали в совокупности 7% (понятно, что голосовать за них будут много больше — просто от безысходности). Оглушительные 14% набрала Партия свободы и справедливости К.Рыкова и М.Шевченко (не забудем: опрос проводился в соцсетях, что накладывает свой отпечаток). По 1% набрали Партия пенсионеров и «Яблоко», 0.2% — «Новые люди», 0.02% — «зеленые».
76% сочли, что их интересы не выражает ни одна политическая партия, допущенная к участию в парламентских выборах (в список партий не вместилась «Родина», но вряд ли это оказало значимое воздействие на результат).
Таким образом, последовательная и эффективная стерилизация политического поля уже сделала предстоящие выборы заведомо нелегитимными в сознании, скажем так, крайне значительной части российского общества.
Нелишне также вспомнить, что в классической политической теории налоги, эта финансовая основа существования всякой государственности, существуют как обязанность граждан (и юрлиц, которыми эти граждане владеют и управляют) лишь в неразрывной, нерасторжимой связи с их политическим представительством.
Лишение граждан политического представительства, причем вне зависимости от наличия или отсутствия умысла и «предварительного сговора», автоматически превращает налоги в поборы, само наличие которых прямо нарушает дух и смысл закона (что бы ни верещали по этому поводу его отдельные буквы).
Эта коллизия, ярко и убедительно подчеркнутая делом Платошкина, проливает яркий свет на не такое уж и далекое будущее нынешней власти.
Однако традиционно призывать к связи с этим к непременному соблюдению закона больше нельзя, так как подобный призыв, как мы видим, легко может быть официально сочтен уголовным преступлением.
