Фундаментальная причина поражения социализма заключалась в объективно меньшей производительности организованного на общественное благо труда по сравнению с трудом, организованным на частное благо, в условиях доминирования индустриальных технологий.
Это не имело отношения к заезженной пропагандой идее мотивации личности к труду: сталинский рынок использовал частную мотивацию как минимум значительно более эффективно, чем современный ему капитализм.
Однако тщательный анализ непосредственных причин поражения советской цивилизации обнажает их общую, фундаментальную «причину причин»: социализм в его наиболее чистом, наиболее органичном и наиболее эффективном виде, развивавшийся в Советском Союзе с середины 30-х по конец 50-х, опирался в качестве главного стимула на экономию издержек, а не на доход от инвестиций (рыночный и, следовательно, неизбежно капиталистический).
Между тем ее эффективность с точки зрения использования имеющихся ресурсов именно в масштабах общества, как было показано еще Кейнсом (и как с неизбежностью следует уже из основ межотраслевого баланса), неотвратимо ниже традиционного инвестирования тех же ресурсов для получения частного дохода.
Дополнительным фактором большей общественной эффективности капиталистического инвестирования ради доходов по сравнению с социалистическим (опять-таки, именно в условиях господства индустриальных технологий) стремлением к экономии ресурсов заключается в системном, всеобъемлющем поощрении принципиально новых видов деятельности. Это стимулирует технологический прогресс «в каждой точке», в то время как экономия ресурсов как непосредственная цель деятельности, напротив, его в целом сдерживает, заставляя концентрироваться на все большем совершенствовании однажды уже созданного производства.
Исторический шанс советской социалистической цивилизации заключался в возможности компенсировать меньшую экономическую эффективность более высоким качеством управления (обусловленную более развитым человеческим капиталом и большей соответствием целей общественного управления человеческой природе). Реализовать его на практике не удалось из-за перенапряжения общественного организма (буквально раздавившего критически значимую часть его творческих сил) в силу перманентного противостояния с враждебным окружением, а также исключительно высокой, практически всеобъемлющей неопределенности (из-за отсутствия теоретического обоснования практических действий, — а теорию не удалось создать, опять-таки, из-за скудости ресурсов).
Имманентная слабость социализма индустриальной эпохи, в свою очередь, была обусловлена самим характером индустриального производства, основанном на использовании отчуждаемых и потому частных по своей природе материальных ресурсов.
Нынешняя же, информационная эпоха принципиально поменяла соотношение сил между капитализмом и социализмом, между частным и общественным интересом: основным ресурсом развития стала неотчуждаемая и потому общественная по своей природе информация.
Этот факт делает прогрессивным общественную мотивацию, свойственную коммунистическим утопиям и попыткам, и делает частную мотивацию, естественную для всего прошлого, реакционной и регрессивной.
Данный перелом на первом этапе не может не рождать уродливых чудовищ (вроде лево-либеральной гомосятины, столь эффективно и жутко расчеловечивающей Запад), но общественная мотивация, даже если ее по иронии истории придется в конкретно-политических целях присвоить консервативным правым (как мы уже наблюдаем во многих случаях), становится главным фактором общественного развития – и наиболее действенной силой политики.
Чем яснее мы это будем сознавать, тем меньше нам придется плутать в трёх соснах устарелых в прошлом тысячелетии представлений.
