Я пою сталинизм на «Эхе Москвы»
Александр Проханов
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я приветствую в этой студии Александра Проханова. Здравствуйте, Александр Андреевич.
А.ПРОХАНОВ: Добрый вечер.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В эти минуты сейчас в Ижевске, в Удмуртии проходит церемония прощания с Михаилом Калашниковым. Вы были с ним знакомы.
А.ПРОХАНОВ: Я с ним был очень странно знаком. Наверное, вся моя писательская жизнь прошла рядом с Калашниковым, с его автоматом. Когда он умер, мне показалось, что все миллионы автоматов, которые существуют на Земле, они загрохотали и отдали честь последнюю своему богу, своему создателю. Я был практически на всех войнах, во всех горячих точках, где автомат Калашникова сражался с М-16 американской. Мое первое свидание с Калашниковым было на Даманском в 1969 году. Я помню эту холодную, синюю ледяную Уссурь и красные гробы, и Калашниковы, которые били в небо этим прощальным салютом.
Афганистан, эти трассы, эти саланги, где пылали колонны с горящими наливниками, и с горы были душманы с крупнокалиберным пулеметом – там мерцающая такая сварка, как будто электросварка шла. И десятки калашей туда долбили в эту гору.
Река Коко – это граница с Гондурасом Никарагуа. Мы плыли на каноэ, и помню, 2 сандиниста сидели на корме, у них на коленях лежали калаши. Они были на взводе, потому что это была река, по которой носились каноэ индейцев мескитос мятежных.
А в Кампучии, когда вьетнамцы выдавливали красных кхмеров, они ехали, двигались на трофейных американских танках и бронетранспортерах. Двигались на одном таком бронетранспортере в сторону границы с Таиландом. Я помню вьетнамское лицо. Солдат усталый, без возраста, с морщинами, запыленный. Наверное, 10 войн он своевал. Спал, прижавшись головой к прикладу Калашникова.
То же самое было в Намибии, то же самое было на двух чеченских, то же самое было у нас здесь в нашей несчастной приднестровской, карабахской войне.
Но удивительная вещь (вот, я размышлял вчера весь день над этим). Я не был с ним знаком лично, и он мне представлялся… Я даже не видел его портрета. Он мне представлялся каким-то громадным и таким великаном с какими-то стальными руками, мускулами, с такими глазами, которые вечно щурятся в прицел. Когда я его 2 года назад увидел в Ижевске, я увидел маленького, хрупкого… Его даже нельзя назвать «старым». Он походил на какую-то былинку, на какой-то стебелек. У него на губах была какая-то такая, виноватая и жалобная улыбка. Глаза его, казалось, наполнялись всё время слезами. Я испытал к нему такую какую-то внезапную нежность, какое-то раскаяние. Я подошел к нему и поцеловал его. Мы поздоровались, я его поцеловал.
В нем, у этого маленького русского человека… Это русский крестьянин. Это тот, кого описал Лесков в «Левше» своем. Это русский изобретатель, это фантазер. В него вселилась матушка-история, и она Калашниковым перекроила все континенты. Она этим автоматом как фломастером написала границы новых государств, новых стран. Возникли новые народы, новые цивилизации, новый человек. Это всё было в нем, в Калашникове.
Но странная вещь. Вот теперь, когда он состарился… Ему же 90 лет – это век, это целый век. История, которая всё время в нем грохотала со сталинских времен до последних, она его покинула, она вышла из этого тела. Видимо, истории в этом теле было тесно – она пошла гулять по свету, чтобы найти нового носителя.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, может быть, потому что всё это уже прошлое?
А.ПРОХАНОВ: Она сделала Калашниковым свое дело, понимаешь? У нее появились новые дела, и она искала другого носителя. И он остался таким легким, невесомым, не материальным. У него появилось выражение какого-то таинственного, счастливого и мучительного блаженства на лице. Он же, действительно, под старость интересовался ежами, мышами-полевками, птицами, всякими синицами, сороками, листьями, цветками. И вообще он чем-то мне напоминал вот такого святого.
Когда Иоанн-Богослов состарился…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ничего себе святой.
А.ПРОХАНОВ: Когда Иоанн-Богослов состарился, он же забыл о своем апокалипсисе, а потом о конце света, об этих ангелах, об этом грохоте. Он ходил только среди селений и плакал, улыбался, говорил «Люди, любите друг друга». Вот, то же самое Калашников. Вообще я думаю, что он будет святым русским.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То, что осталось, его наследие, собственно, его главное творение – все-таки, это тоже надо оставить уже в прошлом? Нам нужно сделать какой-то серьезный шаг вперед? Или это навсегда (вот, нет, ничего другого уже у нас не будет)?
А.ПРОХАНОВ: По вооружению?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да?
А.ПРОХАНОВ: Да я не готов это обсуждать, это абсолютно пустой вопрос. Это не имеет значения. У нас есть всё.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас есть всё.
А.ПРОХАНОВ: У нас есть всё. Вот, только что мы спустили на воду новый Борей «Александр Невский» с ракетами «Булава». Но интересно, что в России живет это чудо. Этим надо дорожить. Это драгоценное достояние.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть нам ждать нового Михаила Калашникова?
А.ПРОХАНОВ: Нет, нет. Зачем нам ждать нового Михаила Калашникова? Надо дорожить тем, что в русском народе появился этот восхитительный человек.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, в кого-то это чудо… Где-то мы еще увидим это чудо?
А.ПРОХАНОВ: Мы увидим чудо, знаете, когда?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что Михаил Калашников от нас ушел. Всё, его больше с нами нет.
А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что, может быть, не мне, но кому-нибудь из моих детей или внуков удастся увидеть, войдя в какой-нибудь русский храм, икону с Калашниковым. Но в руках у него не будет этого грозного автомата, а он будет держать какой-нибудь полевой цветочек или какую-нибудь лесную гераньку, или какой-нибудь одуванчик золотой. Он блаженный. Он блаженный, он пережил огромные потрясения. Он владел миром, на него валом валилась эта чудовищная цивилизация XX-XXI века. И она унесла всё его материальное, и он стал блаженным.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы здесь сделаем паузу буквально одну минуту. Но вы никуда не уходите, потому что программа «Особое мнение» скоро продолжится.
РЕКЛАМА
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Александр Проханов. Давайте к новостям сегодняшнего дня. Речь идет о решении, требовании Президиума Верховного суда, который рассмотрит законность приговоров Мещанского и Хамовнического судов Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву, ну, то есть первое и второе дело Юкоса. Тут уже пошел вал комментариев, что это всё очень серьезно, всё могут вообще отменить и это очень важно. То есть всё? Дело Юкоса забыто? Сейчас будет поставлена точка? Все будут свободны, счастливы и ура-ура?
А.ПРОХАНОВ: Я думаю, события будут развиваться иначе. Я не могу комментировать все эти судебные дела, потому что моя фамилия не Барщевский и я в этом ничего не понимаю. Мне кажется, это сиюминутные вещи. А вокруг этого огромного вороха эмоций, суждений, сплетен, домыслов, резких сентенций, то есть вокруг этого белого шума, мне кажется, заслонена одна очень важная (мне кажется), заслонена очень важная особенность всего происшедшего. Говорят, что Ходорковский не будет заниматься политической деятельностью (он сам об этом сказал).
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Он об этом говорит.
А.ПРОХАНОВ: Да, он об этом говорил. Но Ходорковский – это политическая фигура. Это политическая, ультраполитическая персона. Он уходил в тюрьму как политическая персона. По существу, мотивом был не Юкос, а желание его перекроить Конституцию и создать из президентской республики парламентскую. За это он и был, по существу, посажен в тюрьму. Это была политическая инициатива и она возымела такой результат.
Находясь в тюрьме, он был политической фигурой, потому что вокруг него развивалось множество всевозможных политических композиций, политико-идеологических композиций до последнего времени. Он выходил из тюрьмы как политическая фигура, потому что его помилован президент, который является сгустком политики. Президент – это сгусток политики, внутренней и внешней. И он его помиловал.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так любой другой, кто выходит по президентскому помилованию, будет политической фигурой.
А.ПРОХАНОВ: Вот, он выходил как политический человек, его выпускал на свободу сгусток политических инициатив. Как политического человека его выпускали. И выйдя за пределы тюрьмы и лагеря, он остается политической фигурой. И он никуда не уйдет из политики, потому что в мире действуют гигантские политические машины, которые не выпустят его из своих объятий как они не выпустили Сахарова, как они не выпустили Солженицына. И эти политические машины используют Ходорковского очень скоро (а, может, уже) в своих политических целях, хочет он этого или не хочет. А скорее всего, он захочет это.
Например, именем Ходорковского будет диффамирована Олимпиада. Она уже, по существу, окружена вот этим облаком отторжения. Именем Ходорковского будет диффамирована сама Россия как государство, где сплошные политические заключенные и политическое насилие.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Минутку-минутку. Можно сейчас, вот, прям по пунктам, просто чтобы вы мне объяснили, потому что я не очень понимаю вашу логику.
Да, мы видели подряд несколько отказов от разных людей – представители стран и главы государств, и не главы государств, ну, там, высокопоставленные чиновники, от которых ждали, что они будут присутствовать на открытии Олимпиады. Они говорят, что «нет, мы к вам не приедем». Так, Ходорковского выпускают – наоборот, это должно сыграть в плюс России. Нет? Или тут какая-то другая логика?
А.ПРОХАНОВ: «Ходорковского выпускают после того, как он, — говорят западники, — висел 10 лет на дыбе. И Россия – это страна, которая уставлена дыбами и плахами. Среди этих дыб и плах учиняют спортивную Олимпиаду». Вот как думает Запад и как работает западная пропаганда. Поэтому повторяю, в случае с Олимпиадой Олимпиада окружена вот этим облаком недоброжелательства и очень политизирована, в том числе и потому, что Ходорковский – узник совести.
Далее повторяю. Ходорковский демонстрирует и повторяет это, что страна, которая его выпустила на свободу, а до этого посадила, наполнена узниками совести и политзаключенными. Как он вот сейчас поздравил вот этих девочек, которых выпустили из тюрьмы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Алёхину и Толоконникову, да.
А.ПРОХАНОВ: Там ясно. Он поздравил их как мучениц, которые прошли ад, пытки, особенно в последние месяцы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вы были в тюрьме российской?
А.ПРОХАНОВ: М?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы были в российской тюрьме?
А.ПРОХАНОВ: Я родился в российской…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы сидели в тюрьме российской?
А.ПРОХАНОВ: Я родился в российской тюрьме, и меня просто каждую среду выпускают, чтобы я вас повидал.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, просто для того, чтобы говорить, ад или не ад, мне кажется, надо посидеть в российской тюрьме.
А.ПРОХАНОВ: Нет, это рай. На самом деле, это рай, но Ходорковский сказал, что это ад. Это было политическое заявление. Они – узницы совести. Это второе направление.
Ходорковский будет использован для диффамации самого Путина. Обязательно. Я думаю, что с начала следующего года начнется массированная западная кампания по шельмованию президента, и Ходорковский, уверяю вас, хочет он этого или не хочет, его имя (а, может, он сам) будет использовано для шельмования президента.
Ходорковский будет использован во всех политических играх – в борьбе за власть, в невозможных политических манифестациях. Он будет использован. Это не значит, что он будет приезжать на Болотную площадь из Германии, из Берлина и выступать там, но он там будет незримо присутствовать как Солженицын присутствовал во всех правозащитных действиях, когда он находился в Америке.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Зачем же Владимир Путин тогда подписал его ходатайство о помиловании?
А.ПРОХАНОВ: Это другая тема. Я говорю, что Ходорковский остается политической фигурой.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но его будут использовать? Не он сам будет вот это всё делать, что вы сейчас перечислили?
А.ПРОХАНОВ: Он в течение 10 лет находился в относительной изоляции. Сейчас он попадает в кипящий рассол политических страстей. Он попадает в недра вот той культуры, которая называется «организационным оружием». Он слабее тех сил, тех инструментов, которые его окружают.
Господин Геншер, который участвовал в его освобождении, это старый интриган, который участвовал в разрушении Берлинской стены. Это опытнейший антисоветчик и, по существу, русофоб.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что же он, Путина провел как-то?
А.ПРОХАНОВ: Почему провел? Он сделал свое дело. Там были договоренности, там были сложные всевозможные гарантии. Я в них не вникал. Я просто настаиваю на том, что Ходорковский – политическая фигура, и в ближайшее время в политической, идеологической борьбе, в схватке Ходорковский будет играть очень важную роль.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О’кей. Тогда теперь к тому вопросу, который я задавала уже про Владимира Путина, потому что это, все-таки, его решение в первую очередь. Зачем же он тогда это ходатайство подписал?
А.ПРОХАНОВ: Я не могу вам точно объяснить, потому что…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Про Ходорковского вы можете точно объяснить, а про Путина не можете?
А.ПРОХАНОВ: Да. А про Путина я не могу точно объяснить, потому что я говорю, что Путин – политически многомерный, многоаспектный человек и, по-видимому, он или его советники сочли безумным объявлять Ходорковскому третье уголовное дело и сажать его на третий срок. Это было бы безумие.
Ему до освобождения осталось там несколько месяцев, и он предпочел, по-видимому, он предпочел выпустить его по помилованию. Причем, Ходорковский пошел на это. Он пошел на то, чтобы просить милости. И в этом смысле в сражении этих двух людей (там же было соперничество и не просто политическое или экономическое, там было психологическое сражение, сражение двух личностей). И в этом смысле, конечно, Путин выиграл. Он одержал верх.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но Ходорковский не писал ничего про признание вины. Он не признал себя виновным.
А.ПРОХАНОВ: Нет, он не признал. Он абсолютно чист, он свеж, он горд. Он просил помилования. Знаете, как просят помилования? Надевают веревку на шее, выходят и просят палачей не казнить их.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И часто вас так миловали?
А.ПРОХАНОВ: М?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Часто вас так миловали, когда вы с веревкой на шее ходили?
А.ПРОХАНОВ: Меня ни разу не миловали. В течение 90-х годов меня убивали каждый день по всем кинескопам, по всем радиостанциям. Я знаю, что такое политическая смерть. Я знаю, что такое политическое истязание. Поэтому меня не миловали и до сих пор меня не милуют. Милуют – да, но не милуют.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, хоть что-то. Для Владимира Путина, вы считаете, это победа. Просто, вот, опять же, возвращаясь к той концепции, которую вы описали, вы говорите, что Запад будет шельмовать Владимира Путина. Но давайте вспомним весь прошедший год. Владимир Путин – человек года, он главный миротворец, сирийская проблема, иранская проблема – он везде, он всех спасает, он всем помогает. О каком шельмовании мы говорим?
А.ПРОХАНОВ: Жалко, что я не принес вам подшивку западных газет за последнюю неделю. Все статьи наполнены ненавистью, все статьи наполнены сарказмом, все статьи наполнены иронией или сплошными угрозами.
Вся западная пресса, европейская, американская наполнена тайной или явной ненавистью к Путину, а, значит, к сегодняшней российской государственности. Поэтому шельмование было и будет продолжаться. И этим шельмованием занимается как здешняя оппозиция, так и Запад. Но это законы борьбы. Ведь, между Россией, между сегодняшней Россией и Западом идет острейшая схватка. Посмотрите: куда ни кинь, везде борьба. Одна Украина чего стоит. И в этой идеологической борьбе, в борьбе кинескопов, информационных агентств, метафор политических выигрывает наиболее активный, смелый, ловкий, энергичный, волевой. Я думаю…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И это сейчас кто?
А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что пока что это мы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про других людей, которые вышли из тюрьмы, потому что не только Михаил Ходорковский теперь на свободе. Но и прошла, идет амнистия, выходят люди. И это я говорю и про гринписовцев, «Арктик Санрайз» — там вовсю идет амнистия. Несколько фигурантов Болотного дела. Участницы группы Pussy Riot. Насколько эта амнистия, как вам кажется, она вообще получилась, успешна, удачна, эффективна? Или она, все-таки, немного куцая, скажем так?
А.ПРОХАНОВ: Ну, то, что помиловано хотя бы несколько тысяч людей, это прекрасно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Там около полутора всего, по-моему, если я верно помню цифры.
А.ПРОХАНОВ: Потому что это русское национальное сознание загадочно меняет свое направление и свое содержание, когда убийца, насильник, казнокрад занимается своим прямым делом и, может быть даже, выходит с кастетом на большую дорогу грабить и потрошить купчиков. Тогда русский человек его ненавидит и требует ему кары, чтобы у него рвали ноздри, заковывали в кандалы. Но как только он становится узником, как только он проходит через судилище государства, он по странной психологической какой-то аберрации становится мучеником.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я только напомню, что по амнистии выходят не убийцы. Ну, так, на всякий случай.
А.ПРОХАНОВ: И этот человек, который прошел вот эту камнедробилку государственного судилища, становится в глазах русского человека мучеником. И когда он выходит на свободу, это вызывает радость, вызывает радость такую, нравственную, христианскую радость. Но к тому же, конечно же, Россия знает, что такое тюрьма, Россия постоянно пропускает свой народ через тюрьмы, через каторгу, через застенки.
И это великий стих Есенина: «Все они – убийцы или воры, так судил их рок. Полюбил я грустные их взоры с впадинами щек». Он любит этих убийц, которые идут по дороге. То есть он любит людей, каторжан, и он желает им свободы. А еще он говорит, помнит: «Может быть, и я кого-нибудь зарежу под осенний свист». То есть каждый человек думает, что тюрьма и над ним висит. И если все мои родственники или соседи прошли через каторгу, и я там могу оказаться. Поэтому амнистия радует людей, какого бы количества узников она ни касалась.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вам хотелось, чтобы она была более широкой или нет?
А.ПРОХАНОВ: Ну, наверное, конечно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Полторы тысячи человек – все-таки, это не очень много.
А.ПРОХАНОВ: Ну что?.. Я… Конечно, я за. Я за свободу людей.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Желание девушек из Pussy Riot заняться правозащитной деятельностью вы приветствуете?
А.ПРОХАНОВ: Отлично. Я даже знаю, каким образом они будут заниматься этим. Они будут совокупляться в музеях. Я знаю, это их любимое занятие и, кстати, они блестяще этим занимаются. Причем, они будут совокупляться не только в Дарвиновских музеях, но, видимо, и в галереях картинных с криком «Свободу политзаключенным!» Это прекрасное занятие. Они, в общем, профессионалы, это профи.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Очевидно, вы не следили за их деятельностью, пока они были в тюрьме, за их письмами и борьбой с лагерным начальством. Но я думаю, что интернет вам поможет узнать, как Надежда Толоконникова и Мария Алёхина боролись с УФСИН.
А.ПРОХАНОВ: Свобода – она еще имеет и сексуальные аспекты.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Наверняка. Это уже к вопросу о депутатах Мизулиной, Лаховой.
А.ПРОХАНОВ: Ну, может быть, да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас много депутатов – они обычно эту свободу контролируют. Давайте мы сейчас прервемся буквально на несколько минут, после чего программа «Особое мнение» продолжится.
РЕКЛАМА
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Александр Проханов. Вы упомянули уже Украину, и, на самом деле, очень многие наши слушатели просят прокомментировать эту историю с 15-тью миллиардами долларов. Уже первый транш прошел, 12 миллиардов Николай Азаров ждет уже прям не дождется в начале 2014 года. Вы поддерживаете такую помощь украинской экономике?
А.ПРОХАНОВ: Ну, конечно, потому что идет схватка не просто за какую-нибудь трубу или за какой-нибудь объект, идет гигантская геополитическая схватка, схватка опять с Западом, идет схватка опять за целостность русского мира. По существу, в 1941-43 годах на Украине шли бои между Западом в виде фашистской Германии и Россией в виде Советского Союза. Сейчас эта схватка продолжается другими методами. Drang nach Osten идет, идет непрерывное вторжение Запада, Германии (потому что Евросоюз – это Германия) на Украину. Поэтому мы сейчас платим в этой схватке не жизнями, а рублями. Слава богу, что они у нас есть. И это первая плата, которая, по существу, как бы, отбила атаку немцев от Киева.
Дальше последует (и уже, по существу, последовало) снижение цен на газ на 1/3. В дальнейшем последует интеграция украинских суперпредприятий с российскими. То есть я мечтаю попасть в ближайшее время на Украину и побывать на Южмаше, на знаменитом великом заводе, занимающемся ракетами. Он будет проинтегрирован с российскими космическо-ракетными предприятиями. Побывать в КБ Антонова, которое строило и продолжает строить лучшие самолеты. Мы с Украиной построим, я думаю, не сомневаюсь, прекрасный магистральный самолет с помощью украинских и русских конструкторов.
Мы проинтегрируем наши судостроительные возможности и на Николаевской верфи, великой верфи советской, на которой в годы Перестройки стоял авианосец, мощный авианосец заложенный, один из палубных авианосцев. Потом его разрезали и украли. Мы опять загрузим его нашими кораблями и гражданскими, и военными. Так что вот эта интеграция началась.
Что касается этих денег, это же не просто деньги, брошенные в котел. Это долговые долговременные обязательства облигационные.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, но мы просто столько долгов уже за последние десятилетия списали. Ну, правда, миллиардные долги списывали и продолжаем списывать.
А.ПРОХАНОВ: Ну что поделаешь? Что поделаешь? Это политика, геополитика. Империя – это дорогое удовольствие.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если говорить про всю эту историю и довольно сложную схему. Вот, есть Украина, вот, есть Евросоюз, есть Россия – кто тут разыграл грамотно партию, как вы считаете? Украина, которая показала, что хочет в Европу и тем самым спровоцировала Россию на скорейшую и довольно масштабную помощь? Или мы?
А.ПРОХАНОВ: Нет, вот эту евроигру, ведь, начали еще Тимошенко и Ющенко – они эту инициативу разыграли. Просто Янукович, как бы, продолжил этот рывок. Но Россия находится на грани катастрофы экономической. Тут не до шуток, тут не до игры. Там коллапс, полный коллапс.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Украина?
А.ПРОХАНОВ: Украина, да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Украина находится на грани катастрофы.
А.ПРОХАНОВ: Я оговорился.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так, на всякий случай.
А.ПРОХАНОВ: И вот эти деньги, которые мы сейчас дали, они не спасают положения. Они просто не спасают. Они чуть-чуть латают эти дыры, и по-прежнему ситуация страшная и в этой ситуации Европа не союзник Украине. И украинская экономика, и вот эти все изделия этих заводов, о которых я сказал, они не нужны в Европе. Эти заводы будут закрыты, и; вся цивилизация украинская, советско-украинская цивилизация будет уничтожена, истреблена.
Поэтому логически Украина… Просто ей необходимо двигаться в ту сторону, где ее не будут убивать (это в сторону России).
Но, конечно, я думаю, что русская политика, которая на протяжении последних десятилетий не понимала, что Украина является ключевым элементом всей геополитики, геостратегии России, Она вела себя абсолютно, может, даже преступно, не обращая внимания на Украину. Ну, что за посол на Украине? Зурабов. Это просто смехота! Что можно ждать от Зурабова на Украине? Русские политики не ездили на Украину даже в это время, когда из Европарламента европолитики танцевали на Майдане. Ни один из наших…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И вы тоже не ездили.
А.ПРОХАНОВ: М?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы тоже не поехали.
А.ПРОХАНОВ: Я разве политик? Я – автор «Эха Москвы». Я – скромный писатель, я – ваш обожатель. Зачем мне туда ездить?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А как же так? Вот сейчас что, вдруг внезапно спохватились?
А.ПРОХАНОВ: Внезапно спохватились, да, с огромным опозданием. Я думаю, что как это очень часто бывает, нам придется, долго запрягая, быстро ездить.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И что, вы думаете, Украина согласится стать частью Российской империи?
А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что Россия должна сама понять, империя она или нет.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Для начала стать империей.
А.ПРОХАНОВ: Да, она должна понять, империя она или нет. Но я предпочел, все-таки, говорить категориями русского мира. А русский мир – это удивительное и восхитительное явление, связанное с империей. И империя, первая империя, которая зародилась на этом пространстве, Киевско-Новгородская империя – она родилась на Украине. Украина была инициатором первой Российской империи.
Вот, я всё говорю, вот эта восхитительная апсида в Софии Киевской, где золотой византийской мозаикой выложена эта божественная Оранта. Из этой Софии, из этого яйца золотого выпорхнула птица первой империи.
Поэтому когда мы будем создавать опять новую модель русского мира, Украине в этом русском мире принадлежит не подчиненная, не второстепенная роль, а право первородства.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Есть еще такая страна Белоруссия – туда мы, значит, дали 2 миллиарда долларов. И сегодня говорил Александр Лукашенко, что, вот, в преддверии 2014 года все мы имеющиеся вопросы решили, просьб у Минска к Москве больше нет, а вот эти 2 миллиарда мы не проедим, а вложим в белорусскую экономику. Нам денег хватит на всех?
А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что американцы, которые вкладывают миллиарды-миллиарды-миллиарды в Израиль и с помощью этих денег поддерживают Израиль на плаву…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Причем здесь Америка и Израиль? Я вас спрашиваю про Россию и Белоруссию.
А.ПРОХАНОВ: А я вам говорю, что Америка как кумир ваш и мой, конечно (мы же обожаем Америку, вы видите), она не жалеет деньги на имперскую политику. Чтобы было просто вам понятно. Поэтому крупные политические такие вот монстры или игроки, которые занимаются метаисторией и мегаполитикой, не жалеют денег на нее. И пример тому – американцы. Поэтому вкладывание денег в Белоруссию и в Украину – это обычная трата денег на вот эту геостратегию великих стран и великих держав.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но я правильно понимаю, что в отличие от нас Америка уже определилась, что она – империя, а мы еще пока не решили?
А.ПРОХАНОВ: Ну, не мы. Я-то решил, я пою империю.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы уже решили.
А.ПРОХАНОВ: Я очень благодарен «Эху Москвы», что радиостанция помогает мне петь империю и петь сталинизм на ваших волнах.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот один из наших слушателей спрашивает, а что будет после Януковича? Ну, вот, в 2015 году, если я не путаю, выборы президента на Украине. Ну, как-то что-то может измениться.
А.ПРОХАНОВ: Может что-то измениться. Допустим, что Янукович проиграет эти выборы (хотя, это маловероятно, потому что в эти выборы будут вложены огромные деньги).
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: 15 миллиардов.
А.ПРОХАНОВ: Нет, больше-больше. Он должен выиграть эти выборы. Причем, он их выиграет и, конечно, может быть, он опять окажется вероломным, но не получится: к этому времени произойдут эти интеграционные процессы, которые не позволят Януковичу бросить всё на ветер и опять заниматься евроделами, этим хевропарламентом.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «Хевропарламент» — это интересное слово. А выборы – это всегда деньги?
А.ПРОХАНОВ: Выборы – это всегда интрига, это всегда деньги, это всегда воля и всегда сверхцель. Потому что власть, если это реальная власть, а не коммерческий проект, она, конечно, имеет огромную метафизическую составляющую, потому что власть – это загадка. Власть – это возможность управлять историей. А когда речь идет о власти таких стран как Россия и Украина, то, конечно, речь идет об управлении историей. Не только континента, а историей мира в целом.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, у нас просто тоже выборы, в общем-то, ну, достаточно скоро разных уровней.
А.ПРОХАНОВ: Не будем волноваться по поводу их исхода.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но, вот, например, до Мосгордумы осталось меньше года (выборов). А это, все-таки, власть в городе. Это же важно.
А.ПРОХАНОВ: Я, все-таки… Я в этом ничего не понимаю. Я живу в далеком пригороде…
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы, небось, и не голосуете ни за кого.
А.ПРОХАНОВ: Я живу со своим котом.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Всех только учите, а сами не голосуете.
А.ПРОХАНОВ: Я не голосую, я – обыватель.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Могли бы назвать несколько ключевых событий года? А то мы уже в этом году с вами не встретимся.
А.ПРОХАНОВ: Ключевых?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или людей. События или люди. Ну, кроме Путина.
А.ПРОХАНОВ: Я боюсь скользить по поверхности, я боюсь скользить по вот этим вот топ-новостям. Я просто для себя, что я в этом году очень много повидал. Очень много повидал и горького, и восхитительного. И надгробных рыданий, и абсолютно пафосных вещей. Я повидал прекрасные заводы, на которых строятся суперсамолеты. Это новое русское оружие. И одновременно я повидал гнилые деревни и мертвые городки с людьми, у которых в глазах нет огня – они потухли. Я увидел божественные монастыри русские, которые восстали из праха. Это как огромные крепости, твердыни. Чего стоит Нилова Пустынь, янтарно-золотая, чего стоит Иверский монастырь или Ферапонтов с голубым Дионисием. Это божественно. И я видел оскверненные храмы, я видел безумство, я видел чудовищный разгул насилия на улицах и площадях.
Я был в Петербурге несколько раз, я видел этот восхитительный имперский город, Эрмитаж, который демонстрирует абсолютную божественную красоту этой романовской династии.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так все же, у нас империя или пока нам далеко?
А.ПРОХАНОВ: У нас империя. И главная тенденция этого года – несмотря на всю горечь, на всю сложность, на все опасности, это становление государства российского.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Александр Проханов выступал в «Особом мнении». Всем счастливо.
А.ПРОХАНОВ: Спасибо вам.
Эхо Москвы 25.12.2013
